7. В злостном игнорировании необходимости своевременных поставок боеприпасов в войска в нужных войскам объемах и комплектации.

8. Как выяснилось только в наше время, свою негативную роль сыграло и необъяснимо странное затягивание Тимошенко и Жуковым передачи в штабы приграничных округов пресловутой Директивы N: 1, куда она поступила в среднем лишь за час-полтора до начала агрессии, а в войска попала и вовсе после начала боевых действий. Главный маршал авиации А.Е.Голованов в одной из бесед с писателем Ф.Чуевым заявил, правда, с некоторым перехлестом, следующее: "Жуков — вон Василевский пишет: решение о боевой готовности приказали отдать в 8 часов вечера, а они только в час ночи передали, а в 4 часа уже немцы напали. С восьми до часу ночи! Это, знаешь что, за одно место нужно повесить за такие вещи! Василевский пишет: конечно, мы запоздали с этим делом…".

В ОДВО и ЗАПОВО, приняв приказ о полной боевой готовности (т.н. директива N: 1) по телефону стали поднимать свои армии. В ЗАПОВО это делали уже в 01.30, а командование ОДВО сделало это даже ранее поступления этой директивы, в полночь. Однако в КОВО и ПРИБОВО "спали" до самого момента нападения! Но в ЗАПОВО, где Павлов действительно поднимал свои армии в 1.30 и даже в 2.30 отдал приказ на вскрытие "красных" пакетов, храп личного состава частей, особенно дислоцированных в Бресте и одноименной крепости 4-й армии, находившейся на острие германского главного удара, был жестоко прерван массированным артиллерийским налетом немцев. Потери были просто жуткие. В послевоенных мемуарах бывший начальник штаба 4-й армии генерал-лейтенант Сандалов откровенно признал, что еще за пару недель до нападения им, то есть, и командованию 4-й армии, и командованию округом, четко было известно, что 4-я армия находится непосредственно на острие главного удара немцев. Вначале июня им сообщили, что только против Бреста уже вскрыто до 17 пехотных и до 7 танковых дивизий немцев! Но, тем не менее, случилось то, что случилось…

Правда, объективности ради следует сказать, что и Тимошенко, и Жуков все же звонили в округа. Сначала в 22 часа Жуков, прямо из кабинета Сталина, дал команду округам – ожидать важную шифровку. Затем Тимошенко, по некоторым мемуарам, якобы в 23 часа обзванивал округа, затем сам Жуков, согласно его мемуарам, также звонил в округа – с указанием "быстрее передавать директиву о полной боеготовности" в войска. Но, увы, эти звонки особой роли не сыграли. Либо они так умудрялись доводить до округов свои приказы о подъеме войск по тревоге, что их никто не понял, либо эти приказы и звонки НКО НГШ встретили саботаж в округах! Либо эти "звонки" в округа с сообщением об ожидаемом нападении Германии появились только в мемуарах.

9. Немалую роль сыграло и бездействие командования округов в последние перед нападением часы, что выразилось в следующем:

а) часть из них пребывала в театрах (ЗАПОВО), никак не реагируя на чрезвычайно тревожные сообщения разведки и пограничников.
б) часть пьянствовала по случаю окончания маневров (командование ЧФ),
в) часть находилась в процессе передислокации на фронтовые КП, хотя обязаны были там быть еще к 24.00 21 июня (КОВО),
г) ну а Кузнецов (ПРИБОВО) за несколько часов до нападения и вовсе самоустранился, исчезнув из поля зрения собственного штаба. Потерялся где-то в 11-й армии. Да так, что его чуть ли не сутки найти не могли. Он выехал в армии на границе еще 18 июня – выводить их по планам прикрытия. А в ночь нападения, получив т.н. директиву N: 1 в 1 час ночи, замещавший командующего начальник штаба округа Кленов, так и не отдал приказ поднять войска по боевой тревоге.

