|
|
|
СЕВАСТОПОЛЬ, АВГУСТ 2008
В первую неделю августа 2008 года мне довелось пожить в поселке Любимовка, который чуть севернее Севастополя.
Так как это была не первая моя поездка в Крым, то я не планировал увлекаться фотографированием, но на всякий случай взял с собой пленочный фотоаппарат. Для начала была мысль сфотографировать "борьбу с волнами" на пляже:
Но неожиданно у хозяйки квартиры, где мы гостили, нашлась книга Николая Черкашина
"СУДЕБ МОРСКИХ ТАИНСТВЕННАЯ ВЯЗЬ" (Москва, "Воениздат", 1990, сдана в набор 01.06.1989, подписана к печати 21.08.1990, тираж 100000 экз.). А в ней оказались три работы стиля военно-морского исторического исследования: "роман" с тем же названием и две "повести": "Торпеда для "Авроры"" и "Реквием линкору".
В аннотации написано: ".... Во второй повести говорится о массовом подвиге моряков линкора "Новороссийск"". Повесть большая – 120 страниц. Закончена в 1988 году. В ней приводятся воспоминания многих моряков, как бывших членов экипажа, так и с других кораблей. А также описывается долгая история создания мемориала погибшим. (На момент написания мемориал был сооружен, но без фамилий). И есть там отдельная глава (шестая) под названием "Что взорвалось?" Так как тема подрыва линкора "Новороссийск" периодически затрагивалась в разных СМИ, а также в Интернете, то я не только отксерил интересные страницы этой книги, но и посетил музей Черноморского флота РФ, мемориал погибшим на Братском кладбище и сделал фото акватории Севастопольской бухты. Возможностей фотографировать бухту представилось несколько, так как чтобы попасть из Любимовки в центр Севастополя (в район Приморского бульвара) нам надо было доехать на маршрутке от гарнизона "Бельбек" в Любимовке до площади Захарова на "Северной стороне". Там пройти к пристани бухты "Северной", сесть на речной трамвайчик (вместительностью до 250 чел.) и на нем переплыть Севастопольскую бухту к "Графской пристани" на "южной" стороне. А после прогулок надо было повторить этот маршрут в обратном порядке. Билет на трамвайчике – 2,50 гривны (курс к доллару был примерно 4,80).
Если отплыть от бухты "Северной" и посмотреть налево, то откроется вид на Севастопольскую бухту:
А проплыв некоторое расстояние, можно увидеть на воде в бухте большие круглые белые бочки:
Правее этих бочек виднеется вход в Южную бухту. Еще правее - Морской вокзал, Графская пристань, памятник затопленным кораблям (отмечен стрелочкой) и выход из бухты в Черное море:
Кстати, в Южной бухте недалеко от Графской пристани к берегу пришвартован большой бело-серого цвета плавучий госпиталь с большим красным крестом на боку. Мне сказали, что на нем некоторые каюты сдают отдыхающим. Но есть одна проблема - в 23-00 поднимаю трап. Так что, туристам обязательно надо вернуться на корабль до этого времени.
В тот вечер ласково светило солнышко, на море в бухте был штиль, слышалась музыка местного уличного оркестра, а в воздухе кружило несколько больших птиц (чаек?). Они как бы чего-то хотели, иногда даже как бы "пикировали" на скамейки с отдыхающими. Я попытался сфотографировать одну птицу в полете:
В обратную сторону от памятника затопленным кораблям по берегу тянется Приморский бульвар с разными заведениями сферы услуг - драмтеатр, дельфинарий, кафе, аквариум, улица продажи сувениров (морские раковины по 200 грн., кепи с "крабами" и с надписью "capten") и т.д. И все это в красивой зелени (цветущие акации, кленолистные платаны, южные хвойные деревья, клумбы с цветами):
Графская пристань имеет лестницу и колоннаду, которая выходит на площадь Нахимова:
К самой Графской пристани периодически швартуются разные суда. В один из разов, когда я был на ней, у самой пристани стояла яхта "Святой Николай". С нее неслась песня Юрия Антонова: ...Ах, белый теплоход, Правее стоял какой-то многопалубный теплоход. "В память о соотечественниках, вынужденных
