|
|
|
У меня сейчас нет достаточно времени, чтобы провести глубокое исследование, поэтому излагаю эти вопросы тезисно. Первый касается статистики боевого применения советских танков в период 22 июня – 5 декабря 1941 г. Более кратко его можно сформулировать иначе: куда они делись? Дело в том, что этот вопрос в исторической литературе освещен очень слабо. А из того, что имеется, картина представляется следующей: у немцев танков было много, гораздо больше советских. Именно танковыми клиньями Вермахт разламывал советскую оборону. А у советских войск танки если и были, то в самые первые дни войны. Потом они как бы “закончились”. При обороне Одессы их роль играли наскоро обшитые броней тракторы – “НИ-1” (“На Испуг”). Или описание начала обороны Киева в книге “Краткая история ВОВ” издания 1965 г.: [стр. 87-88:] Против Юго-Западного фронта действовали основные силы группы армий “Юг”. На очень ослабленные дивизии 5, 6, 26 и 12-й армий этого фронта наступали 40 немецко-фашистских дивизий и 1 бригада, имевшие в своем составе свыше 400 танков и около 5500 орудий и минометов, 700 самолетов... В целом на Юго-Западном театре военных действий противник имел двойное превосходство в людях, орудиях и минометах и полуторное – в самолетах. На направлениях главных ударов это превосходство было еще значительнее, особенно в авиации и танках. Странно, но здесь вообще не приводятся данные о количестве советских танков. Получается, что 400 немецких должно быть в несколько раз больше советских. То есть у Юго-Западного фронта под Киевом у Красной Армии танков было около 100? О количестве оружия можно было бы судить и по потерям. Но о потерях в битве за Киев в вышецитированной книге говорится тоже очень уклончиво: [стр. 90:] К началу Киевской операции фронт имел 677085 человек. В соединениях, тыловых частях фронта и армий, избежавших окружения, к концу операции было 150541 человек. В боях до окружения и в последующих десятидневных боях войска фронта понесли очень тяжелые потери. Значительная масса воинов вырвалась из кольца. Часть бойцов и командиров ушла в партизаны, остальные попали в плен. Количество пленных не превышало одной трети первоначального состава армий, очутившихся в окружении. Несколько раз мне ставили упрек в неактивном учете мнения немецких генералов. Но, во-первых, война давно закончилась, вся информация должна быть рассекречена и опубликована. Для чего что-то уточнять еще и по мемуарам другой стороны? А во-вторых, можно и сравнить. Например, воспоминания Курта Типпельскирха “ОПЕРАТИВНЫЕ РЕШЕНИЯ КОМАНДОВАНИЯ” в сборнике “ИТОГИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ” (Гамбург, 1953 – Москва, 1957, стр. 78:) ...Группа армий “Центр” продолжала обороняться [имеется в виду обзор боев в августе 1941]. Действовавшие на южном крыле группы армий “Центр” 2-я армия и 2-я танковая группа были оттянуты в южном направлении, чтобы во взаимодействии с группой армий “Юг” уничтожить находящегося перед ней противника. Правда, в сражении за Киев, длившемся до 26 сентября, было уничтожено несколько русских армий, взято в плен 665 тыс. человек, захвачено 3718 орудий и 884 танка. Но зато какой ценой! Странно, но получается, что перед началом Киевского сражения Красная Армия не уступала “значительно” немцам в танках, а наоборот, превосходила? Если после “жестоких боев” их осталось около 1000, против которых наступало 400 немецких? (С запада). И возможно, еще столько же с севера? Кстати, о советском превосходстве в танках говорится и при описании Смоленского сражения в “Краткой истории ВОВ”: [стр. 72-73:] В начале июля [1941 г.] смоленское направление прикрывали войска Западного фронта, в командование которым 2 июля вступил маршал С.К.Тимошенко... Против Западного фронта действовали группа армий “Центр” и часть сил 16-й армии. В первом эшелоне наступали 28 дивизий, в том числе 9 танковых и 6 моторизованных, и 1 моторизованная бригада... К началу Смоленского сражения соотношение сил и средств сторон, вступивших в борьбу на рубеже Западная Двина – Днепр, было по-прежнему в пользу немецко-фашистских войск. Противник превосходил советские войска в людях почти в 2 раза, в орудиях и минометах – в 2,4 раза, в самолетах – в 4 раза, и только в танках он уступал нам (1:1,3.) Что касается их производства, то только за вторую половину 1941 в СССР было выпущено 4800 танков, в Германии (по советским данным) за весь 1941 – 3800. Одних только Т-34 за весь 1941 было выпущено 2996 штук. Всего в армии насчитывалось 22600 танков, из них 18680 исправных. Из них в западных приграничных округах всего – 10150, из них машин новых типов (КВ и Т-34) – 1475. Нападавших немецких танков и штурмовых орудий было 4300 (по данным маршала Жукова) или около 3500 по другим данным. Когда в ноябре 1942 г. во время контрнаступления под Сталинградом первые советские танки ворвались в город Калач, то местные немцы приняли их за машины своего учебного полка. Но если у немцев были учебные полки, вооруженные Т-34, то должны были быть и боевые части, воевавшие на Т-34. Возникает вопрос: сколько советских Т-34 попало в руки немцев? И как? В литературе не раскрыт. Вторым важным вопросом к 1941 г. можно отнести следующий: “А почему таким важным элементом, работавшим против Вермахта, оказалось ВРЕМЯ?”