[ На главную ]

Об очередном вранье Козинкина в "Защите Сталина"

Козинкин, О. Ю. где-то на стр. 4хх своей книги "Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу? (ООО "Издательство АСТ", 2015) написал:

... "Директива" Тимошенко, о которой тут упомянул Чадаев, – это директивы НКО и ГШ западным округам на новые Планы прикрытия от 5–6 и 14 мая.

Ну а теперь пора глянуть, что Чадаев рассказывал о событиях, которые нас интересуют по нашему расследованию. Но прежде чем рассмотрим "воспоминания" Чадаева, читатель должен помнить один момент. Дело в том, что если писатель Ф. Чуев в течение многих лет записывал слова В. М. Молотова на магнитофон, а потом переписал их в книгу и слова Молотова – это именно живая речь очевидца, имевшего прекрасную память профессионального дипломата. То "воспоминания" Чадаева Куманев просто пересказывает по своей памяти и таким образом, как он "запомнил" слова очевидца.

Сам Чадаев не писал мемуары, и ему не было нужды сличать свои воспоминания по событиям и фактам с документами времени – теми же "Журналами посещения Кремля". Т. е. он рассказывал Куманеву о событиях сорокалетней давности в личных беседах, и его воспоминания могут иметь вполне объективные ошибки. А потом его слова пересказал еще и Куманев. Но мы попробуем "исправить" воспоминания Чадаева по имеющимся фактам и документам…

Сам Чадаев не писал мемуаров? Откуда об этом узнал Козинкин? Между тем, есть журнал "Отечественная история" (издательства "Наука" РАН), N: 2, 2005 (март-апрель). В нем на стр. 6-18 напечатана статья "ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ УПРАВЛЯЮЩЕГО ДЕЛАМИ СОВНАРКОМА СССР Я.Е. ЧАДАЕВА". На стр. 3-5 их предваряет предисловие д.и.н. Г.К.Куманева, которое так и называется: "Я.В. ЧАДАЕВ И ЕГО МЕМУАРЫ".
Конкретно на стр. 4-5 Куманев объясняет:

... В начале 1980-х гг. доктор экономических наук Чадаев приступил к подготовке второго издания своей монографии "Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны". .... В начале лета 1984 г. рукопись была сдана в издательство "Мысль", а в марте 1985 г. к большой радости Якова Ермолаевича книга вышла в свет.

.... Одновременно Яков Ермолаевич напряженно трудился над мемуарами "Мои воспоминания", по нескольку раз переделывая и перепечатывая отдельные главы и разделы. Хронологически рукопись была им доведена до победы под Сталинградом. ..... Важной частью мемуаров являлись также заметки, которые Чадаев делал у себя в кабинете или дома, воспроизводя по памяти почти все увиденное и услышанное им в течение рабочего дня. "Таких записей и других материалов у меня накопилось на восемь чемоданов" - не раз говорил Чадаев. (Правда, по его же более позднему свидетельству, он ликвидировал все эти записи и заметки военного времени, "занимавшие слишком много места в квартире").

Где-то в 1983 г. Яков Ермолаевич решил подготовить краткий вариант своих воспоминаний. Он попросил меня ознакомиться с полным текстом мемуаров и отметить наиболее важные и интересные места. Когда эта просьба была выполнена, Чадаев подарил мне последний вариант "Моих воспоминаний", объем которых не уступал десятку докторских диссертаций. Краткий же вариант занимал около 38 а.л. После перепечатки Чадаев направил его в Комитет по печати, оттуда она попала в Политиздат. Этими воспоминаниями там зачитывались, их похвалили, но, увы, результат оказался нулевым. По "высоким соображениям", начальство из ЦК "не сочло возможным дать добро". Так объяснил Чадаеву отказ в публикации мемуаров один из руководителей Политиздата. Автор воспоминаний был, конечно, очень огорчен, но, будучи оптимистом по натуре, не оставлял надежду, что многое может измениться и когда-нибудь, еще при его жизни в полном или сокращенном виде они непременно увидят свет.
.....
В творческом плане Чадаев был неутомим. Несмотря на неудачу с изданием мемуаров, он намеревался в течение 2-3 лет написать новую большую книгу о руководителях советского государства времен Великой Отечественной войны. "Вот только бы позволило здоровье, а оно меня все больше тревожит", - сокрушался он. К сожалению, эти тревоги оказались не напрасными. Осенью 1985 г. Яков Ермолаевич попал в больницу, где 30 декабря скончался.

Ниже публикуются фрагменты из мемуарных записок Я.Е. Чадаева, посвященные событиям кануна и первых военных месяцев 1941 г.

Оказывается, Козинкин здесь наврал – Куманев не по памяти воспроизвел устные воспоминания Чадаева, а издал написанные лично Чадаевым его мемуары.

