ЧЕМБЕРЛЕН, НЕВИЛЛ (Chamberlain, Arthur Neville) (1869–1940), английский государственный деятель, сын Джозефа Чемберлена от второго брака, сводный брат Остина Чемберлена. Родился в Бирмингеме 18 марта 1869, получил образование в Рагби и в Мейсон-колледже в Бирмингеме. Занимался предпринимательством в Бирмингеме и на Багамах. В 1915–1916 был лордом-мэром Бирмингема, в 1916–1917 занимал должность генерального директора службы национальной повинности. В 1918 был избран в парламент от либерал-юнионистской партии по Ледивудскому избирательному округу Бирмингема. В 1922–1923 занимал посты – министра почт, главного казначея, министра здравоохранения, министра финансов. Вновь возглавил министерство здравоохранения в 1924–1929 и в 1931. В 1931–1937 был министром финансов. В 1930–1931 Чемберлен занимал пост председателя Консервативной партии. Хотя его достижения на всех этих должностях нельзя назвать блестящими, в 1937 он был выдвинут консерваторами на пост премьер-министра вместо Стэнли Болдуина. Чемберлен был хорошим руководителем, в его послужном списке числился ряд реформ (введение протекционизма, сокращение зарплаты и пособий по безработице и др.), однако он не обладал ни достаточными знаниями, ни пониманием всей сложности международной обстановки того времени.

Неудачными оказались попытки Чемберлена справиться с агрессивной политикой Гитлера и Муссолини. Его политика умиротворения держав Оси достигла своей кульминации в Мюнхенском соглашении 29 сентября 1938. В марте 1939, когда вера Чемберлена в возможность сохранения мира была подорвана оккупацией немцами последних территорий Чехословакии, его правительство сделало попытку спасти положение, дав Польше гарантию территориальной целостности. Менее чем через полгода этот шаг сделал неизбежным участие Великобритании во Второй мировой войне. После провала военной экспедиции союзников в Норвегии и последующего успешного вторжения немцев в Нидерланды и Бельгию Чемберлен был вынужден уйти в отставку 10 мая 1940. Оставался в кабинете У.Черчилля в качестве лорда-председателя Тайного совета до 3 октября 1940. Умер Чемберлен в своем имении Хекфилд-Хаус в Одихеме (графство Гемпшир) 9 ноября 1940.
==========================

http://www.fact400.ru/mif/reich/titul.htm

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

ЛОКИД–МИФ
Москва
1996

Предисловие, общая редакция,
подбор иллюстраций, дополнения : Альберт Егазаров

ISBN 5-87214-023-3 (c) Миф, 1996
ISBN 5-320-00069-3 (c) Локид, 1996

http://www.fact400.ru/mif/reich/00174.htm

Чемберлен, Невилль

indx151.htm - x960indx151.htm - x960 (Chamberlain), (1869-1940)
...

....
=============

"Вестник" Online №17(224), 17 августа 1999

Журнал выходит один раз в две недели
Почтовый адрес редакции: Vestnik, 10846 Sandringham Rd, Cockeysville, MD 21030-2947, USA.

Эмиль ГОЛИН (Чикаго) (фрагменты)

СТАЛИН И НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

23 августа этого года исполняется 60 лет с того рокового дня, когда в Моcкве между СССР и Германией был подписан договор о ненападении, часто для краткости именуемый "договор Молотов-Риббентроп" или наоборот - "Риббентроп-Молотов". Договору этому, при всем, казалось бы, миролюбии, содержащемся в его наименовании, суждено было войти в историю как, пожалуй, самому аморальному и преступному из дипломатических документов, когда-либо подписанных договаривавшимися сторонами. Даже пресловутое Мюнхенское соглашение, заключённое за 11 месяцев до того, бледнеет перед этим договором и по степени присущего им обоим отвратительного цинизма и, особенно, по масштабам их разрушительных последствий. Конечно, если бы не "Мюнхенский сговор", то, возможно, не было бы и сделки между Сталиным и Гитлером. Но если непосредственным следствием мюнхенского предательства была гибель одной Чехословакии как независимого государства, то ближайшим результатом сделки в Москве была начавшаяся скоре после неё Вторая мировая война - величайшая трагедия в истории, - в ходе которой потеряли независимость множество стран и были унесены десятки миллионов человеческих жизней.

В преддверии печального юбилея полезно ещё раз обратиться к предыстории договора и высветить некоторые малоизвестные, а то и вовсе неизвестные её аспекты.

В первую очередь - это вопрос о том, кому принадлежала инициатива внезапного советско-германского политического сближения (наступившего после 6 лет ожесточённой идеологической перебранки и дипломатической борьбы и 2,5 лет едва ли не открытого военного противостояния во время гражданской войны в Испании), сближения, закончившегося подписанием договора, кто сделал первый шаг в этом направлении - Гитлер или Сталин?