10. Свою роль сыграло и игнорирование командованием на местах уже резавшей глаза необходимости приведения вверенных войск в боевую готовность до получения т.н. директивы N: 1 из Москвы, на что они имели право, что впоследствии подтвердилось документально. Тем более что вывод войск по ПП, начатый по запросам самих же округов, автоматически требовал от командования довести степень боеготовности выводимых частей до уровня повышенной боеготовности! Но в ПРИБОВО и КОВО войска спали до самого нападения!

11. Не менее негативную роль сыграло и игнорирование командованием на местах необходимости приведения вверенных войск в боевую готовность даже через несколько часов после нападения Германии! Командующий КОВО-ЮЗФ Кирпонос до середины дня 22 июня запрещал приведение в боевую готовность 6-й армии. В ночь на 22 июня армии округа пытался поднять по тревоге начальник штаба округа генерал Пуркаев, правда, после 3.30 утра 22 июня. Командующий 5-й армии генерал Потапов также сначала запрещал, потом разрешил поднять войска по боевой тревоге, но выдавать патроны не разрешил.

12. Колоссальную роль сыграл и более чем странный, ничем необъяснимый запрет высшего (Тимошенко), окружного и местного армейского командования на открытие ответного огня по войскам агрессора, в том числе под предлогом того, что-де Москва, лично Сталин запретил открывать ответный огонь. Однако все "свидетельства" на эту тему – постсталинского "розлива", причем мемуарно-кулуарного. Однако Сталин таких запретов никогда не вводил. Слава Богу, сохранились соответствующие доказательства этого. И даже в некоторых мемуарах – например, адмиралов Кузнецова и Головко – ясно и четко написано, что не было таких запретов, в том числе и в довоенный период. Кузнецов и вовсе сослался на то, что разрешение на открытие огня в случае пересечения немцами границы ему подтвердил лично Тимошенко в момент передачи т.н. Директивы N: 1.

13. Громадную негативную роль сыграла странная ориентация войск эшелона прикрытия в ЗАПОВО-ЗФ на борьбу с некими бандами, вторгшимися на территорию СССР. И это при наличии уже достоверных данных о том, что произошло широкомасштабное нападение гитлеровской Германии.

14. Имело место также и непосредственное предательство в форме измены Родине, что нашло свое выражение:

14.1. В форме шпионажа в пользу нацистской Германии. К сожалению, немецкие спецслужбы располагали хотя и немногочисленной, но хорошо информированной агентурой в СССР, в том числе даже и в военной разведке.

14.2. В передаче противнику сведений, составлявших особую государственную и военную тайну. Как выяснилось только в наше время, германское военное командование, судя по всему, было в курсе основного замысла советского официального плана отражения агрессии, о чем уже говорилось выше.

14.3. В фактическом переходе на сторону врага некоторых генералов:

а) еще накануне агрессии, а затем после нападения отдельные генералы и офицеры перешли на сторону врага. Например, генерал Трухин перешел к немцам с документа оперативного отдела штаб ПРИБОВО, начальником которого был до войны, а ведь это и карты, и приказы, и шифры и т.д. и т.п. Впоследствии стал командиром РОА Власова. Кстати, именно он задолго до Власова подал немцам идею о создании РОА. Хоть и не так уж и много было таких перебежчиков, но вполне достаточно, чтобы нанести серьезный ущерб оборонной мощи СССР. Многие стали служить в РОА, а часть – даже и карателями.

б) Уже после начала агрессии, в том числе и даже, прежде всего, в порядке реализации еще в довоенный период сложившихся, но державшихся в тайне изменнических намерений.

15. Колоссальную негативную роль сыграло способствование реализации оперативных и стратегических планов противника не столько даже неумелыми и непрофессиональными, сколько вполне сознательными действиями командования на местах по уничтожению вверенных ему войск. Наиболее ярко это проявилось:

а) в действиях командующего КОВО-ЮЗФ генерала Кирпоноса, о чем убедительно рассказал в своих мемуарах Великий Маршал Великой Победы К.К. Рокоссовский. Это подтверждается также и острой реакцией Сталина уже 20 июля 1941 г., когда он вынужден был круто пресечь творимое рядом генералов истребление вверенных им войск. В частности, он потребовал от главкома Западного направления маршала Тимошенко прекратить распыление сил и средств, а по сути-то, подставу войск под истребление и собрать их в единый кулак, чтобы навязать противнику борьбу по своим правилам. Правилам активной обороны. Вот выдержка из его директивы: "…Вы до сих пор обычно подкидывали на помощь фронту по две, по три дивизии. Из этого пока что ничего существенного не получалось. Не пора ли отказаться от подобной тактики и начать создавать кулаки в семь-восемь дивизий с кавалерией на флангах? Избрать направление и заставить противника перестроить свои ряды по воле нашего командования... Я думаю, что пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами".