Это во-первых, а во-вторых, можно посмотреть, как же Козинкин их "исправляет"?:

"Г. А. Куманев: Как Вы, Яков Ермолаевич, встретили Великую Отечественную войну?

Я. Е. Чадаев: В Москве в субботу 21 июня 1941 г. стояла хорошая погода.
<…>
В субботний день 21 июня мне несколько раз пришлось приходить в приемную Сталина – приносить для подписи или брать для оформления отдельные решения.

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) в течение всего дня находились в Кремле , обсуждая и решая важнейшие государственные и военные вопросы.

Можно раскрыть "Журнал посещений Кремля" (который упоминал только что выше Козинкин) и убедиться: - не "весь" день и не "все" члены Политбюро.

Из "членов Политбюро" были лишь двое: Молотов и Ворошилов.
"Исправляет" ли Козинкин этот момент в мемуарах Чадаева? Не исправляет. Он принимает эти сведения за истинную правду:

Как видите, вполне нормальные указания – не допустить ситуации на границе, которую Гитлер может использовать для оправдания своего нападения. Мол, русские устраивают провокации на границе, выводят войска в окопы и собираются напасть первыми на страну, ведущую войну – ударить "в спину" соседу, с которым имеется Договор о ненападении и о "дружбе и границах".

Затем Чадаев после 19.00 приходит в Кремль, в приемную Сталина…

"К концу дня у меня скопилось большое количество бумаг, требующих оформления. Я, не разгибаясь, сидел за подготовкой проектов решений правительства, а также за рассмотрением почты. Около 7 часов вечера позвонил А. Н. Поскребышев и попросил зайти к нему, чтобы взять один документ для оформления. Я сразу же зашел к нему.
<…>
Я взял от Поскребышева бумагу. Это было очередное решение о присвоении воинских званий.

– Ну, что нового, Александр Николаевич? – спросил я. Поскребышев многозначительно посмотрел на меня и медлил с ответом. Обычно он откровенно делился со мной новостями, о которых знал сам.

– Что-нибудь есть важное?

– Предполагаю, да, – почти шепотом произнес Поскребышев. – "Хозяин", – кивнул он на дверь в кабинет Сталина, – только что в возбужденном состоянии разговаривал с Тимошенко… Видимо, вот-вот ожидается… Ну, сами догадываетесь что… Нападение немцев…

– На нас? – вырвалось у меня.

– А на кого же еще?

– Подумать только, что теперь начнется… – сказал я сокрушенно, испытывая огромную досаду. – Но, быть может, это еще напрасная тревога? Ведь на протяжении нескольких месяцев ходили слухи, что вот-вот на нас нападет Гитлер, но все это не сбывалось…

– А теперь, пожалуй, сбудется, – ответил Поскребышев. – Уж очень сегодня что-то забеспокоился "хозяин": вызвал к себе Тимошенко и Жукова и только что разговаривал с Тюленевым. Спрашивал у него, что сделано для приведения в боевую готовность противовоздушной обороны.

– Да… дело принимает серьезный оборот, – в замешательстве сказал я.

– То и дело поступают тревожные сигналы, – добавил Поскребышев. – Сталин вызвал к себе также московских руководителей Щербакова и Пронина. Приказал им в эту субботу задержать секретарей райкомов партии, которым запрещено выезжать за город. "Возможно нападение немцев", – предупредил он". (c.480–481)

"Сталин вызвал к себе также московских руководителей Щербакова и Пронина?" Это тоже можно проверить по "Журналу посещений Кремля". В его конце ищем раздел сведений о посетителях и там находим данные о Щербакове и Пронине:

Щербаков А.С. (1901-1945) — с 1932 г. заместитель заведующего, заведующий Отделом ЦК партии, одновременно с 1934 г. первый секретарь Союза писателей СССР, с 1936 г. второй секретарь Ленинградского обкома партии, с 1937 г. первый секретарь Иркутского (Восточно-Сибирского) обкома партии, в апреле-декабре 1938 г. первый секретарь Сталинского (Донецкого) обкома партии, с 1938 г. первый секретарь МК и МГК ВКП(б), одновременно с 1941 г. секретарь ЦК ВКП(б), с июня 1942 г. начальник Главного политического управления Красной Армии, председатель Совета военно-политической пропаганды, заместитель наркома обороны СССР, начальник Совинформбюро, генерал-полковник (1943): 1935: 28.05; 1936: 7.02; 1937: 10.06; 1938: 4.04, 4,11, 19.12; 1939: 31.01, 31.03, 26.04, 29.06, 9.07, 31.08, 25.12; 1940: 5.04, 22.06, 25.07, 2.09, 2.10, 16.10, 31.10, 13.12; 1941: 4.03, 14.03, 23.05, 24-25.06, 25-28.06, 1.07, ...