Частичный ответ на этот вопрос дал не кто иной, как нарком иностранных дел (он же и предсовнаркома СССР) Молотов в своём докладе на сессии Верховного Совета СССР 31 августа 1939 года (через неделю после подписания договора и за день до нападения Германии на Польшу): "Мы все знаем, - сказал он тогда, - что с тех пор как национал-социалисты пришли к власти, отношения между Советским Союзом и Германией были напряжёнными. Однако не будем задерживаться на этих разногласиях; они, товарищи депутаты, и так вам достаточно известны.

Но, как сказал товарищ Сталин 10 марта, "мы за деловые отношения со всеми странами"; и, по-видимому, они в Германии верно поняли заявление товарища Сталина и сделали из него правильные выводы" (выделено мной. - Э.Г.; цит. по: Alexander Werth. Russia at War 1941-1945. New York, An Avon Book, 1965, pp.73-74, обр. пер. с анг.). Молотов процитировал лишь малую толику того, что "верно поняли" немцы, читая отчётный доклад, с которым Сталин выступил 10 марта 1939 года на первом заседании XVIII съезда партии, и что сделало доклад предметом самого пристального внимания как иностранных журналистов, так и, в особенности, дипломатов.

Среди тех, кто с особой тщательностью проанализировал доклад Сталина, был германский посол в Москве Шуленбург. Через 2 дня после того, как доклад был произнесён, посол отправил в Берлин пространное донесение, в котором обратил внимание своего начальства на то, что ирония и критика, содержащиеся в докладе Сталина, были значительно более острыми, когда он говорил о Великобритании, нежели когда речь заходила о "странах-агрессорах". Шуленбург цитировал слова Сталина о слабости западных демократий, об их стремлении направить Германию на Восток против большевиков и спровоцировать конфликт между Советским Союзом и Германией "без видимых причин" (выделено мной. - Э.Г.) И, наконец, посол процитировал поставленную Сталиным перед советской внешней политикой задачу: "Не допустить втягивания нашей страны в конфликт поджигателями войны, привыкшими заставлять других таскать для них каштаны из огня" (William L. Shirer. The Rise and Fall of the Third Reich. Fawcett Publications, Inc., Greenwich, Conn., 1963, pp.639-640, обр. пер. с анг.). Намёк был совершенно прозрачен: под "поджигателями войны" (warmongers), стремившимися заставить СССР таскать для них каштаны из огня, "мудрый вождь и учитель" явно подразумевал западные демократии. И одновременно он дал понять Гитлеру, что не видит причин для того, чтобы с ним враждовать.

То, что сигнал, поданный Сталиным, был немцами услышан и верно истолкован, подтвердил прежде всего тот факт, что Геринг, встречавшийся с Муссолини в Риме 16 апреля, привлёк внимание дуче к недавнему докладу Сталина и в особенности к словам о нежелании СССР таскать каштаны из огня для Запада, а также к тому примечательному обстоятельству, что в последних речах фюрера исчезли начисто какие-либо упоминания о России (в течение всех предыдущих лет пребывания нацистов у власти редко какое-нибудь из выступлений Гитлера обходилось без потоков брани и угроз в адрес Советского Союза).

Но если наметившийся коренной поворот советской внешней политики был ещё кем-либо не замечен, то всякие сомнения на сей счёт отпали, когда 3 мая в московских газетах на не очень видных местах появилось краткое сообщение о том, что М.Литвинов освобождён от должности народного комиссара иностранных дел СССР "по собственной просьбе", а на его место назначен предсовнаркома Молотов (по совместительству). Литвинов, возглавлявший Наркоминдел с 1930 года, был известен всему миру как убеждённый приверженец создания системы коллективной безопасности для противостояния германо-итало-японской агрессии. Всего лишь за две недели до увольнения с должности он от имени советского правительства сделал официальное предложение британскому послу в Москве о заключении тройственного пакта о взаимопомощи между Великобританией, Францией и СССР и теперь ждал ответа на своё предложение (15 марта Гитлер захватил Чехословакию, нарушив тем самым Мюнхенское соглашение, после чего Великобритания и Франция дали Польше гарантии на случай германской агрессии против неё, и теперь шансы на заключение тройственного пакта с ними значительно возросли). 1 мая Литвинова видели стоящим на трибуне мавзолея неподалёку от Сталина, а на следующий день он вновь встретился с британским послом. Ничто не предвещало его смещения (хотя по некоторым данным, он ожидал его уже с осени прошлого года) - и вот отставка, отозвавшаяся громким эхом во всём мире. Стало совершенно очевидно, что Сталин кардинальным образом меняет свою внешнюю политику, а поскольку Литвинов был к тому же и евреем, то его устранение было явной демонстрацией готовности Сталина пойти навстречу предубеждениям Гитлера, не говоря уже о том, что оно открывало возможности для личных контактов нового руководителя советской дипломатии Молотова с заправилами рейха (кстати, по свидетельству Феликса Чуева, автора известной книги о его беседах с Молотовым, Сталин, направляя последнего в Наркоминдел, дал ему указание очистить это учреждение от евреев - вот когда ещё "отец народов" начал проявлять своё истинное нутро).