В результате неуместного самовосхваления лично Жукова обнаружилось следующее. В секретном письме от 19 мая 1956 г. N: 17с в ЦК КПСС, Жуков упомянул, что в дневнике Ф. Гальдера за 27 июня 1941 г. имеется запись, согласно которой "русское командование на Украине действует хорошо и энергично". Это Жуков тонко намекнул на себя, полагая, что никто никогда не узнает всей правды. Да, у Гальдера в дневнике за 27 июня 1941 г. есть такие слова, но... В первозданном виде предложение Гальдера, из которого Жуков выдрал эти слова, звучит так: "Тогда все силы, которые русское командование на Украине (следует отдать ему должное, оно действует хорошо и энергично) может противопоставить группе армий "Юг", будут разбиты"! Специально ли Гальдер столь тонко, на редкость с едким сарказмом "подколол" Жукова, который именно в те дни пытался реализовать идею контрнаступления всего фронта в направлении на Люблин, мы не узнаем никогда. Но факт остается фактом - все силы КОВО/ЮЗФ, которые он бросил против ГА "Юг", будут разбиты! Хуже того. Следующая фраза Гальдера такова: "Мы получим возможность повернуть на юг, чтобы вынудить части противника, удерживающие район Львов, Станислав, вести бой с перевернутым фронтом"! А ведь это "котел", в который "хорошо и энергично" загонял советские войска Жуков и его подручные. Но более всего потрясает концовка этой записи Гальдера: "Перед фронтом группы армий "Юг" сопротивление противника ослабевает. Обнаружены явные признаки отхода противника перед фронтом 17-й армии…" Для того, чтобы какой-то факт оказался зафиксированным как явление в дневнике начальника Генштаба, надо, чтобы об этом факте как о явлении сообщили практически все командиры передовых соединений и частей ГА "Юг"! И не за один день 27 июня, а, как минимум, за один-два дня. И уж коли это действительно оказалось зафиксированным в дневнике Ф. Гальдера как начальника Генштаба ОКХ, следовательно, так оно и было. Сопротивление войск мощнейшего округа-фронта стало ослабевать к пятому дню войны!

б) в распылении сил ВВС между армиями сразу после начала войны, что наиболее характерно было для ВВС ЗАПОВО, причем, прежде всего, на Белостокском направлении. Имеется в виду отданный в 9 часов утра 22 июня приказ командующего ВВС ЗАПОВО-ЗФ генерала Копец о передаче авиации округа, прежде всего смешанных авиадивизий, в непосредственное подчинение командующих армиями. Тем самым он лишил ВВС общего руководства со стороны командования из фронта, после чего Копец застрелился.

в) в действиях механизированных корпусов, которые, согласно предписаниям из "красных пакетов", а затем еще и безумным приказам местного командования загоняли в бессмысленных переходах на большие расстояния вдоль фронта. Загоняли в прямом смысле слова "до потери пульса", проще говоря, едва ли не полной потери материальной части и личного состава. Подобное имело место во всех округах, но наиболее ярко это проявилось в КОВО-ЮЗФ, где были сосредоточены основные танковые силы приграничных округов. А все потому, что, как заявил уже в 1957 г. маршал Еременко, Жуков поставил наши войска не там, где немец будет наступать, а там, где наступать хотелось самому Жукову. Потому-то и пришлось гонять МК вдоль линии границы-фронта, бросая и гоняя целые армии, в том числе и в помощь тому же Павлову! В итоге, по данным военной контрразведки на 30 июля 1941 года, из имевшихся к началу нападения 7691 танка во всем КОВО, на весь ЮЗФ осталось не более 380 единиц. Потери более чем в 20 раз! И не все они были боевые, в технической исправности! А, чтобы восстановить такой парк, исходя из объемов производства, например, 1940 г., нужно было три года!

