|
|
|
[ На главную ] "ВИЖ", 1965, 9
Вопросы
штабной службы генерал-майор запаса
Общеизвестно значение штабной службы
в боевой деятельности войск. Правильно
организованная служба штабов во многом
предопределяла успех всех операции советских
войск в Великой Отечественной воине. Разведка и
оперативное изучение обстановки, планирование и
контроль, связь и материальное обес- печение войск и выполнение многих других обязанностей составляло сложнейшую работу штабов. На войне подверглась серьезной проверке структура наших штабов и теоретические основы штабной службы, изложенные в довоенных уставах и наставлениях. Вопрос регламентации правильных взаимоотношений в штабе также немаловажное дело. В довоенных наставлениях многие положения излагались без учета маневренного характера войны, с ее быстрой сменой событий и напряженностью. Длинные многословные приказы, подробные схемы и расписания, ведомости и регистрационные журналы — все это в виде громоздкого делопроизводства рекомендовалось штабам. И штабы в первые дни войны, следуя этим наставлениям, усердно выстукивали на машинках длинные приказы, оперсводки и, конечно, опаздывали. Штабы, которые стремились в своей деятельности больше всего писать и печатать, неизбежно попадали в цейтнот и не обеспечивали хорошего управления войсками. Конечно, и в Великой Отечественной войне необходимость правильного учета и регистрации фактов боевой обстановки требовала от штабного офицера умения работать с карандашом и картой, умения считать и чертить схемы, но главное заключалось не в этом. Штабной офицер должен был прежде всего иметь большой кругозор, непрерывно следить за обстановки и в любую минуту быть готовым от имени командира, а зачастую и по своей инициативе распорядиться на месте, на поле боя. Одной из слабых сторон организационной структуры штабов в ходе войны являлась недостаточность, а временами и полное отсутствие сильных и надежных средств наземной разведки и средств охраны штаба. Командующие и командиры подчас очень неохотно шли на выделение средств прикрытия для штабов, рекомендуя вместо этого "самооборону" из офицеров штаба. Приходилось прибегать к самой разнообразной импровизации, вплоть до создания внештатных подразделений разведки, самых различных по своему составу — роты и дивизионы смешанного состава, которые включали кавалеристов и стрелков, танкистов и бронебойщиков. Армейские и фронтовые штабы имели штатные роты и батальоны, которые из-за своей слабости не могли обеспечить надежную охрану их, штабы же корпусов и этим не располагали. Особенно большие трудности возникали в тех случаях, когда в тыл прорывались танки противника. В наших архивах отложились богатейшие материалы, характеризующие деятельность штабов всех степеней в прошлую войну. Но и их недостаточно, чтобы глубоко изучить ее. Многое осталось в памяти штабных офицеров, командиров и командующих. Их воспоминания могут серьезно дополнить сведения архивных материалов и дать более полное представление о работе штабов в минувшей войне. К сожалению, в нашей теперь уже большой мемуарной литературе еще нет воспоминаний офицеров штабной службы в виде "записок штабного офицера". История штабной службы в Великой Отечественной войне еще ждет своих писателей, хотя и в тех мемуарах, которые мы имеем в виду, содержится немало интересных фактов из области управления войсками и штабной службы. Авторами большинства опубликованных книг являются командующие армиями, фронтами и члены военных советов. Но даже в книгах начальников штабов С. С. Бирюзова "Когда гремели пушки" и Л. М. Сандалова "Пережитое" (1) в основном освещаются вопросы вождения войск и лишь в незначительной мере специфика штабной службы. Авторы всех опубликованных воспоминаний подтверждают давно сложившуюся, весьма высокую оценку роли штабов в минувшей войне. "Штаб можно сравнить с центральной нервной системой человека", — пишет Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов (2). Одним из самых трудных, полных драматическими событиями периодов войны был, конечно, начальный. Управление войсками и штабная служба подверглись в то время самым тяжелым испытаниям и не всегда выдерживали их. Последствия ошибок и просчетов,