Пронин В.П. (1905-1993) — в 1939—1944 гг. председатель исполкома Моссовета, в 1944-1946 гг. первый заместитель председателя СНК РСФСР, с мая 1946 г. министр трудовых резервов СССР: 1939: 26.04, 29.06, 8.08, 25.12; 1940: 5.04, 10.04, 25.07, 16.10; 1941: 23.05, 20.09, 11.10, 19.10; 1942:3.04, 26.04,2.06,5.11; 1943: 17.04,31.05,5.06; :...

Судя по этим данным, перед 22.06.41 Щербаков (вместе с Прониным) посетили Сталина в Кремле 23 мая. После 22.06.41 Щербаков появился в сталинском кабинете 24 июня, а Пронин аж 20 сентября. Это как-то комментирует Козинкин? Никак. Про "Журнал..." даже не вспоминает. Он опять принимает слова Чадаева за истинную правду:

Как видите, к 19 часам Сталин уже знал о том, что нападение произойдет точно в эту ночь. И вероятность нападения уже оценивалась как очень высокая. Выше некуда – командующий Московским ВО Тюленев уже получил команду привести ПВО Москвы в повышенную б.г., а вечером ему начальник Генштаба сообщает, что нападение ожидается на эту ночь и он уже обзвонил округа с предупреждением об этом! И партийные руководители Москвы также уже оповещены еще днем о нападении, и это известные факты и без воспоминаний Чадаева.

Хотя есть исследователи, которые продолжают гнуть свое – Сталин до 9 часов вечера "не верил" и "не знал" что будет нападение, и только к 20.30 (примерно) "поверил", после чего и вызвал к себе наркома и начГШ. "Поверил" только тогда, когда к 19.00 ему доложили о донесении из немецкого посольства – от сотрудника посольства Кегеля. Который действительно в это время, похоже, уже последним сообщил о будущем нападении в ночь на 22 июня Кремлю. Но мы также знаем, что Жуков Тюленеву довел, что о возможном в эту ночь нападении он знает от разведки, и было это точно до 19 часов вечера еще. И Жуков в это же время, около 18 часов вечера, по словам Тюленева, обзванивает округа и, сообщая им, что в эту ночь возможно нападение, требует быть всем в штабах."

Как видим, никаких "исправлений" мемуаров Чадаева Козинкин и не собирается делать. В дополнение к этой (мягко говоря) сомнительной информации (пропечатанной д.и.н. Куманевым в издании "Наука" РАН, а потом и в отдельной книге!!!!) Козинкин добавляет и (опять же сомнительные) сведения из мемуаров генерала Тюленева, "забыв" просто указать на него ссылку: "Через три войны", М.: Воениздат, 1972.

В них на стр. 124-125 написано: (насчет то ли 18-00, то ли 19-00):

Вечером был у Наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Г. К. Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город.

Позднее снова зашел к Жукову.

— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто все спокойно. Тем не менее я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки.

Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.
— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, — коротко ответил Жуков.
Итак, реальная опасность войны возникла совершенно отчетливо.

...Усталый, с тяжелыми думами о надвигающейся военной грозе, я вышел из машины в тихом Ржевском переулке, где жил с семьей — женой и двумя детьми.
.....
В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль...
По дороге заехал в Генштаб. Г. К. Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных военных округов. После телефонных переговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу.

В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову. Климент Ефремович спросил:

— Где подготовлен командный пункт для Главного Командования?
— Такую задачу передо мной никто не ставил, — ответил я. Штаб Московского военного округа и ПВО города [125] командными пунктами обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Главному Командованию.

Затем Ворошилов объявил, что я назначен командующим войсками Южного фронта. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же.

Вернувшись из Кремля, я немедленно направился в штаб МВО. Согласно моим указаниям он срочно выделил полевой штаб для Южного фронта и начал подготовку специального железнодорожного состава для отправки штабных работников на фронт.

Я был подготовлен к тому, что мы — на рубеже войны. И вот она началась... Однако в голове никак не укладывалось свершившееся.

Итак, вот он (якобы) "ДОКУМЕНТ", на который такими длинными намеками ссылается "гений" Козинкин! На самом деле не "документ", а "мемуары", в которых мало ли что можно "свободно" "вспомнить" (с ошибками). Слова генерала армии Тюленева "вечером", "позднее" он лихо превращает то ли в 18-00, то ли в 19-00 часов! Тут же называя эту (скорее всего, мягко говоря) фантастику "известным фактом"!

Кстати, можно проанализировать каких "командующих" мог "обзвонить" Жуков то ли в 18-00, то ли в 19-00 часов 21.06.41. Перечень советских военных округов у западной границы СССР в то время известен. Смотрим на ПрибОВО. Вот цитата из этой же книжки Козинкина (выше):

В ПрибОВО (по показаниям командарма 11 Морозова) была поднята по тревоге одна армия из двух приграничных. По крайней мере, Морозов пытался это утверждать, отвечая на вопрос Покровского "№ 3" о ночи на 22 июня. Т. е. он должен был это делать, когда ему позвонил начштаба ПрибОВО Кленов в поисках командующего Ф. Кузнецова и сообщил о "директиве б/н". Таким образом – в ПрибОВО все спали до нападения немцев.