г) В действиях командования Краснознаменным Балтийским флотом. Прежде всего, оно полностью проморгало минирование немцами наиболее удобных маршрутов движения кораблей при вынужденном отходе. И в результате "героического прорыва" КБФ из Таллинна в Кронштадт по не разведанному фарватеру, было потеряно 68 единиц, из них 22 боевых корабля и вспомогательных судна, в том числе 5 эсминцев, 3 сторожевика, 3 тральщика, 2 подводных лодки, а также 46 транспортов. Еще 38 судов были оставлены или затоплены в Таллинне. То есть потери только на этом этапе составили 46,5%. Не скрывавший в постсталинское время своей неприязни к Сталину нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов тогда доложил Верховному, что всего-то погибло 8 боевых кораблей, 12 транспортов и 8 вспомогательных судов. А в отношении сухопутных сил – что-де, ни одной пушки, ни одного соединения противнику не оставлено, все вывезены или уничтожены. Увы, но это была неправда: гитлеровцы захватили в Таллинне 11432 красноармейца, 293 исправных орудия, из них 144 зенитных, 97 полевых, 57 противотанковых, 304 пулемета, 91 бронеавтомобиль, 2 бронепоезда, 4000 якорных мин, 3500 торпед, более 1000 авиабомб. Да что там железяки! Которые, кстати говоря, немцы потом активно использовали против нашей армии. Общее число жертв этого "героического прорыва" составило, по разным оценкам, от 30 до 40 тысяч человек (включая гражданских лиц и попавших в плен).

Командование КБФ продолжило столь "героически срывать планы противника" столь эффективно, что к концу 1941 года Краснознаменный Балтийский флот практически перестал существовать! Потому как лишился 1 лидера, 16 эсминцев, 28 подводных лодок, 47 тральщиков, из коих четыре дали деру в Швецию, 5 сторожевых кораблей, 5 гидрографических судов, 5 заградителей, 4 канонерских лодок, 23 торпедных катеров, 25 катеров-охотников. Гражданский флот потерял 131 судно, из них 57 было захвачено врагом в иностранных и советских портах, 37 потоплено авиацией, 21 одно затонуло в результате подрыва на минах, 16 погибли по иным причинам.

На Черноморском флоте боевая тревога на самом деле была объявлена тогда, когда на Севастополь посыпались первые бомбы. С 1943 г. в архивах лежит засекреченная "Записка участника обороны Севастополя" капитана 1-го ранга А.К. Евсеева. Источник: ЦВМА. Ф. 2. Оп. 1. Д. 315. Л. 6-126.

Но нам так и рассказывают мифы о том, что ЧФ встретил нападение во всеоружии и не спящим, а его командующий якобы первым сообщил Жукову о нападении немцев.

16. Особо негативную роль сыграла преднамеренная сдача противнику оборонительных позиций, а также баз, аэродромов и т.п., в том числе и, судя по всему, в ряде случаев на основе еще предвоенных договоренностей с противником. Наиболее "яркие" случаи имели место на ЗФ. Открытие фронта осуществлялось путем несанкционированного вышестоящим командованием беспричинного отхода с занимаемых оборонительных позиций, когда враг был еще в нескольких десятках километров от советских войск. А в рамках этого, с позволения сказать, "метода" особую роль играло стремление армейского командования, причем при отсутствии прямой угрозы, смыться как можно дальше вглубь советской территории, когда враг был еще в нескольких десятках километров от их командных пунктов. Особая роль сводилась к тому, что едва только начиналась такая несанкционированная свыше передислокация армейского руководства вместе со своими штабами, то по беспроводным каналам "солдатского радио" об этом немедленно становилось известно и в войсках, и они также снимались с оборонительных позиций и уходили вглубь советской территории. Такие действия армейского командования открыто провоцировали не только панику в войсках, но открытие фронта врагу, так как войска, видя, что командиры удирают, самовольно смывались с оборонительных позиций. Особенно отличился командующий 4-й армии ЗФ генерал Коробков, за что и был расстрелян.

