|
|
|
[ На главную ]
Трагедия
22 июня. Итоги исторического расследования Часть 1 - начало. 3. Почему ни у Тимошенко, ни у Жукова не наступило просветления даже после того, как были получены достоверные данные разведки о формировании германским командованием трех ГА. Ведь произошло это как раз в то время, когда в ГШ уже рулил Жуков! Однако ни тот ни другой не вняли данным разведки. По-прежнему настойчиво протаскивали идею о том, что немцы всенепременно сосредоточат свои главные силы против КОВО и потому они считают этот вариант одним "из наиболее вероятных вариантов действий, намечаемых против СССР". Это из доклада ГРУ от 20 марта 1941 года. А ведь уже в феврале было известно о трех группировках! И далее все виды разведки четко показывали, что сосредоточение ударных группировок вермахта осуществляется по трем направлениям! Кстати, и ГРУ давало расклад немецких войск по трем направлениям. А они настойчиво полагали, что Юго-Восточное (Юго-Западное) направление – главное, Северо-Восточное (Северо-Западное) – второстепенное. А кто и что тогда против центра советской обороны, то есть против ЗАПОВО – все эти вопросы повисли тогда в воздухе! А потом, в мемуарах стали писать – это недоучли, то недомыслили, да и разведка едва ли не во всем виновата. Даже такой апологет ГРУ, как Владимир Лота и то недоумевал в своей книге "Альта против Барбароссы", исходя из каких соображений Жуков ожидал удара немцев с двух крайних флангов, что и есть ожидание строго по схеме Тухачевского. И даже привел соответствующие схемы. Вот они. Кстати говоря, ГРУ ведь уже в марте-апреле дало более или менее точную схему направлений трех ударов, по которой было видно, что главный удар будет нанесен на Восточном (Западном) направлении. Более того. Уже в наше время стало известно следующее, что даже гитлеровцы еще в мае 1941 года знали о том, что Жукову на самом деле было известно не только о трех направлениях ударов вермахта, но и о том, что среди них фигурирует направление главного удара – на Москву. В фондах Политического архива МИД ФРГ среди ряда донесений германской агентуры есть одно сообщение, согласно которому, по данным германской разведки, Генеральный штаб РККА, т.е. лично Жуков, ожидал возможным удар Германии по трем направлениям. То есть, из Восточной Пруссии на Ленинград, из района Варшавы — через Брест, Минск и Смоленск на Москву <(а это и есть западное, белорусское направление), из района Люблина (южная Польша) и с территории Румынии — на Киев. То есть немцы еще тогда знали, что Жуков знает об их планах. А маршал в мемуарах, извините за не научный термин, нам лапшу на уши вешал – мол, этого не знал, того не знал, Сталин ему якобы чего-то не доложил, что-то от него утаил (кто у кого начальником-то был?!) и вообще чуть ли не приказал все и всех перенацелить на Юго-Западное направление. А оно вот как поворачивается!.. Но это еще что. В том же архиве есть и другое сообщение германской агентуры из Москвы о том, что "наиболее вероятным и опасным направлением возможного удара Германии по СССР в Кремле считают северо-западное - из Восточной Пруссии через Прибалтийские республики на Ленинград, что именно здесь, по мнению советского руководства, должны будут развернуться главные сражения германо-советской войны". И главное в этом сообщении то, что Сталин и советское руководство всерьез прогнозировали, как минимум, 50% сути основного замысла "Варианта Барбаросса". Проще говоря, 50% замысла главного удара левым крылом вермахта. Явно, что эта их позиция соответствовала прогнозу Шапошникова. Ну, и как надо это сопрягать с утверждениями Жукова?! Здесь Мартиросян грубо смешивает несколько моментов, которые могут быть взаимосвязаны, а могут и не иметь взаимосвязи. Один из них – данные разведки. Как показала реальность, в ее сообщения о немецкой подготовке не верили до самого утра 22.06.41. Говорилось ли там про три направления ударов по СССР или про пять, или еще как – эти сообщения советский Генштаб (по факту) не учитывал. Второй момент – вводные для каких-то действий по реализации каких-то своих планов. Вот под них и могли излагаться какие-то как бы угрозы немецкого нападения по направлениям, важность которых определялась не по данным разведки, а по неким своим соображениям. И эти направления какой-то частью могли повторять реальные направления ударов из немецкой «Барбароссы». Но при расчетах советская сторона руководствовалась опять же своими соображениями, а не данными разведки. Мартиросян это не понимает, смешивая все это в общую малопонятную кучу. Кроме того, он лишь упоминает ссылки на «Политический архив МИД ФРГ», но без номеров архивного хранения и без цитат. Как на первый взгляд – подозрительно. 4. (1) Перенос за немцев их якобы главного удара