Таким образом, не может быть сомнений в том, что инициатором советско-германского политического сближения был не кто иной, как Сталин. Этот шаг был продиктован его недоверием к западным демократиям, которые не сдержали свои договорные обязательства по отношению к Чехословакии, заключив с Гитлером позорную "Мюнхенскую сделку". Можно ли в таком случае полагаться на договоры, которые СССР заключит с ними в рамках системы коллективной безопасности? Логика в подобного рода рассуждениях, конечно, была, но почему гитлеровская Германия в глазах Сталина заслуживала большего доверия, чем Запад? Ведь Германия, чтобы обеспечить себе свободу действий, уже вышла из Лиги Наций и из Женевской конференции по разоружению, разорвала в одностороннем порядке Версальский договор и договор, заключённый в Локарно (о гарантии нерушимости европейских границ), путём обмана и шантажа захватила Австрию, а затем, нарушив заключённое за полгода до того Мюнхенское соглашение, - и Чехословакию, разорвала заключённое в 1935 году военно-морское соглашение с Великобританией и договор о ненападении с Польшей 1934 года. Видимо, недоверие и неприязнь к демократиям Запада и таящееся в глубинах души советского диктатора расположение к германскому - родственной натуре - сыграли в этом случае свою немалую роль. Вот интересное мнение по этому поводу известного советолога Уолтера Лакера, в прошлом - председателя Совета по международным исследованиям в Вашингтоне, профессора Джорджтаунского университета и директора Института современной истории в Лондоне: "У Сталина и его ближайших приближённых была глубоко укоренившаяся враждебность к западным державам, "антизападный синдром"... Говоря без обиняков, они в известной мере предпочитали Гитлера Черчиллю, Рузвельту и французским лидерам. Западные страны считались настоящими врагами Советского Союза, в то время как отношение к нацистской Германии было значительно более неоднозначным. Если Сталин испытывал больше почтения к Гитлеру, чем к западным лидерам, то это же верно в отношении оценки Гитлером Сталина..." (Walter Laqueur. Stalin. The Glasnost Revelations. A Robert Stewart Book. New York Toronto Oxford Singapore Sydney, 1990).

Второй вопрос, который представляется важным при рассмотрении предыстории договора Риббентроп-Молотов, - от кого исходила инициатива придания наметившемуся политическому сближению между двумя странами формы договора о ненападении? Летом 1939 года советская дипломатия, возглавляемая новым наркомом, проявляла активность одновременно по двум направлениям. Весь мир, и в первую очередь советский народ, напряжённо следил за ходом переговоров, проходивших в Москве между советским правительством, с одной стороны, и англо-французской дипломатической, а затем и военной миссиями, с другой. Ход этих переговоров широко освещался в советских СМИ и комментировался многочисленной армией агитаторов, пропагандистов и лекторов о международном положении. Всем было известно, что Англия и Франция, вместо того чтобы прислать в Москву своих министров иностранных дел или их заместителей, направили туда второстепенных лиц, не имевших к тому же полномочий для подписания официальных документов. Польша, о защите которой в случае нападения на неё Германии шла речь, отказалась пропустить на свою территорию советские войска. Военные миссии и Англии и Франции отправились в Ленинград на пароходе, чтобы уже оттуда приехать в столицу на поезде. К тому же их возглавляли какие-то никому не известные адмирал и генерал. Одним словом, советские люди знали, что англичане и французы не очень спешат с заключением с Советским Союзом пакта о взаимопомощи. Но чего не знали граждане СССР, о чём не сообщали им ни пресса, ни радио, - это то, что одновременно под прикрытием переговоров с Западом и параллельно с ними шли секретные переговоры между сталинским СССР и гитлеровской Германией.