17. Колоссальную роль сыграл саботаж. Причем явно подстраивавшийся под формулу "а у нас спокон веков нет суда на дураков". Потому как нередко это маскировалось под халатность или же чрезмерное служебное рвение, а также откровенное вредительство, в том числе и в комбинации с саботажем в различных формах, что нашло свое выражение:

а) в несанкционированных (тем более в отсутствие письменных предписаний) вышестоящим командованием подрывах баз, мостов и складов с боеприпасами, оружием, ГСМ, снаряжением и обмундированием. Якобы чтобы они не достались врагу!

В результате потери были, по сути дела, астрономическими, что автоматически и едва ли не мгновенно привело к крайне резкому, исключительно трудно восполняемому в условиях развернутой широкомасштабной эвакуации промышленности дефициту оружия, боевой техники, боеприпасов, ГСМ и прочего. Вот откуда непрекращающиеся злобные рассказы о том, что одна винтовка была на двоих-троих – ведь на этих складах и было оставлено немцам, в том числе и 6 млн.винтовок из 8 млн.имевшихся к началу войны! А дефицит снарядов – потеряли-то около 30 млн.снарядов - ощущался в армии до 1943 года.

б) В неизвестно кем санкционированных отводах войск с уже занятых ими позиций за день-два до начала агрессии, а также в первые часы и дни войны.

в) В прямой подставе пограничников под абсолютно неизбежный разгром и уничтожение вместо оказания им помощи с началом боевых действий. Согласно приказу наркома внутренних дел СССР Л.П. Берия от 16 июня пограничники автоматически переходили под командование местного армейского командования с началом боевых действий. Тем более при выводе приграничных дивизий по плану прикрытия в приграничную зону.

Наиболее иезуитски это проявилось в ЗАПОВО – там оказывали помощь пограничным заставам и отрядам через одного, как бы в шахматном порядке. В результате заставы погибали, но не отходили, однако и, увы, натиск немцев они не могли длительное время сдерживать. А наиболее фантастически кошмарный случай произошел в КОВО, с 98-м Любомльским пограничным отрядом, охранявшим 174 км. Против участка отряда немцы сосредоточили 10 полностью укомплектованных и оснащенных по штатам военного времени пехотных дивизий, то есть около 170 тысяч до зубов вооруженных гансов и фрицев. Пограничников же было всего 1648 человек, включая писаря и повара. Формальное соотношение по личному составу – другое параметры брать в расчет просто бессмысленно из-за их абсолютной несопоставимости – 1:103 в пользу немцев. Пограничники 98-го сразу не получили помощи от 5-й армии. Помощь затягивалась и пришла лишь к концу 22 июня, когда уже было поздно.

Тем не менее, несмотря ни на что, ни одна из 489 пограничных застав на западной границе не отошла без приказа – или все погибали, защищая Родину, или же выжившие отходили только по приказу вышестоящего командования.

г) В несанкционированном уводе авиасоединений вглубь страны сразу же после начала боевых действий, причем с оставлением исправных боевых самолетов, вверенных им аэродромов и баз. А наземные войска оставались без какого-либо прикрытия с воздуха.

д) В оставлении материальной части, прежде всего, боевой техники врагу под видом ее якобы уничтожения противником и т.д.

е) В игнорировании необходимости своевременных поставок боеприпасов в войска в нужных войскам объемах даже после начала войны.

ж) В поставках либо некомплектных боеприпасов, либо же вообще не пригодных для тех или иных систем оружия. При этом следует иметь в виду, что цепочка этого вредительства вперемешку с саботажем начиналась еще в промышленности, которая в массовом порядке гнала отпетый брак.

з) В засылке военных грузов не по адресам, что вообще является одним из классических методов саботажа и вредительства в военном деле, и т.д. и т.п. Свидетельств на эту тему огромное количество. Все, что указано в этих пунктах, носило повсеместный характер.