на Юго-Восточное направление, (3) перевод системы подготовки к отражению агрессии в русло подготовки немедленного встречно-лобового контрнаступления по факту нападения не могло не привести к реанимации неизбежности самых страшных последствий. Тех самых, на которых и строился план поражения Тухачевского. Здесь наблюдается как бы краткое перечисление "основных выводов" из вышеозвученного вранья с тем, чтобы на их основе сочинять новое вранье. Ложь Мартиросяна по пунктам заключается в следующем: п. 1. "Интерес" к юго-западу придумал не Жуков, не Мерецков или Тимошенко. Это потребовал товарищ Сталин. И не для того, чтобы там получше подготовить оборону якобы "от немецкого удара", а для более успешного проведения там наступательной операции. Мартиросян это "не понимает". п.2. 2.1. "Отражать агрессию" никто и не собирался по простой причине: ее никто и не ожидал. До самого утра 22.06.1941 г. 2.2. Никакого "резкого изменения замысла проекта плана" и не было. Шапошников летом 1940 г. предложил рассмотреть ДВА варианта действий якобы обороны. Сталин приказал развивать "южный" вариант. Чем советский Генштаб с НКО и занимались вплоть до 22.06.41. На словах это назвалось планом якобы "Отражения агрессии". п. 3 В очередной раз Арсен Беникович озвучивает свою дурь про "немедленное встречно-лобовое контрнаступление по факту нападения". Любая военная операция должна максимально тщательно планироваться. Крупная наступательная операция требует подготовки большого количества материальных ресурсов. К неизвестной дате это подготовить невозможно. Невозможно согнать на определенную территорию массу войск с массой складов разного военного "добра" с ожиданием неизвестно чего. Сгонять их имеет смысл под конкретную дату, выбранную своими же высшими начальниками. А уж как это будет объясняться в официальных документах – другой вопрос. Мартиросян в наглую продолжает настаивать, что это делалось исключительно с целью обороны от неожиданного нападения. Другие версии ему неведомы. Во-первых, к формированию статического фронта узкой лентой, без глубокого эшелонирования, при крайне низкой линейной и оперативной плотности сухопутных войск. И, прежде всего, пехоты, на долю которой должна была выпасть горькая участь сдерживания и отражения первого удара. Потому что концентрация большей части войск Первого стратегического эшелона, то есть приграничных дивизий, которые согласно ПП должны встретить врага, на Юго-Западном и частично на Северо-Западном и Западном направлениях, в том числе в пресловутых Львовском, а также Белостокском выступах, автоматически вела к прямому нарушению основополагающих уставных положений. Вместо положенных стрелковым дивизиям в обороне 8-10 км линии обороны, им нарезали от 30 до 60 км – в зависимости от округа. Но устав предполагал полнокровную дивизию, а у нас в лучшем случае было, и то, далеко не во всех сд, по 10-12 тыс. чел. вместо положенных 14483 чел. А если по мемуарам Жукова, так и вовсе 8 тыс. в среднем. При такой растянутости линии обороны дивизии просто физически не могли долго удерживать свой фронт обороны на границе, тем более, что из-за спешки в формировании огромного количества новых мехкорпусов, у них изъяли танковые батальоны. Столь же растянуты были и линии обороны у корпусов и армий, вплоть до бессмыслицы. Протяженность их линий обороны либо совпадала с протяженностью линий фронта прорыва ГА противника, либо же превышали их от двух и более раз. А в дивизионном звене дела в этом смысле обстояли настолько худо, что и говорить-то не хочется. К слову сказать, ряд командиров приграничных частей округов на западной границе открыто выступили против такого подхода к организации обороны. Они прямо указывали, что вверенные им части не смогут выдержать удара противника при такой растянутости нарезанных им линий обороны. Но, увы, никто их не слышал и тем более не слушал. Очередное смешивание коней, людей и залпов тысяч орудий. Вплоть до структуры объяснения: сначала Мартиросян чего-то там рассказал про "дивизии", потом вскользь про "корпуса" и "армии". А потом вдруг опять стал заявлять про "дивизии". Причем, делается все это "на пальцах", С полным игнорированием карты. На каких направлениях оказалась "бессмыслица"? На какую дату? Кто сказал, на 22.06.41 дислокация оказалась окончательной по "плану"? Никто не говорил! Известно, что в это же время к границе двигалось большое количество эшелонов с "дополнительными" войсками, которые (видимо) и должны были в какой-то момент "уплотнить" те самые "полосы обороны". В какой момент? Этого Арсен Беникович рассматривать отказывается. Не интересно оно ему. Он все пытается сочинить вранье пошире и поглубже про исключительно подготовку якобы обороны. Между тем, давно известно, что важную роль в ведении войны играет максимально долгое сохранение в тайне планируемых действий. А также мероприятия по дезинформации возможного противника. Примеров много. Например, в мемуарах маршала Жукова в главе про бои на Халхин-Голе: "В целях маскировки, сохранения в строжайшей тайне наших мероприятий Военным советом армейской группы одновременно с планом предстоящей операции был разработан план оперативно-тактического обмана противника, который включал в себя: — производство скрытных передвижений
и сосредоточений прибывающих войск из
Советского Союза для усиления армейской группы; Этими мероприятиями мы стремились создать у противника впечатление об отсутствии на нашей стороне каких-либо подготовительных мер наступательного характера, показать, что мы ведем широко развернутые работы по устройству обороны, и только обороны. Для этого было решено все передвижения, сосредоточения, перегруппировки производить только ночью, когда действия авиаразведки противника и визуальное наблюдение до предела ограничены. [169] До 17 — 18 августа [1939] было категорически запрещено выводить войска в районы, откуда предполагалось нанесение ударов с целью выхода наших войск во фланги и тыл всей группировки противника. Командный состав, производивший рекогносцировки на местности, должен был выезжать в красноармейской форме и только на грузовых машинах". Есть и другие статьи/книги: - Статья полковника А. И. Старунина "Оперативная внезапность"
(журнал "Военная Мысль", 1941, N: 3, стр. 27-35). "Решающим условием для достижения
скрытности являлось прежде всего сохранение в
строжайшей тайне замысла и плана операции и боя,
а также практических мероприятий по их
подготовке. корпусов, 6 кавалерийских дивизий, 54
танковых бригад, 2 армейских штабов и 30
артиллерийских полков (3). Арсен Беникович же полностью игнорирует эту тему и нагло придерживается мнения, что советские ГШ и НКО решали только задачу обороны (но "неправильным методом" какого-то "встречно-лобового удара по факту нападения"). Далее. В архивах остался документ, свидетельствующий о том, что высшее командование отдавало себе отчет в том, что может произойти в случае статического фронта узкой лентой при низкой и крайне низкой линейной и оперативной плотности войск. Это докладная на имя начальника Оперативного Управления ГШ генерала Ватутина от 16 мая 1941 г. за подписью помощника начальника 3-го Управления НКО (военная контрразведка), капитана госбезопасности Москаленко, озаглавленная "О недочетах в оперативной полевой поездке Прибалтийского ОВО". Сам того не планируя, Москаленко показал глубинную суть всеобщего явления: "Оперативное задание было составлено по шаблону. Одна и та же тема, проводимая на армейских поездках (оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление), и каждый раз давали противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами, а затем эти крупные силы останавливались и ждали нашего контрудара..."