Эти переговоры начались на следующий день после того, как Литвинов предложил англо-французам заключить договор о взаимопомощи. Тогдашний советский посол в Берлине Мерекалов посетил 17 апреля германское министерство иностранных дел и после нескольких предварительных замечаний по поводу советско-германских торговых отношений заявил статс-секретарю Вейцзеккеру, что не видит причин, почему отношения между Россией и Германией не могут быть нормальными, а став нормальными, не могут всё более улучшаться. Таков был первый шаг, но сделан он был, по имеющимся сведениям, не Литвиновым, а через его голову самим Сталиным, давшим послу соответствующие инструкции. Затем, 5 мая, советский поверенный в делах в Берлине Астахов (посол Мерекалов как "человек Литвинова" был отозван в Москву) с полной откровенностью поинтересовался у экономического эксперта германского МИДа Шнурре, как повлияет на отношение Германии к СССР увольнение Литвинова. 20 мая в беседе с Шуленбургом намекнул последнему, что экономические переговоры между двумя странами (в чём были заинтересованы обе страны, но особенно Германия, нуждавшаяся в стратегических материалах) могут быть возобновлены при условии, если для них будет создан "необходимый политический базис", и 30 мая Вейцзеккер высказал своё согласие с точкой зрения, высказанной в апреле Мерекаловым. Затем во взаимном зондировании обоих партнёров по переговорам, без формулирования конкретных предложений какой-либо из сторон, наступила пауза. Переговоры возобновились лишь в середине июня по инициативе советской стороны. 14 июня в Москву прилетел сотрудник британского МИДа Стрэнг для ведения (вместе с французами) переговоров о заключении договора о взаимопомощи. И в этот самый день Астахов (кстати, дальнейшая его судьба была трагична - в конце 1941 года он умер в одном из гулаговских лагерей в Коми), получив соответствующее указание из Москвы, внезапно нанёс визит болгарскому послу в Берлине и в течение двух часов беседовал с ним о состоянии германо-советских отношений. Удивлённому болгарину, который до того едва был знаком с советским поверенным в делах, постепенно стало ясно, что Астахов хочет, чтобы посол передал содержание беседы в германский МИД. Суть советского предложения, предназначенного для передачи немцам столь необычным образом, сводилась к тому, что, если Германия заявит, что она не нападёт на Советский Союз, а ещё лучше - что она заключит с ним договор о ненападении, то тогда СССР воздержится от заключения договора с Англией. Вот когда впервые прозвучало предложение о заключении договора о ненападении между СССР и Германией, причем инициатива исходила от советской стороны. Болгарский посол передал это сообщение немцам. Те, однако, не спешили с ответом, следя за ходом переговоров между СССР и Западом, и лишь в начале августа Гитлер принял окончательное решение. Дело в том, что он заранее установил в качестве крайней даты нападения на Польшу 1 сентября, поскольку в более позднее время осенняя распутица помешала бы операциям его танковых и механизированных войск. Предварительным условием нападения на Польшу была полная военная изоляция этой страны. Гитлер не верил в то, что Англия и Франция выполнят данные Польше гарантии и вмешаются в войну. Теперь следовало заручиться и невмешательством СССР. И 3 августа Риббентроп, который до сих пор поручал вести переписку с Шуленбургом статс-секретарю Вейцзеккеру, взял это дело в свои руки и отправил послу телеграмму с грифом "Очень срочно", где информировал последнего о беседе с Астаховым, в ходе которой заявил советскому дипломату, что "от Балтики до Чёрного моря нет проблемы, которая не могла бы быть нами взаимно решена". Намёк на возможность для СССР сделать территориальные приобретения был очевиден, и потому Астахов тут же выразил готовность начать "более конкретные переговоры по актуальным вопросам" (William L. Shirer). В тот же день немцы дали своё согласие на перевод переговоров в практическое русло, и 15 августа Риббентроп через посла Шуленбурга предложил советскому правительству принять его с визитом в Москве, чтобы он мог встретиться лично со Сталиным, изложить ему взгляды фюрера и "совместно прояснить территориальные вопросы Восточной Европы" (Nazi-Soviet Relations, 1939-1941. From the Archives ofthe German Foreign Office. Department of State. Washington, 1948). На первый взгляд, приманка, предложенная Сталину немцами, выглядела очень привлекательно. Что могли предложить ему англичане и французы при заключении с ними военного союза? В лучшем случае, если не обманут, совместную войну против Германии. А при заключения соглашения с немцами СССР избегает вовлечения в войну, да к тому же имеет возможность сделать территориальные приобретения за счёт стран Восточной Европы, не говоря уже об открывающихся других перспективах (о чём будет сказано ниже). Оба варианта поведения были, по-видимому, заранее обдуманы Сталиным, потому что когда Шуленбург зачитал Молотову текст послания Риббентропа, советский нарком тут же предложил, правда, в гипотетической форме, в качестве одной из тем для обсуждения в случае приезда Риббентропа в Москву опять же заключение между Германией и Советским Союзом договора о ненападении. Это предложение приобрело более определённый характер в ноте, переданной Молотовым Шуленбургу через два дня. В ней в качестве условий для приезда Риббентропа предлагалось не только заключение указанного договора, но и "одновременное заключение специального протокола, определяющего интересы договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики, и который составит интегральную часть пакта" (там же). Вскоре немцам был предложен и советский проект предлагаемого договора и секретного протокола к нему. В постскриптуме к проекту договора было особо оговорено, что "пакт будет действителен только в том случае, если будет одновременно подписан специальный протокол, касающийся вопросов внешней политики, в которых заинтересованы обе договаривающиеся стороны. Протокол должен быть интегральной частью пакта". Обращает на себя внимание настойчивость, с которой советская сторона требует оформления этого специального протокола. Видимо, территориальные аппетиты Сталина разыгрались не на шутку.