покинуть Родину в ноябре 1920 года" Левее и правее "главной" пристани находятся места швартовки речных (морских) катеров ("трамвайчиков"). Повесть Николая Черкашина "Реквием линкору" начинается такими словами: Женщины валялись в надгробных венках, рыдали и голосили, проклиная море, судьбу, корабль, адмирала... В их глазах еще стояло страшное ночное видение: черная туша опрокинувшегося линкора, скопище людских голов в воде, бурлящей от вырывавшегося из корпуса воздуха, от предсмертных вздохов, от взмахов сотен рук, плывших и утопавших. Они плыли к берегу, где с высоты железнодорожной насыпи взывали к ним их жены и дети. Они тонули у них на глазах, и жены, мертвея, превращались во вдов, сыновья – в сирот. Стена людского горя остановила ночной экспресс, шедший в Севастополь 29 октября 1955 года... Машинист и пассажиры, разбуженные горестным воем, вглядывались в темень бухты, исполосованную лучами прожекторов. 'Гам разворачивалась одна из самых страшных в истории мореплавания трагедий... Они ничего об этом не знают! Рейсовый катер отваливает от Графской пристани под разудалую песнь: Серебристым аквалангом Протискиваюсь сквозь битком набитый салон на корму. Здесь тоже людно. Светлоусый богатырь в кепи с надписью "сарten", вышитой на козырьке, потягивает из бутылочки "пепси-колу". Курсант-главстаршина в фуражке старшекурсника придерживает белокурую спутницу – белая юбка, красные босоножки, загорелые ноги, красные ноготки. Парень в джинсовой варенке пощелкивал клавишами портативного "Шарпа", заставляя его динамики то голосить про счастливого аквалангиста, то заливаться безмятежными итальянскими песнями. Он очень старался привлечь внимание двух девиц в белых просвечивающих платьях и черных сетчатых колготках. Девицы курили и ели мороженое, чередуя затяжки с обкусыванием вафельного стаканчика. Катер держал курс на Аполлононку. По правому борту проплыл Павловский мысок с обелиском эсминцу "Свободный". Затем потянулась длинная серая стенка Госпитальной набережной, и сердце мое тревожно заныло. Где-то здесь... Быть может, он стоял вот /333/ на этой якорной бочке... Нет, ту, N: 3, линкоровскую, убрали, а новую поставили чуть мористее. И все-таки "Новороссийск" стоял где-то здесь. Возможно, мы даже проходим сейчас над его срезанными водолазами мачтами, в рубках которых, засосанных глубоко в ил, покоятся кости матросов, так и не покинувших свои боевые посты. "Морской трамвайчик" шел над никому не известной подводной братской могилой... Ладонь курсанта осторожно блуждала по талии своей прекрасной спутницы. Богатырь в капитанском кепи плюхнул в воду пустую бутылочку. Девицы выщелкнули за борт фильтры докуренных сигарет. "Шарп" источал сладчайшее: Феличита, феличита-а!.. И тут до меня дошло. Они же ничего не знают! Они все еще ничего не знают! Никто из них даже не догадывается, что в этих зеленоватых волнах, в каких-нибудь ста метрах от берега, произошла самая смертоносная из всех морских катастроф, какие случались когда-либо в нашем Отечестве... /334/ Глава первая 19 октября 1955 года в 01 час 30 минут 46 секунд самописцы Крымской сейсмостанции прочертили на ленте неровные всплески. Чуткие приборы зафиксировали сотрясение почвы в районе Севастополя. Дежурный по станции решил, что это обычный подземный толчок. Откуда ему было знать, что на ленте остался автограф смерти, что эта нервная зубчатка – последняя кардиограмма двухсот остановившихся сердец, что на внутреннем рейде Севастополя под килем флагманского корабля Черноморского флота линкора "Новороссийск" рванул неимоверной силы взрыв, насквозь пробивший восемь палуб – из них три бронированные? Огненный смерч прорвался через многоэтажье кубриков – в каждом в три яруса спали в подвесных койках матросы, – выхлестнул из стального кратера, разворотил верхнюю палубу от борта до борта и взлетел на высоту фок-мачты. Часовой у гюйсштока (он стоял на самом кончике линкоровского носа) был подхвачен вихрем взрыва и выброшен далеко в море. По счастью, он остался жив. Сквозь гигантскую пробоину в носу (потом подсчитают ее площадь и ахнут – полтораста квадратных метров) в корпус линкора, бурля и клокоча, ринулась холодная осенняя вода, густевшая от ила и матросской крови. На "Новороссийске" сыграли боевую тревогу. Сначала ударили в рынду, потом, когда запустили аварийные дизель-генераторы, – затрезвонили колокола громкого боя. /334/ Имя этого корабля я услышал давно – еще школьником. Его произносили вполголоса: так и должно было быть – в знак скорби. Но при этом оглядывались – не подслушал ли кто государственную тайну? Шел пятьдесят пятый год... В те времена еще не привыкли называть вещи своими именами. Однако ни тогда, ни теперь гибель линкора "Новороссийск" не составляла и не составляет никакой особой тайны. Не могла быть тайной весть, облетевшая весь флот, сотни семей, все крупные газеты мира... Несколько лет назад натовские военные журналы, комментируя события тридцатилетней данности, писали, не скрывая злорадства: "Самая крупная катастрофа в истории Вооруженных Сил Советов – результат технического авантюризма большевистского флота. Трагическая гибель большого корабля в центре военно-морской базы, сотни и сотни жертв, унесенных