. Можно возразить, что это как бы и так понятно – немцы напали неожиданно, требовалось срочно эвакуировать промышленность, переналадить производство, а это время... С одной стороны понятно, но не понятно другое – если Германию в то время рассматривали как очень опасного врага, то почему частичную эвакуацию не начали заранее? Значит, Германию как опасного врага в начале 1941 НЕ РАССМАТРИВАЛИ!? И вообще, почему-то вопросы экономики СССР в 1941 г. плохо освещены в исторической литературе. Что мешает? Из воспоминаний генерала-армии Д.Д.Лелюшенко (“Москва-Сталинград-Берлин-Прага”, Москва, 1971, с.7-8): Весной 1941 г. меня назначили командиром 21-го механизированного корпуса, который предстояло еще сформировать. В состав его входили две танковые и одна мотострелковая дивизия. Работать приходилось много. Летом из
Москвы выехали в лагеря в район Идрицы и Опочки,
где боевая подготовка пошла полным ходом, хотя
формирование еще не было закончено. Не раз видели
мы высоко в небе белый инверсионный след: нет-нет
да и появлялись над советской территорией
воздушные разведчики фашистской Германии. Это
тревожило, тем более что ощущалась острая
нехватка боевой техники. По штату корпусу
полагалось 1031 танк разных марок, а мы имели
только 98 танков устаревших марок БТ-7 и Т-26. Мощные
КВ и Т-34... только начинали поступать. Стрелкового
и артиллерийского вооружения тоже недоставало, в
связи с тем, что Красная Армия находилась в
стадии перевооружения... – Когда прибудут к нам танки? Ведь
чувствуем, немцы готовятся... И все же среди командиров и
политработников корпуса росло беспокойство.
Поговаривали о неизбежности войны с фашистами... Грустная получается картина – война вот-вот начнется, а танков не хватает. Нужны тысячи, а есть десятки. Да и с остальным оружием проблемы. Куда смотрит Генштаб? Какой 1942 год, если враг может напасть со дня на день? Чем его останавливать? А кстати, где находятся Идрица и Опочка? Это в Псковской области недалеко от границы с Латвией. Тогда понятно, почему до мест дислокации формируемого корпуса могли долетать немецкие разведчики. Более не понятно другое – почему место для этого выбрали на направлении одного из главных ударов будущего вражеского наступления? С точки зрения нормальной логики подготовки обороны, туда надо было бы направлять уже сформированные части в качестве будущих резервов. А формированием новых заняться в более глубинных территориях, например, – на Волге, на Урале и т.д. Вот если бы на даугавпилском направлении враг так и не появился бы в 1941 г., а наоборот, эта местность превратилась бы в глубокий тыл, тогда понятно, почему здесь решили заниматься таким странным делом с точки зрения организации обороны. Но может быть, в этих районах других войск тогда не было? Тем более, танковых? А советская промышленность выпускала мизерное количество боевой техники и вооружения? Оценить ситуацию может помочь знакомство со статистическими данными. Количество танков у Красной Армии в
западных округах и у Вермахта
А для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось изготовить еще 16600 новых танков (в том числе для 21-ого мехкорпуса Лелюшенко). Не напади немцы, к середине 1942 в Красной Армии было бы около 40000 танков, а у немцев - до 13000. Таким образом, к 22.06.41 в Красной Армии было 1861 танков новых типов и еще 24025 “легких, устаревших, неисправных, с минимальным моторесурсом” (не считая более 5000 бронеавтомобилей, в т.ч. 3258 пушечных, имевших “бесполезную” 45-мм пушку). Немецких танков по типам на границе с СССР было:
Т-1 -- 410 на советской западной границе танков и штурмовых орудий было: у Красной Армии – 10 150 (всего -- 22 600 из них