Таким образом, не только инициатива заключения договора о ненападения между СССР и Германией принадлежала Сталину, но от него же исходила и идея оформить территориальный раздел Восточной Европы между Германией и СССР специальным секретным протоколом.

И наконец, ещё один вопрос: какие цели преследовал Сталин, заключая с Гитлером договор о ненападении?

Проницательные наблюдатели тогдашних событий уже в то время подозревали о существовании веских побудительных мотивов действий Сталина. Переговоры в Москве с делегациями Англии и Франции продвигались с большими трудностями, но они все же шли, и западные державы отнюдь не намерены были их прерывать. Всё ещё существовали шансы на то, что будут найдены приемлемые для всех решения проблемы пропуска советских войск через территорию Польши (и Румынии) и пути преодоления других трудностей. Внезапно прервав переговоры, возможности которых были далеко не исчерпаны, вместо того чтобы настойчиво искать пути для достижения соглашения с западными державами, и заключая договор с Гитлером, Сталин не мог не понимать, что он тем самым распахивает настежь двери большой войне в Европе. Он прекрасно понимал, почему Гитлер внезапно заторопился с подписанием этого договора, и знал, что сразу же за его подписанием последует нападение Германии на Польшу, на стороне которой с очень высокой степенью вероятности выступят Великобритания и Франция (их поведение после разрыва Гитлером Мюнхенского соглашения и захвата им Чехословакии давало все основания так думать). Следовательно, Сталина не только не смущала надвигавшаяся война, но он, возможно, даже был в ней заинтересован. Эту, казавшуюся тогда неправдоподобной догадку высказал на страницах своего дневника молодой американский корреспондент в Берлине Уильям Шайрер в записи от 23 августа 1939 года - дня, когда был подписан германо-советский договор. "Сталин, - писал Шайрер, - якобы архивраг нацизма и агрессии... приглашает Германию вторгнуться в Польшу и навести в ней порядок... Хотя, может быть, Сталин умён. Его цель: вызвать войну между Германией и Западом, в результате чего наступит хаос, после которого выступят большевики, и коммунизм придёт в эти страны или в то, что от них останется"
....
======================

Телеканал ТВЦ (ТВ-Центр)
Публицистич. программа "Особая папка" (Леонида Млечина) (фрагменты)

Судьба Германии
12 апреля 2004 г

В программе: Немцы сразу после войны опубликовали секретные материалы. В нашей стране многие и по сей день не верят в их реальность. Настолько невероятным кажется сговор с Гитлером.
....

СПРАВКА: ... В 1936 году Рибентроп отправился послом в Англию.

ВЕДУЩИЙ: Близкие относились к тщеславному и амбициозному Рибентропу с плохо скрываемой насмешкой. Теща Рибентропа говорила, что он самый тупой из моих зятьев. Но в нацистской партии он считался знатоком запада, поскольку в юности жил в Англии, затем провел 4 года в Канаде и несколько лет в Нью-Йорке. В феврале 1938 он стал имперским министром иностранных дел. Ему Гитлер поручил сблизиться с советской Россией, что еще недавно казалось немыслимо. Но имперский министр ни минуты не сомневался в правоте фюрера. Рибентроп всегда восхищался Гитлером.
.....

ВЕДУЩИЙ: Через полгода в октябре 1938 СССР и Германия договорились, что в прессе ради обеих стран будут воздерживаться от прямых нападок на Сталина и Гитлера. 19 декабря 1938 было подписано торговое соглашение. После этого Гитлер сделал небывалый жест, который долго обсуждался во всех европейских столицах. Вечером 12 января 1939 в имперской канцелярии был устроен новогодний прием, на который пригласили дипломатический корпус.

СПРАВКА: Гитлер, вспоминал один из его адъютантов, приветствовал русского полпреда особенно дружелюбно и необычно долго беседовал с ним. Взгляды всех присутствующих были направлены на них, и каждый мысленно задавал вопрос, что здесь происходит. Чем дольше продолжалась беседа, и чем дружелюбнее она протекала, тем сильнее становилось затаенное волнение.

ВЕДУЩИЙ: Советский полпред в Германии Андрей Мерекалов немедленно доложил в Москву о содержании разговора с фюрером.
....

СПРАВКА: За неделю до беседы с советским полпредом 5 января 1939 года Гитлер принял польского министра иностранных дел полковника Юзефа Бекка. Фюрер потребовал от Польши вернуть Германии город Данциг, объявленный после 1 мировой войны вольным городом и заодно предложил полякам военный союз против России. Там вы получите компенсацию за Данциг.