Известно, что командующий ПрибОВО Кузнецов вроде как даже "тайно" от своего штаба уехал в новый штаб фронта в Паневежисе. Т.е. если Жуков и дозвонился до Риги, то "предупредить" он мог лишь начштаба Кленова. Причем, получается, что Кленов проигнорировал такую важную информацию, войска не поднял по БГ и не попытался срочно "найти" командующего.

Смотрим Западный ОВО. Есть протокол допроса командующего Павлова. Тот и словом не обмолвился, что нач. ГШ Жуков его "предупреждал" то ли в 18-00, то ли в 19-00.

Смотрим на КОВО. Командующий Кирпонос должен был находиться в Тарнополе. Куда мог звонить Жуков? В Киев или сразу в Тарнополь? Есть мемуары Баграмяна. Он показал, что перед выездом из Киева часов в 18-00 никакой тревоги в штабе не было. Начштаба Пуркаев был в пути далеко за Житомиром. Если бы в Киев позвонили из Москвы часов в 18-00, то Баграмян (будучи практически старшим на "хозяйстве") должен был бы узнать про это. Или до отъезда, или потом при беседах с оставшимися в Киеве. Но ... не узнал. И уехал сам (с колонной). Ну а в 19-00 звонить в Киев уже было бесполезно - весь "основной" штаб был на колесах. Кроме Кирпоноса, который уже должен был находиться в Тернополе. Так как по другим сведениям войска КОВО в 18-00 - 19-00 не обзванивались Кирпоносом и не поднимались по БГ, то получается что штаб КОВО Жуковым не был "предупрежден".

Смотрим на Одесский ВО. Есть воспоминания его командующего Черевиченко.
Читаем:

ТАК НАЧИНАЛАСЬ ВОЙНА

Я. Т. Черевиченко

Суббота, 21 июня 1941 года. Поздний вечер.

— Товарищ генерал!— голос оперативного дежурного звучит в телефонной трубке взволнованно.— Вас вызывает нарком.
И вот я в здании, где до передислокации находился штаб округа.
- Москва на проводе,— доложил сразу же дежурный, передавая мне трубку аппарата ВЧ.
- Сейчас с вами будет говорить народный комиссар обороны Маршал Советского Союза Тимошенко, — услышал я приглушенный расстоянием голос.
На мгновение стало тихо. Затем раздался голос наркома.
- Здравствуйте, товарищ Черевиченко!
- Здравствуйте, товарищ нарком! Слушаю вас.
- Вы в Одессе?
- Да. Но завтра к исходу дня я выезжаю в Тирасполь.
- А где ваш штаб?
- Штаб сосредоточен на восточной окраине города Тирасполя для руководства предстоящими учениями.
- Немедленно выезжайте к месту дислокации штаба. Имейте в виду, что возможна провокация со стороны Германии и Румынии.
- Что, война? — невольно вырвалось у меня.
- Войны, возможно, и не будет, но войска должны быть наготове, — ответил Тимошенко и добавил: — Со всеми я уже говорил, начал с Прибалтики.
В кабинете наступила тишина. Она продолжалась недолго. Ее нарушил громкий бой часов. Они отстучали 11 раз. 23 часа 00 минут.

И здесь нет никаких упоминаний, что то ли в 18-00, то ли в 19-00 из Москвы звонил начальник ГШ Жуков с "предупрежедниями"! Есть и другие люди, кто мог/должен был упомянуть эти "предупреждения" Жукова. Их общий список может быть таким:

- сам Жуков,
- маршал Баграмян,
- генерал Черевиченко,
- генерал Болдин,
- связисты из ПрибОВО,
- генерал Пуркаев,
- генерал Павлов во время допроса.

Не вспомнил никто!!!

При этом военный самозванец Козинкин много страниц потратил в очередной своей лживой книге про "известный ФАКТ" (!!!!) того, как Жуков "обзванивал" то ли в 18-00, то ли в 19-00" "командующих" с "предупреждением" !!!

Причем, в здравом уме. Хотя есть вопрос о "здравости" ума Козинкина, коль он столько внимания уделил сомнительной (а точнее говоря, лживой) информации некоторых мемуаров, приняв ее за истинную правду и создав на ее основе свои фантазии о "предупреждениях" Жукова часов в 18-00 – 19-00 21.06.41.

И реально никаких "исправлений" (мемуаров Чадаева).
Для чего надо было об этом заикаться?

(09/07/2017)

[ На главную ]