исправных – 18 680, Т-34 и КВ – 1861) Всего танков на 1.06.1941 (данные сайта: http://krieg.wallst.ru/frames-k/22061941.html ) СССР – 25 479 (из них исправных – 19 810) Германия – 6 292 (5 821) Количество танков и САУ на советско-германском фронте на 1 июня 1943 г. (данные сайта: http://krieg.wallst.ru/frames-k/22061941.html )СССР (с резервом РГК) – 10 000 + 2 000 = 12 000 По данным книги “Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945 (Краткая история)” (Москва, “Воениздат”, 1965, с. 569): Красная Армия – 9 918 Из книги “BILANZ DES ZWEITEN WELTKRIEGES”, Hamburg, 1953 “В войну с Советским Союзом мы вступили в июне 1941 года, имея всего лишь 2,5 тыс. танков. Эта цифра соответствовала месячной продукции 1944 года”. Производство танков по годам в Германии (там же, с. 376):
Производство танков по годам в СССР и в Германии (данные из книги “История второй мировой войны 1939-1945”, т. 12, с. 168, 200):
ВЫВОДЫ В разных источниках количество различается, но порядок чисел примерно одинаков. Некоторые отличия могут возникать из-за того, какой тип машин включается в сумму – только ли танки или еще и самоходные (штурмовые) орудия. Кроме того, отличия возникают при выделении танков по списочному количеству или только по учету исправных машин. А также от того, как учитываются машины первой линии фронта и резерва, трофейные, союзных армий и произведенных на разных территориях. Но в конечном итоге, картина получается вполне определенной. На 22 июня 1941 СССР имел около 23 000 танков, из них от 10 000 до 15 500 машин размещалось в западных военных округах. На эту же дату немецкий Вермахт имел порядка 6 000 танков, из которых от 3 000 до 4 000 было размещено на советско-германской границе. Через 2 года (к 1 июня 1943) на советско-германском фронте числилось от 10 000 до 12 000 советских танков и около 6 000 немецких. За это время (учитывая, что за половину 1943 и за вторую половину 1941 для Германии вполне можно принять половинное количество танков и САУ, изготовленных за весь год) было произведено: СССР – 4 800 + 24 400 + (24
100 / 2 = 12 050)
= 41 250 машин Из всех вышеприведенных чисел убыль танков может быть рассчитана по формуле: (наличие на 22.06.41) + (производство до 1.06.43) – (удвоенный остаток на 1.06.43, так как на фронте числились не все танки, а примерно половина) или по странам: СССР: 23 000 + 41 250 – (12 000 х 2 =
24 000) = 40 250 Если общее количество танков на фронте на 1.06.43 не равнялось половине всех наличных машин, а было меньше его в меньшей степени (допустим, на треть), то количество потерь увеличится: СССР: 23 000 + 41 250 – (12 000 х 1,5 = 18
000) = 46 250 Но общая картина соотношения потерь танков у СССР и у Германии за первые два года войны останется примерно равной: 40 250 : 11 550 = 3,50 И в это число не входят танки, полученные Советским Союзом по ленд-лизу. А с ними возникает следующее соотношение – на каждый потерянный немецкий танк приходилось около 4-х потерянных советских. И эти цифры сходятся с цифрами, приведенными в разных источниках. В частности, к 10 июля 1941 Красная Армия потеряла 11783 танка, к концу 1941 - более 28000 танков (в строю оставалось 1731 боевая машина). В последующие годы потери исчисляются более 20000 машин в год. А всего за войну, по утверждению бывшего начальника Генштаба М.А.Моисеенко, было потеряно около 95000 танков (в то же время с 1 июля 1941 г. по 30 июня 1945 г. по официальным данным было выпущено 95099 танков и САУ).Вывод: СССР за первые два года войны потерял примерно в 4 раза больше танков и САУ, чем Германия. При этом германские войска большую часть этого времени вели наступательные бои, а германский Генштаб вполне уверенно планировал наступления на широком фронте, имея, практически, не в 3 раза больше танков, чем у противника (“по науке”), а в 3 раза меньше. Вывод по эффективности использования: германское командование в 9 раз эффективнее использовало свои танковые силы, чем советское. Но конечный итог показывает, что у советского командования ресурсов оказалось все равно больше. На портале “Великая Отечественная” ( http://gpw.tellur.ru ) есть страничка, посвященная маршалу Жукову (http://gpw.tellur.ru/page.html?r=commanders&s=zhukov ). Она начинается следующим текстом:
А дальше М.Гареев задается вопросом и сам же на него отвечает: По каким же критериям можно оценивать талант полководца? Ведь военная история знает тысячи разных полководцев, но, видимо, не больше десяти из них попали в разряд великих. Чтобы попасть в эту элиту, надо было не только одержать победы, но и найти гениальные решения и способы действия, проявить свой блистательный полководческий почерк и в целом высокий уровень военного искусства. Думаю, статистика применения ресурсов на советско-германском фронте в 1941-1942 годах не позволяет говорить о каких-либо гениальных решениях, способах действия, блистательном полководческом почерке и в целом о высоком уровне военного искусства советского верховного командования, активнейшей частью которого и был генерал-армии Г.К.Жуков. В частности, на этом же портале есть статья полковника Семидетко В.А. Западный фронт в начальный период Великой Отечественной войны: Стратегическая оборонительная операция в Белоруссии 22 июня — 9 июля 1941 г. В ней, в частности, приводятся статистические данные соотношения сторон в полосе Западного военного округа на 22.06.1941: Непосредственно