(ЦАМО, ф. 228 оп. 11627, д. 15, л. 82). И ведь то же самое творилось и в других приграничных округах на западной границе. Мало того, что сценарии игр и полевых армейских поездок составлялись по шаблону, а в армии шаблон навязывается только сверху, так еще сам замысел таких учений поражает: оборонительная операция с ограниченными силами и средствами с последующим переходом в контрнаступление! Хуже того. Всякий раз на этих учениях давали условному противнику возможность прорывать нашу оборону крупными силами (точнее, он легко делал это сам ввиду слабой обороны на границе наших приграничных дивизий), а затем эти крупные силы вдруг, по-джентельменски останавливались и ждали нашего контрудара! Зачем проигрывался такой шаблонный сценарий?! Откуда взялся такой шаблонный и явно подтасовочный сценарий? Откуда-откуда? "Оттуда!". Но понимать это Мартиросян даже и не пытается. Конечно, если рассматривать тему только серьезной подготовки обороны, то подобные "шаблоны" выглядят по меньшей мере странно. Но никто из Политбюро ЦК ВКП(б) не собирался излагать подробности ПЛАНА какому-то капитану госбезопасности. Так как реально немецкое нападение не ожидалось, то какие-либо условности за "противника" можно было рисовать в любом варианте. Не это относилось к отрабатываемой теме. Он появился потому, что планирование нанесения фланговых немедленных встречных ответных ударов, один из которых главный, в формате немедленного встречного ответного контрнаступления ВСЕГО фронта требует заблаговременного сосредоточения главных сил именно на флангах, откуда и намечается перейти в контрнаступление по факту нападения агрессора. В таком случае, на остальной части линии границы волей неволей (ведь армия – не безразмерный организм) должен быть образован статический сухопутный фронт действительно с ограниченными силами и средствами, во-первых, узкой лентой, во-вторых, непременно с низкой оперативной и линейной плотностью пехотных соединений. То есть, по сути дела, навязывая такой шаблон учений, командование, выходит, отдавало себе отчет, с чем реально столкнется матушка-пехота. Потому-то и пытались проверить во время учений, насколько времени хватит ограниченных сил у стрелковых частей, как долго они смогут продержаться в состоянии так называемой жесткой/упорной обороны, к чему их приговорил дуэт Тимошенко-Жуков. А-а-а!!! Так здесь пошла речь про какие-то учения? Про какие? "Всего фронта"? (Какого? Одного? Или по линии всей западной границы?) Без карты подобные разговоры становятся вообще бессмысленными. Но козырять картой Мартиросян не привык. Нет у него такого правила – подпирать разговоры по дислокации войск на ТВД картинками. Он все больше на пальцах. Путая ВЕСЬ фронт (то ли вообще весь, то ли какой-то конкретный фронт округа, армии или корпуса). А также их фланги, глубину, отказ от информации про прибытие новых частей и резервов. С очередным упоминанием бреда о "фланговых немедленных встречных ответных ударах". "Фланговых" – это где? На всей границе (западной)? Или в рамках округа? Или в рамках группы областей? Остается неизвестно. Короче говоря, допроверялись до того, что именно это самое и реализовали. Войска действительно были выставлены статическим фронтом узкой лентой с низкой, а в ряде мест и крайне низкой линейной плотностью, но с задачами: А) держать "упорную оборону" на линии границы, прикрывая мобилизацию и развертывание главных сил армии; Б) принять участие в операциях на глубину в контрнаступлении. Чем все это кончилось – прекрасно известно. Потому как войска не могут, стоя на одной ноге держать упорную оборону на линии границы, тем более растопыренными пальцами, а другой ногой бежать в контрнаступление. Ну и дальше придуманная "тактика" а-ля Мартиросян (без обзора ситуации на карте) естественным путем преобразуется в очередные бредни и вранье про какие-то "ноги", статические узкие ленты и т.д. Во-вторых, в приграничных округах на западной границе в первом полугодии 1941 г. упорно проводились учения с отработкой наступательных операций. Об обороне почти никто не вспоминал. Наиболее ярко это проявилось в КОВО. Так, едва только Кирпонос вступил в должность командующего КОВО, как командармам 5, 6, 26 и 12-й армий еще 5 февраля 1941 г. приказом командующего округом N: А/009 было предписано в первом полугодии отрабатывать только наступательные операции, что они и делали. Дело дошло до того, что Кирпонос потребовал от пограничников тщательно разработать план действий по разгрому немецких пограничных застав, нацеливая весь личный состав на то, что война сразу будет перенесена на германскую территорию. Проще говоря, потребовал разработать фактически план агрессии в масштабах округа. По-другому это назвать трудно. Ну так а чем же иначе должны были заниматься военные, если тема "наступления" была основной, а немецкое нападение никто не ждал? Вот они его и отрабатывалось. В действиях и заявлениях Кирпоноса не было ничего удивительного. Он и прибыл в округ с уже имевшейся