ВЕДУЩИЙ: Министр Бекк отверг предложение Фюрера. Польские власти испытывали давнюю неприязнь к советскому руководству, боялись Сталина, но в 1939 уже ясно понимали, что Гитлер еще опаснее. Вернее сказать, поляки в равной степени опасались и тех и других соседей. Тогда Гитлер принял окончательное решение. Первый удар будет нанесен по Польше, раз она не желает исполнять требования Германии. Англии и Франции Гитлер не боялся. Западная демократы не решаться воевать. А вот как поведет себя Сталин, этого знать он никак не мог. Если СССР окажет Польше военную поддержку, исход кампании становится не так очевидным. Поразительно, получается одновременно с Гитлером и Сталин пришел к выводу, что нужно пересмотреть отношения с нацистской Германией.

10 марта 39 года выступая на 18 съезде партии, Сталин сказал, что западные державы пытаются поднять ярость СССР против Германии. Отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых оснований. 21 апреля в кабинете Сталина обсуждались отношения с Германией. Присутствовали глава правительства Молотов, нарком обороны Ворошилов, нарком иностранных дел Литвинов, его заместитель Потемкин, полпред в Англии Майский, полпред в Германии Мерекалов. Спросили мнение Мерекалова, он ответил, что сближение с нацистской Германией невозможно. Гитлер все равно будет стремиться к агрессии против СССР и будет из этого исходить. Сталин думал иначе и распорядился отправить в Берлин другого полпреда....
=====================

Советско-германские отношения перед Второй мировой войной.

ОГЛАВЛЕНИЕ

1. ВВЕДЕНИЕ
1.1. Цели и задачи данного исследования, хронологические рамки рассматриваемого периода

2. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
2.1. Расширение торговых связей между Германией и СССР (начало - 30-31 января 1939 г.)
2.2. Начало политических переговоров между Германией и СССР (1 февраля - 10 мая 1939г)
2.3. Подготовка пакта о ненападении между Германией и СССР (11 мая - 20 августа 1939 г.)
2.4. Рождение пакта Гитлера-Сталина (21 - 23 августа 1939 г.)

Молотов что-то подписывает. Стоят слева-направо: второй - Шапошников, третий - фон Риббентроп, четвертый - Сталин

2.5. Осложнение германо-советских дипломатических отношений (сентябрь 1939 г. - 22 июня 1941 г.)

3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Роль германо-советских дипломатических отношений в международной политике.
=========================

НЕКОТОРЫЕ РАССУЖДЕНИЯ

Длительное время подписание советско-немецкого договора о ненападении 23 августа 1939 года объяснялось нежеланием лидеров Англии и Франции заключить военное соглашение с СССР по организации отпора агрессивным намерениям Германии. А так как Советский Союз не желал скорой войны с Германией уже в 1939 году, к которой он не был готов, то все это вынудило Сталина пойти на предложения Германии о заключении договора. Однако, вышерассмотренные материалы показывают, что все участники событий проводили сложную совместную игру. И выглядит несколько странным заявление об опасности для СССР войны с Германией в 1939, если всего лишь год назад он совершенно серьезно был готов выступить войной против Германии с целью оказания помощи Чехословакии. Более того, масса фактов свидетельствует о том, что Сталин в ряде случаев выступал инициатором очередных мероприятий. В частности, просматривается активная фаза игры во второй половине апреля 1938 года.

Рассмотрим даты:

После 12 января 1939 все сообщения из советского посольства в Берлине должны были поступать непосредственно Сталину, минуя наркомат иностранных дел и его наркома Литвинова.

8 марта – речь Гитлера, в которой он сообщил о том, что на очереди решение вопросов с
Польшей (вполне вероятно, что в СССР узнали о ней).

11 марта – Отчет Мерекалова из Берлина, в котором он сообщил данные о речи Гитлера.

10-21 марта – XVIII съезд ВКП(б), на его первом заседании 10 марта выступил Сталин с намеками о нежелании “таскать каштаны из огня” ради западных демократий.

15 марта Чешский президент Гах подписал акт о ликвидации Второй республики и передачу чешского народа под опеку Германии. Немецкие войска заняли Чехию. Словакия объявила о независимости. 15-18 марта венгерские войска заняли Закарпатье.

21 марта Германия выставила ноту Польше в отношении Данцига.

22 марта Гитлер оккупировал Мемель.

26 марта Польша отказалась. Гитлер возбужден.

30 марта он вернулся в Берлин.

31 марта Чемберлен заявил в парламенте о гарантиях Польше.

3 апреля польский министр иностранных дел Бек приехал не в Берлин, а в Лондон и провел три дня на переговорах с английским правительством. Гитлер приказал готовиться к осуществлению плана “Вайс” против Польши.

11 апреля.Гитлер огласил срок нападения на Польшу – 1 сентября.

13 апреля Чемберлен заявил в парламенте, что Англия дает одностороннюю гарантию Румынии и Греции, подобную той, которая 31 марта была дана Польше.