в полосе ЗапОВО (без 3-й танковой группы),
действовало ..... 40 [немецких] расчётных дивизий, в том
числе: И есть некоторые данные о планах действий на случай войны: В основу обороны было положено упорное удержание укрепленных районов и полевых укреплений вдоль государственной границы. . . . . В случае вклинивания противника всем обороняющимся войскам и резервам надлежало быть готовыми, по указанию Главного Командования, к нанесению стремительных контрударов с целью разгрома группировок противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата выгодных рубежей. Исходя из этой задачи, создавалась и готовилась группировка сил и средств, оборудовалась территория округа. Были подробно разработаны варианты действий войск округа с учётом предполагаемых направлений наступления противника. Создавалась сильная наступательная группировка войск в белостокском выступе включавшая основные силы первого эшелона ЗапОВО (19 дивизий из 26, в т.ч. все танковые), готовая нанести сокрушительный ответный удар при нападении противника в соответствии с планом прикрытия государственной границы. Большая часть из них находилась в составе 10-й армии, сосредоточенной в центральной части ЗапОВО в белостокском выступе. Немцы же, “шаблонно думая” и заранее сумев грамотно провести разведку, так и спланировали свои удары, чтобы окружить советские войска в этом самом белостокском выступе:
А что мешало советскому главнокомандованию разведать места сосредоточения войск вероятного противника и разместить свои “оборонительные” силы именно вблизи будущих немецких ударов? О каком блистательном полководческом почерке и в целом о высоком уровне военного искусства советского Генштаба во главе с Жуковым может идти речь? Тем более, что техническое оснащение войск, якобы, было не на высоте: Войска 1-го и 2-го эшелона армий прикрытия занимали пункты постоянной дислокации. Соединения фронта были укомплектованы не полностью, хотя в абсолютных показателях превосходство в танках и самолётах было на советской стороне. Многие советские танки были устаревшими и неисправными, выпущенные ещё в 30-е годы они имели не только тонкую броню и слабое вооружение, но и малый запас моторесурса. В первые часы войны противник артиллерией и авиацией уничтожил значительное количество техники, даже не вступившей в бой. Вблизи границы немногочисленные подразделения и части занимались строительством укреплений...
А у нападавших немецких войск все танки оказались выпуска 40-х годов? И какой смысл свозить к границе для обороны от сильнейшего врага неисправные и устаревшие танки? Да еще размещать их в оперативном “мешке” с целью “нанесения сокрушительного ответного удара при нападении противника”? Но странно, как для “сокрушительного удара”, – так танки вполне нормальные, “современные”. А как для обороны собственной территории, – так почти все они резко устарели. И как могут идти в атаку неисправные танки или такие, которые требуют капремонта? Если их надо было срочно ремонтировать, то какой дурак направлял их к границе? Какая военная структура управления планирует размещение войск? Насколько помню, – Генштаб. А кто им руководил к июню 1941? – генерал-армии Г.К.Жуков, который, судя статье М.Гареева, обладал очень большим полководческим искусством, тщательно планировал и всесторонне готовил каждую операцию... Допланировался... Очередной вывод: талантливый полководец, на которого все время снисходили гениальные озарения, великий стратег, начальник советского Генерального Штаба генерал-армии Г.К.Жуков в первой половине 1941 г.: – совершенно не
понимал стратегическую ситуацию на западных
границах; И такого генерала разместить во главе списка ста выдающихся полководцев всемирной истории? Думаю, что и 70-е место для него достаточно престижно. Хотя, конечно, можно возразить, что он был еще не совсем выучившийся теории стратегического мышления и полтора года (к 1943-му) он только “учился”. Но возникает другой вопрос: а как такого “неуча” поставили руководить Генштабом? Ну а коль поставили, то о каком советском стратегическом мышлении к июню 1941 может идти речь?
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