в его сознании установкой на подготовку немедленного встречного контрнаступления. В своих мемуарах маршал Баграмян отметил, что Кирпонос в прямом смысле слова с первой же минуты знакомства со штабом округа заявил, что "мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас", что "вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора". Исходя из этого, Кирпонос сразу же потребовал сократить численность войск, которые, согласно имевшемуся в округе плану, должны были быть сосредоточены на границе, с тем, чтобы заранее создать мощную ударную группировку и бросить ее на врага, обосновав свое требование следующим заявлением: "Помните: если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар". На замечание начальника штаба округа Пуркаева о том, что оставшуюся в таком случае жиденькую цепочку войск противник сомнет и всеми силами двинет вперед, [***] а затем и на соответствующие пояснения полковника Баграмяна, что это чревато серьезными последствиями, Кирпонос заявил, что они неправильно мыслят. Короче говоря, действительно выходит, что Кирпонос прибыл в округ с установкой о подготовке немедленного встречного ответного контрнаступления. Кстати, если раскрыть мемуары Баграмяна, то там есть и другие слова Кирпоноса, на которые Мартиросян не захотел обратить внимание. Они находятся в том месте его текста выше, помеченного тремя звездочками ([***]) (ниже выделены жирным): "— Да, — задумчиво проговорил Пуркаев. — Так-то оно так: мы, конечно, должны думать об ответном ударе. Но ведь к нему надо подготовиться. А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление. — А мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас, — холодно парировал Кирпонос. — Для чего у нас разведка существует? — Правильно, товарищи, — вмешался в разговор Вашугин, — не пристало нам думать об обороне. Если враг навяжет нам войну, наша армия будет самой нападающей из всех армий. Она сумеет нанести противнику сокрушительный ответный удар, а затем добить там, откуда он пришел. — А вы как думаете, полковник?—
спросил меня Кирпонос. — Неправильно вы мыслите, — вздохнул командующий. — Согласиться с вами не могу. — Закрыл папку и [51] протянул ее мне. — Дорабатывайте план, как я сказал, чтобы в резерве оставалось возможно больше сил." Так что фразу о том, что "Кирпонос прибыл в округ с установкой о подготовке немедленного встречного ответного контрнаступления" можно уточнить, убрав из этой фразы слова про "немедленное встречное ответное". Если оно планируется режимом "упреждения", то о каком "ответном" может идти речь? Но это не его изобретение. Как известно, перед отбытием в округ, вновь назначенный на должность его командующего, всегда имеет аудиенцию и получает соответствующие инструкции у высшего военного руководства – то есть в то время у наркома обороны и начальника ГШ. То есть, это именно они-то и нацелили Кирпоноса на решение такой задачи. Правильно! Вот там (в Москве) и велась подготовка наступательной операции. В документах по которой за ее причину использовались слова якобы об обороне: Хотя, еще раз подчеркну это обстоятельство, на бумаге очередность действий никто не изменял. И на бумаге в КОВО показывались вполне оборонительные задачи! Сначала сдерживание и отражение первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника, под прикрытием чего должно было быть осуществлено отмобилизование и сосредоточение главных сил, только после чего и только при наличии благоприятных условий переход в решительное контрнаступление. Не ранее 30 суток после нападения врага! Правильно, через 30 суток после начала сосредоточения. Но в реале не "после нападения врага". Требования: "не допустить, чтобы враг упредил нас" и "через 30 дней после его нападения" являются взаимоисключающими. Здесь возникает два варианта: 1. Или ожидается нападение врага, но тогда надо в первую очередь обратить внимание на оборонительные мероприятия. 2. Или не допускается его нападение, тогда срок начала операции устанавливается своим политическим руководством, от которого и отсчитываются требуемые "30 дней" на подготовку. Как показала реальность, 1-й пункт не выполнялся. Остается второй. А все разговоры про оборону – почти пустые слова для дезинформации. Но Арсен Беникович такую интерпретацию не допускает. В принципе. Но нормальное объяснение при этом не получается. Приходится хитрить, врать, фантазировать. Чтобы не быть голословным, приведу мнение генерал-полковника Ю.