Если подытожить, то следует признать, что главной причиной трагедии 22 июня стал "безграмотный сценарий"вступления армии в войну. То есть подготовка НКО и ГШ—Тимошенко-Мерецковым-Жуковым немедленного ответного наступления из Украины против неосновных сил противника. В то время, пока тот своим главными будет наступать в Белоруссии и Прибалтике!

Естественно, что в таком случае, ни искусство ряда генерала на поле боя, ни доблесть, ни мужество, ни потрясающий героизм наших солдат, ни отдельные одноразовые победы– ничто не смогло дать того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае. Была ли хотя бы минимальная возможность избежать этого? Вряд ли. Потому, что в отличие от мудрого Шапошникова, и дуэт Тимошенко-Мерецков, и дуумвират Тимошенко-Жуков, сколь бы странным это не показалось, все свои планы строили в прямом отрыве от крайне сложной внешнеполитической ситуации вокруг СССР в тот период. Жуков же, как отмечал Главный маршал авиации Голованов, вообще был очень слаб в политике. Тимошенко тем более не блистал в сфере политики, тем более внешней. Ни тот, ни другой дуэт практически никак не учитывали специфику позиций главных игроков на международной арене – США, Англии, Японии, а также, естественно, Германии и Италии, в том числе и их союзников в Европе. Наиболее ярко это проявилось в пресловутом якобы плане якобы от 15 мая 1941 г., суть которого, если на него посмотреть с внешнеполитической позиции, более чем провокационна. Потому как среди главных последствий, будь тот план реализован, было бы следующее:

а) безусловное зачисление СССР в разряд агрессоров на радость всему западному миру, который буквально изнывал от желания уничтожить Советский Союз руками Гитлера;

б) абсолютно неизбежное открытие второго фронта против СССР со стороны Японии. Она обязана была, несмотря на подписанный с СССР 13 апреля 1941 г. договор о нейтралитете, напасть на агрессора, который покусился на одного из подписантов Тройственного пакта;

в) консолидация всего западного мира с блоком фашистских государств – Германией, Японией и Италией – для борьбы против Советского Союза.

Сталин изо всех сил стремился не допустить такого развития ситуации, а начальник ГШ Жуков, выходит, составлением этого плана намеревался протащить решение, которое сделало бы все эти очевидные невооруженным глазом глобального же характера негативные последствия реальностью. Тем более в ситуации, когда Сталин возглавил правительство СССР. Слава Богу, что ни сам Жуков, ни Тимошенко этот план не подписали и до Сталина не донесли – видать, в самый последний момент все-таки сообразили, что не сносить им головы за такое предложение. И план мирно себе лежал в сейфе Василевского до весны 1948 года, пока не переехал в Архив Генштаба. А вот как они сообразили – это действительно интересно. Ставший известным факт перелета Гесса в Англию наглядно показал им, что вывод ГРУ в докладе от 20 марта 1941 г. был поразительно точен, то есть "что наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира". В архиве конфиденциальной информации Госдепартамента США есть запись беседы, состоявшейся 20 мая 1941 г. между Жуковым и военным атташе Югославии, в ходе которой наш НГШ заявил: "Советы через некоторое время будут воевать с Германией и ожидают вступления в войну Соединенных Штатов, и что Советское правительство не доверяет Англии и подозревает, что миссия Гесса была направлена на то, чтобы повернуть войну против СССР". Очевидно, к 20 мая Жуков и Тимошенко и впрямь поняли, что их предложение о нанесении превентивного удара может привести к войне и с Японией в том числе. Но вот в чем все дело. Своих потаенных планов они не поменяли, проще говоря, ни Тимошенко, ни Жуков от "наступательных идей" не отказались. Об этом, в частности, свидетельствуют направленные ими в промежутке с 5 по 14 мая директивы в округа о разработке планов обороны государственной границы и ПВО, а по сути – новых планов прикрытия. Но они только формально предписывали разработать новые планы обороны/планы прикрытия. Формально, потому, что эти директивы были сверстаны, исходя из так называемого "плана" условно от 15 мая. В п. VI текста этого чернового проекта прямо указано "… мною отданы распоряжения и разработка планов обороны госграницы и ПВО полностью заканчивается к 1.6.41г.".