14 апреля британское правительство обратилось к Советскому правительству с официальным предложением дать Польше и Румынии такую же одностороннюю гарантию, какую Англия и Франция дали Польше, Румынии и Греции.

17 апреля 1939 (в понедельник), правительство СССР выдвинуло свое предложение.
Суть его сводилась к трем пунктам.

1. Заключение тройственного пакта взаимопомощи между СССР, Англией и Францией.
2. Заключение военной конвенции в подкрепление этого пакта.
3. Предоставление гарантий независимости всем пограничным с СССР государствам, от Балтийского моря до Черного.

В этот же день Литвинов вызвал Майского в Москву.

17 апреля по вопросам о некоторых советских претензиях к Германии (по советским военным заказам на фирме “Шкода”) Мерекалова принял статс-секретарь германского МИД-а Вейцзекер. В ходе беседы последний (а возможно, что и сам Мерекалов) поднял тему улучшения экономических и политических взаимоотношений между двумя странами. Мерекалова вызывают в Москву, куда он приехал 19 апреля.(Сталин потом затребовал запись переговоров, которую выслал Астахов, оставшийся в Берлине временным поверенным до 1.09.1939 и бывший переводчиком на этой встрече).

Майский якобы по личной инициативе отправился в Москву через Стокгольм и Хельсинки. В Стокгольме он оказался в среду 19 апреля. Провел беседу с советским послом Колонтай, выяснил ситуацию в Швеции, переночевал. 20 апреля выехал (вылетел?) в Хельсинки, где возможно, тоже мог встретиться с советским послом для выяснения ситуации в Финляндии. Дальше поехал поездом через Ленинград. Таким образом, в Москву он мог приехать или вечером 20 апреля или к утру 21-го.

21 апреля (в пятницу) в Москве состоялось “правительственное совещание” (по версии Майского) или “заседание Политбюро” (по версии материалов журнала "Военно-исторический архив", N: 12, 2002, с. 47-69). По данным этого же журнала на нем был Сталин, Майский, Мерекалов, но не было Литвинова.

22 апреля (субботу), 24 (понедельник) и, возможно, 25 (вторник) Майский мог провести рабочие дни в наркомате, обсуждая ситуацию, получая указания и документы.

25 апреля (вечером) (во вторник) или 26 (в среду) он должен был выехать в обратный путь. 27 апреля он мог оказаться в Стокгольме, но откуда вылетел не в Лондон, а в Париж, (якобы, опять же, по личной инициативе). В Париже провел беседы с советским послом Яковом Сурицом, выяснил ситуацию, возможно, переночевал. После чего вылетел в Лондон, где оказался 28 апреля. И договорился с Галифаксом о встрече.

29 апреля (в субботу) Майский посетил Галифакса, которому сообщил советский план заключения договора. Но Галифакс не проявил особого внимания и неопределенно ответил, что английское правительство еще не закончило своих консультаций с Францией.

Во второй половине дня 29 апреля Майский мог (должен был?) отправить в Москву сообщение о встрече с Галифаксом и о неопределенном ответе британского правительства.

Итак, субботним вечером 29 апреля 1939 года товарищ Сталин имел целый набор разнообразной информации о возможных событиях на лето и осень. Соответственно, он должен был продумать свои действия. Перспективы соглашения с Англией оценивались проблематично. В Германии же активно занялись отработкой польской проблемы. Причем, нападение Гитлера на Польшу ставило Англию и Францию в сложное положение в связи с их “гарантиями” Польше. У них оставались две альтернативы: или проигнорировать свои же “гарантии”, или объявить войну Германии. Игнорирование было чревато отставкой. В противном случае возникала новая мировая война в Европе – важный инструмент социалистических революций. Однако, возможное соглашение с Германией имело некоторую сложность в обосновании его необходимости перед общественностью как внутри СССР, так и во внешних отношениях. И в этих условиях неактивные безрезультатные переговоры с Англией могли сыграть большую пользу. В том числе и с целью оказания давления на Германию. Т.е. именно в эти дни Сталину надо было сделать выбор. Другой альтернативой могли бы стать более активные действия по предупреждению немецкого нападения на Польшу – и по дипломатическим каналам, и демонстративными военными приготовлениями и т.д. Но Сталин на это не пошел, а занялся организацией бесперспективных переговоров с Англией с одновременной активизацией секретных переговоров с Гитлером.

3 мая нарком иностранных дел М.Литвинов был отправлен в отставку. Его место занял глава советского правительства Молотов (Срябин) Вячеслав Михайлович. И начался новый этап ИГРЫ.