А.Горькова. Говоря в статье "Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в 1941 г." о двух вариантах, генерал-полковник Ю.А.Горьков еще в 1993 году отмечал: "В соответствии с общим стратегическим замыслом, …, была поставлена задача командующим фронтами, в частности командующему Юго-Западным фронтом генерал-полковнику М.П. Кирпоносу. Разработанный штабом Киевского Особого военного округа (КОВО) план предусматривал операцию в три этапа. "1 этап операции - оборона на укрепленном рубеже по линии госграницы... 2 этап - наступление. Задача - ближайшая задача фронта. Глубина 120-130 км. Начало наступления с утра 30 дня мобилизации... 3 этап операции. Задача - завершение стратегической задачи фронта" (ЦАМО РФ, ф. 16А, оп. 2951, д. 239 л. 266, 277.). План операции КОВО был разработан к концу 1940 г. Повторяю: врать, врать и врать. Вот в этом фрагменте. На кого делал расчет такими словами уважаемый Арсен Беникович? На профи-супер-знатоков РАН? Так они же могли раскрыть первый том "Малиновки" и посмотреть архивную ссылку на документ N: 224. "Записка начальника штаба КОВО по решению Военного Совета Юго-Западного фронта по плану развертывания на 1940 год": - ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.239. Лл.245-277. Как видим, ссылки практически полностью совпали. Разве что то ли в "Малиновке" ошиблись с номером фонда ("16"), то ли Мартиросян решил схитрить, чтобы никто не лез в нужное место ("16А"). То ли еще Горьков ошибся. Раскрываем статью Горькова в журнале "Новая и новейшая история", 1993, 3 на стр. 33 и читаем: "18. Там же, л. 266, 277." На стр. 30 находим первое полное название ссылки: "5. ЦАМО РФ, ф. 16А, оп. 2951, д. 4, л. 21". Значит, ошибка то ли у Горькова, то ли в "Малиновке". Но не это главное. Главное, что Горьков не стал углубляться в подробности. Он еще и попутал последовательность составления "приказа". А Мартиросян ее и повторил. У Горькова говорится, что "План операции КОВО был разработан к концу 1940 г.". Правильно! В документе N: 224 в "Малиновке" указана дата: "[не позднее декабря 1940 г.]". Но для чего тогда начинать с указания, что команда (из Москвы) была выдана командующему КОВО Кирпоносу? Дело в том, что Кирпонос был назначен в Киев 14 января 1941 г., когда рассматриваемый документ уже существовал (подготовленный начштаба КОВО генералом Пуркаевым М.А.). И становится понятно, что только коснись Мартиросян конкретных дат, так его фантазии тут же и рухнут как самое натуральное вранье. Все планы других военных округов, в частности и Западного Особого военного округа (ЗапОВО), нацеливались только на оборону”". ("Новая и новейшая история", 1993, N: 3, статья "Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в 1941 г." с. 33) Если сопоставить данные Баграмяна и Горькова, то получим серьезное доказательство того, что на бумаге даже не планировали, а просто писали одно, а на словах же, что называется, в "уме" держали совершенно другое. Итог известен. Надо же! Супер-исследователь военной истории даже понятия не имеет, что доверять бумаге определенные слова в военном деле не всегда полезно. Там существует понятие "военная тайна". Особенно в период планирования серьезных военных операций. И удивляться тут нечему (кроме Арсена Бениковича). В-третьих, полностью были проигнорированы предупреждения разведки о том, что немцы готовят нашим войскам вариант Канн. Особенно это касалось Львовского и Белостокского выступов. По характеру сосредоточения немецких войск и слепому должно было быть ясно, что вариант Канн неминуем. Увы… А вот это как раз и должно быть учтено, если бы советские ГШ и НКО реально заботились бы обороной от возможного нападения. Но их эта тема не интересовала. В-четвертых, по неизвестным причинам Тимошенко и Жуков утвердили такую дислокацию войск ЗАПОВО, что в сумме это дало 100-километровую дыру в системе и без того худосочных оборонительных мер. Севернее и южнее Бреста! И немцы в полной мере использовали это обстоятельство. Логично! Но отсюда возникает очередное подтверждение того, что немецкое нападение не ожидалось. Отчего размещать свои войска на флангах Белостокского выступа и не требовалось. Зачем? В-пятых, еще за четыре года до 22 июня 41-го было установлено, что "проведение операций вторжения силами