То есть, с позволения сказать, эти новые ПП/обороны должны были и в итоге оказались сверстаны исходя из плана превентивного удара, чем и прославился этот черновой документ. Очевидно, Тимошенко и Жуков полагали, что Сталин одобрит их предложение. Однако если поверить Анфилову и Жукову, то Сталин якобы выслушал это предложение, но не одобрил его. Да еще якобы что-то очень резкое сказал Тимошенко и Жукову. "Если поверить" - потому, что трудно представить себе, что они понесли к Сталину черновой, с большим количеством помарок и исправлений проект документа, который был подписан только его исполнителем – генералом Василевским. Сталин категорически не терпел небрежности в документах, что ни для кого не было секретом. В итоге новые планы, с одной стороны, вопреки предписанному сроку их представления в ГШ 25 мая, оказались там только к 20 июня, и с другой стороны, потому так и остались не отработанными ни на уровне НКО и ГШ, которые должны были их утвердить, ни на уровне штабов округов. То есть до армий и, тем более до корпусов и дивизий они не были доведены. О чем выжившие на войне командиры впоследствии и поведали комиссии генерала Покровского.

Но даже если и были бы отработаны, то в любом случае получилось бы то, что получилось. Авторы неоднократно упоминавшейся мной книги "1941. Уроки и выводы" откровенно указали, что"проведенный анализ также показывает, что разработанные на основе директив наркома обороны [то есть, на основе майских директив - А.М.] планы прикрытия в приграничных военных округах не соответствовали рассмотренным ранее рабочим документам по стратегическому развертыванию Вооруженных Сил". Проще говоря, авторы этой книги, что называется, перстом указали на финальный этап длительное время происходившей подмены в сути плана отражения агрессии. Однако в округах подготовка к наступательным действиям активно продолжалась - по нанесению ответного немедленного удара.

Были ли такие планы дуэта Тимошенко-Мерецкова и дуумвирата Тимошенко-Жуков откровенным преступлением или же ошибкой, которая, как говаривал еще Талейран, хуже, чем преступление, преследовали их планы и конкретные действия в их исполнение достижения тяжелейших для страны последствий, окончательно установить в настоящее время не представляется возможным.

Можно, конечно, все это представить и как ряд случайностей. Но как тогда быть с тем, что они повлекли за собой такие гигантские и многоплановые негативные последствия, что страна до сих пор с неизбывной болью в сердце вспоминает о той трагедии. И вообще о войне. И все ищет ответ на вопрос: почему так случилось? И как случайностями объяснять 27 миллионов жертв той войны?

Правда, и считать Тимошенко, Мерецкова и Жукова непрофессионалами или кем-нибудь похуже, которые вообще ничего не понимали, к чему может привести реализация их плана немедленного по факту нападения встречного контрнаступления с плацдарма КОВО, у нас ведь никаких оснований тоже нет.

Далее. Практически равной по значению главной причине является другая причина трагедии 22 июня - откровенный и скрытый саботаж приказов и директив НКО и ГШ (Сталина) в округах в последние предвоенные недели, дни и часы перед нападением Германии, а также необходимости принятия мер в рамках имевшихся полномочий в связи с угрожаемой обстановкой. Тем более в связи с выводом войск по планам прикрытия. Конкретные факты были приведены.

Комплексное взаимодействие этих двух причин – "безграмотный сценарий", как результат "ошибочного" предвоенного планирования в ГШ, и саботаж на местах - спровоцировали проявление в самых острейших формах всех и без того имевшихся различных недостатков и упущений в РККА, в том числе и в подготовке к отражению агрессии. И войдя в глобальное комплексное взаимодействие между собой, обусловили неизбежность кровавой трагедии 22 июня. Да так, что агрессор сумел-таки докатиться едва ли не до стен древнего Кремля.

Благодарю за внимание!

Арсен Беникович МАРТИРОСЯН родился 10 января 1950 года в Москве.