Эти же выводы можно найти в статье, например, доктор исторических наук В. Дашичева ( "Пакт: пагубность и неизбежность, "Знание-Сила" 8/1989 )

“Венцом” предвоенной политики руководства Сталина явился пакт о ненападении между фашистской Германией и Советским Союзом, заключенный в Москве 23 августа 1939 года. Этому пакту суждено было сыграть поистине роковую роль в судьбе европейских народов. Детище двух тиранов он вошел в разряд самых зловещих актов человеческой истории. Не случайно после войны все, что могло бы открыть глаза советской общественности на подлинную суть этого пакта, было запрятано в спецхранах за семью печатями. ....

Таким образом, заверения В.Зайцева о том, что Сталин никакого отношения к возникновению новой мировой войны не имеет, не выдерживают критики. Остается нерассмотренным последний его пассаж о вранье Суворова насчет важности объединенных действий коммунистов и социал-демократов перед приходом Гитлера к власти:
===================

Как Сталин привел Гитлера к власти, Суворов описывает довольно подробно. С цифрами. Выглядит это так. “На выборах 1933 года Гитлер получил 43% голосов, социал-демократы и коммунисты – 49%. Но Тельман не пожелал выступить с социал-демократами единым блоком. Поэтому победил Гитлер”. (“Последняя республика”, стр. 112-115).

Про такую арифметику еще Марк Твен писал: “Он оперировал цифрами – это очень хорошо. Он пользовался формулой “дважды два четырнадцать, из десяти вычесть два будет тридцать пять”. Цифры действуют неотразимо, с их помощью всегда можно убедить образованную публику”. Вот так же “убедительно” считает и Суворов. Он, как и во многих других случаях, применяет свой излюбленный прием – использование старых советских формул. Еще в школе нас учили – если бы социал-демократы объединились с коммунистами, то Гитлер бы не прошел. Суворов говорит то же самое, только меняет местами слова – если бы коммунисты объединились с социал-демократами... На самом деле, неверно и то, и другое. С той разницей, что уровень обобщения, приемлемый для школьного учебника, совершенно недопустим в научном исследовании. В своем описании политической ситуации в Германии в 1932-33 гг. Суворов занимается даже не передергиванием фактов, а привычно нагло врет. В его изложении начисто отсутствуют все политические силы, кроме нацистов, социал-демократов и коммунистов. Суворов “забыл” весьма влиятельную католическую партию “Центр”, он “забыл” партию традиционных националистов, но самое важное: он начисто “забыл” упомянуть ключевую фигуру дофашистской Германии – бывшего кайзеровского фельдмаршала Гинденбурга.
===============

По этой теме хотелось бы напомнить воспоминания бывшего начальника отделения ТАСС в Берлине Ивана ФИЛИППОВА

ИЗ "ЗАПИСОК О ТРЕТЬЕМ РЕЙХЕ"
(часть 4. "НЕОЖИДАННОЕ НАПАДЕНИЕ...")

[Филиппов при выходе из дома 22 июня 1941 был арестован и 17 дней провел в Моабитской тюрьме, камера N: 10. Потом его вместе с другими около 1500 советских людей, оказавшихся в Германии и оккупированных ею странах, обменяли в Турции на 120 немецких граждан, остававшихся в СССР к 22 июня 1941. В тюрьме он беседовал с заключенным немецким социал-демократом, который просил его рассказать о причинах прихода фашистов к власти:]

Однажды в туалетной со мной наедине оказался сутуловатый со старческим изможденным лицом рабочий. Он мыл пол. ... Не обращаясь ко мне, он прошептал, что хотел бы сказать несколько слов, видя во мне советского человека-коммуниста. Он говорил наспех, отрывистыми фразами, не поднимая головы от пола, по которому медленно водил мокрой тряпкой, и искоса наблюдая, не следит ли за нами стоящий в коридоре за открытой дверью дежурный охранник-гестаповец.

— Я — старый немецкий социал-демократ,— шептал рабочий.— Нас здесь много. Расплачиваемся за свои старые грехи. Об этом я открыто говорю теперь своим соседям по камере — коммунистам. Тюрьма нас сблизила. Жаль, что мы, социал-демократы, не объединились с ними раньше. Тогда не было бы этого несчастья.

Он называл какие-то имена погибших в тюрьме его товарищей, говорил о своей семье, о детях, с которыми потеряна связь.

После этой беседы я долгое время не видел старого рабочего и уже думал, не навлек ли он на себя беды. Но неделю спустя мы снова столкнулись с ним.

— Вы все еще здесь,— приветливо прошептал он.— Не падайте духом, вас они побоятся тронуть. Это наше дело — обреченность. О себе я мало беспокоюсь. Обидно, сколько напрасной борьбы вели обе рабочие партии друг против друга. Упустили же главного своего врага — фашизм. В ответе за все оказался немецкий народ. Мы распылили его силы, помогли врагу его сломить. Будете на воле, расскажите об этом от имени старого социал-демократа.

Я обещал выполнить эту просьбу.

(стр. 198 - 199)
=============

[ На главную ]