западных округов, не имея в тылу готовых к войне Главных сил РККА, приведет к общему разгрому армии и страны в итоге с очень большой вероятностью", что "вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил". Это из откровенного прозрения Уборевича во время следствия на Лубянке. Общего разгрома, Слава Богу, в 1941 г. не случилось. Однако разгром и поражение в приграничных боях, увы, случились. Вообще-то это не только из "откровенного прозрения" отдельного военнослужащего высокого ранга. А из Теории мото-механизированной войны, которая развивалась в СССР в 30-х годах не только Уборевичем. Так что нет ни малейшей причины удивляться тем выводам, которые в наше время делают разные по своим взглядам специалисты и историки: - одни осторожно отмечают, что "сравнительный анализ последних предвоенных планов с планами лета 1940 г. показывает, что... практически стиралась грань между боевыми действиями по прикрытию и первыми операциями";"...невыгодное положение советских войск усугублялось тем, что войска пограничных военных округов имели задачи не на оборонительные операции, а лишь на прикрытие развертывания войск". Причем по таким планам такое прикрытие должно было быть изначально слабым! Это 22.06.41 г. показало "невыгодность" положения советских войск. А с точки зрения совей "первой операции" еще вопрос, насколько такая дислокация могла оказаться выгодной. Но Мартиросяна эта сторона темы не интересует. - другие, не стесняясь, открыто признают ярко выраженный немедленно-контрнаступательный характер плана отражения агрессии. Причем, и маршалы, и генералы. Даже в художественную литературу это мнение попало. Например, в известный роман И.Ф. Стаднюка "Война". Если "агрессия" реально не ожидалась, то и слова про "немедленное контрнаступление" превращаются просто в "фиговый листок" прикрыть действительную цель тщательно выполнявшейся подготовки к "первой операции" (строго по Теории ММВ). Уже после войны, все, что было сказано выше, лично Тимошенко обозвал "безграмотным сценарием" вступления армии в войну. Жуков же объяснял это тем, что гитлеровские генералы, работали лучше да глубже думали, а советское командование не сделало надлежащих выводов из начального периода уже идущей Второй мировой войны. И это повторяется на разные лады разными авторами. В это можно было бы поверить, если, как и всегда, не одно "но". Дело в том, что такие заявления абсолютно не соответствуют историческим реалиям. Ибо "недооценки Наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни" в действительности НЕ ИМЕЛО МЕСТО БЫТЬ! Достаточно взглянуть на тексты выступлений Жукова и Тимошенко на декабрьском 1940 г. совещании высшего командного состава РККА, чтобы раз и навсегда отринуть подобные утверждения, как просто неуместные. Даже многолетний глава Советского правительства Молотов еще в 1938 году уверенно оперировал в одном из своих выступлений всеми дефинициями, характеризующими специфический характер начала современной на тот момент войны в варианте блицкрига. Молотов знал еще в 1938 году. Генеральный штаб тоже знал, издав в 1939 г. трехтомник "История войн и военного искусства", в третьем томе которого прямо говорилось, что "основной характерной чертой современных войн является внезапность нападения, война начинается неожиданно, без объявления войны. Система дипломатических нот и переговоров заменяется системой внезапных налетов авиации и мотомехвойск".А вдоволь насмотревшиеся на блицкриги Гитлера в Европе наши военные, выходит, уже в 1940 г. не знали, а в 1941 г. так углубили это незнание, что составили "безграмотный сценарий" вступления армии в войну!? Но это либо просто полный нонсенс, либо свидетельство их полной профнепригодности, что также нонсенс! Вот и дошел Мартиросян до простого объяснения причины трагедии лета 1941 г. – оборона не готовилась в принципе. Готовился план своей "первой операции". Логично! И на этом можно было бы остановиться (в докладе), просто развив этот тезис "по должностям": Жуков и Тимошенко выполняли указания Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с товарищем Сталиным. Правильно подготовить план наступления. Срок – середина лета 1941 г. Однако, таким выводом Арсен Беникович завершать свой доклад не захотел. Касаться вины товарища Сталина для него – "табу". Он пытается найти других виноватых. (31/12/2016) [ На главную ] |