на дно перевернувшимся линкором, десятки заживо погребенных, к которым спасатели так и не смогли прийти на помощь, красноречиво говорят о морской выучке русских, отсталости советской инженерной мысли, жестокости большевистских уставов". "Русские потеряли самый крупный свой корабль, доставшийся им от итальянского флота как трофей, только потому, что они не смогли овладеть слишком сложной для них западной техникой". Можно было бы привести добрую дюжину подобных сентенций из других изданий, но нужды в том нет, так как все они перепевают на разные лады одни и те же обвинения. Тридцать три года мы молчали о трагедии "Новороссийска", словно нам нечего было возразить нашим недругам. Это молчание воспринималось ими (или выдавалось широкой публике) как наше невольное согласие с оценками западных военных обозревателей драмы в севастопольской бухте, оценками весьма предвзятыми, а то и вовсе извращенными. За треть века нашего неправедного молчания имя погибшего линкора обросло множеством небылиц, домыслов, кривотолков. "Новороссийск" стал мрачной легендой нашего флота, а севастопольская бухта обрела славу филиала Бермудского треугольника. "Как же, как же, – приходилось слышать не раз и не два, – ведь на том же самом месте взорвалась и погибла в 1916 году "Императрица Мария" – лучший линкор Черноморского флота. Причем оба корабля перевернулись и оба унесли свои экипажи на дно..." "И все курсантики, молоденькие... Их как раз на практику туда направили". "Трое суток живые из-под воды в корпус стучали..." "Водолазы работать не могли... Все коридоры трупами были забиты. Трое в уме повредились..." По счастью, еще живы люди, которые могут рассказать, как было все на самом деле... А те, кто уже ушел из жизни, успели оставить свои свидетельства... Я держу в руках обрывок ленты с сейсмозаписью взрыва. Кто-то ее сохранил и принес в редакцию газеты "Слава Севастополя". /335/... Прочитав у Черкашина, что на мемориале в то время не было фамилий погибших (хотя место было предусмотрено), я решил съездить на него, тем более, что в книге подробно написано, где его искать - на Братском кладбище, которое по карте располагалось тоже на Северной стороне:
От площади Захарова, куда довозили маршрутки с Любимовки (52-ая), в сторону Братского кладбища ездила 48-ая маршрутка (причем, деньги платят при выходе). У Черкашина было написано, что мемориал погибшим на "Новороссийске" построили в 1963 году выше мемориала погибшим в первую (1854-1855 годов) и во вторую (1941-1942) обороны Севастополя (за часовней). Так оно и оказалось. Но фамилии уже были высечены.
И с некоторым удивлением я увидел цитату из книги, но не из повести Черкашина, а из книги Б.А.Каржавина "Тайна гибели линкора "Новороссийск":
И "для контроля" я решил посетить
музей Черноморского флота. Это сделать удалось,
так как он располагался недалеко от площади
Нахимова в двух старинных зданиях по ул. Ленина,
дом 9 и 11.
В доме 9 расположен "Зал N: 8" про послевоенную историю ЧФ. Есть несколько разделов (стендов). Про "Новороссийск" информация должна была размещаться (могла быть) в двух: – Возрождение флота и города
Севастополя – 1944-1955 гг. В первом линкор не упоминается никак, только во втором. В самом верху висит цветная картина "Линкор "Новороссийск"", автор – Радионов О., 2004:
В нижней половине есть несколько фотографий и предметов. Фото "Линкор "Новороссийск", бывший итальянский линкор "Джулио Цезаре", полученный СССР по репарации, 1955 г. Фото штурмана Буряка Б.Б., участника аварийно-спасательных работ на линкоре "Новороссийск", 1955. Светильник из офицерской каюты линейного корабля "Новороссийск", поднятый мичманом Буряк А.А. Фото партизанского командира генерала Вершигоры П.П. с личным составом линкора "Новороссийск", 1955. Блюдо из кают-кампании офицерского состава линкора "Новороссийск". Знак "Памяти моряков Краснознаменного Черноморского флота" (2005) (50 лет гибели линкора "Новороссийск"). Автор – Мартынов С.Р., сын инженер-лейтенанта Мартынова Р.С., погибшего на линкоре "Новороссийск" 29 октября 1955 г. Фото капитана 3 ранга Свистунова А.Д., участника подъема боезапаса с линкора "Новороссийск" и его личная книга учета водолазных работ. Командующие ЧФ: – вице-адмирал Пархоменко В.А., 1955 И никаких упоминаний версий гибели линкора. Вернувшись в Киев, я попытался провести поиск в Интернете по книгам Николая Черкашина, Б.Каржавина и вообще по теме гибели линкора. Нашлось немало сайтов. В обобщающем виде информацию из них можно свести в сводную страничку.
16/08/2008 |