допущенных накануне и в начале войны, не были бы
столь трагическими для нас, если бы наши штабы
более серьезно готовились к войне и к необычному,
внезапному вступлению в нее. Как это ни
парадоксаль- но, но факт, что наши высшие штабы в мирное время очень много работали над теорией ведения войны, прилежно и настойчиво учились, на учениях, маневрах, полевых поездках отрабатывали бесчисленное количество вариантов всевозможных операций, кроме одного — как вести себя в первый день, в первые часы и минуты начала войны в условиях внезапного нападения противника. Конечно, у нас были разработаны подробные планы и указания о том, что делать в день "М", т. е. в день объявления мобилизации, было расписано все по минутам и в деталях вплоть до того, когда и какие подразделения идут в баню, когда и где они получают снаряды, патроны и т. д., и, наконец, в сейфах каждого штаба хранились знаменитые пакеты с планом прикрытия, в которых точно было расписано, когда и куда надо было двигаться войскам. Все эти планы были. Но, к сожалению, в них ничего не говорилось о том, что делать, если противник внезапно перейдет в наступление. Одним из важнейших вопросов готовности штабов к началу военных действий был, пожалуй, вопрос о переходе штабов с мирного на военное положение, т. е. переход из городских помещений в поле. Как видно из воспоминаний, большинство наших штабов с началом военных действий не имело подготовленных полевых командных пунктов. Например, вызванный в Кремль накануне войны начальник гарнизона Москвы И. В. Тюленев имел такой разговор с К. Е. Ворошиловым: "Где подготовлен командный пункт для Верховного Командования?" — спросил Ворошилов. Этот вопрос меня несколько озадачил. "Позвольте, — говорю я Ворошилову, — никто и никогда не поручал мне подготовку КП для Верховного Главнокомандования" (3). Здание штаба 4-й армии Белорусского округа, располагавшегося в Кобрине, в первые же часы войны подверглось бомбардировке (4). Штаб 15-го стрелкового корпуса, находившийся в Ковеле, в первые часы не успел перейти на полевой командный пункт из-за отсутствия связи, и случайно это оказалось удачей. Немецкая авиация бомбила именно командный пункт и не трогала штаб в городе (5). Пожалуй, единственным исключением явилось заблаговременное выдвижение на полевой командный пункт штаба Одесского военного округа, развернувшегося в штаб 9-й армии Южного фронта. В первые дни войны одну из сложнейших проблем, решаемых высшими штабами, составляла организация перевозки войск по железным дорогам в районы сосредоточения. Давно известное теоретическое положение — никогда не выбирать района сосредоточения войск там, где может упредить противник, которое учили в наших академиях в довоенное время, в первые дни войны не всегда выдерживалось на практике. И поэтому развертывание войск, особенно стратегических резервов зачастую проходило в трудных условиях, непосредственно в боевой обстановке. С. С. Бирюзов, вспоминая перевозку и сосредоточение своей 132-й стрелковой дивизии с Украины в Белоруссию, пишет: "По существовавшим в то время правилам командование дивизии не несло ответственности за движение эшелонов по железной дороге. Мы знали только серию своих эшелонов, но, куда они направлены, где находятся в данный момент, ни я, ни мой штаб понятия не имели. Так чрезмерная "бдительность" товарищей из Генштаба оборачивалась в нелепость, перерастала в самое настоящее головотяпство... В результате была неимоверная путаница в сосредоточении и перегруппировках войск. Дивизии отступавших армий смешались с дивизиями, выдвигавшимися из тыловых районов" (6). В особо трудном положении оказалась
16-я армия (7). Накануне войны она перебрасывалась
по железной дороге с Дальнего Востока на Украину,
где она должна была войти в состав Юго-Западного
фронта. Уже 21 июня 1941 года ее головные эшелоны
выгружались на станции Шепетовка. Но армия
получила новое приказание — погрузить
выгруженные войска в эшелоны и следовать в
Белоруссию в состав Западного фронта. При этом
штаб армии находился еще в эшелонах где-то за Волгой, а командующий М. Ф. Лукин Сказался в Шепетовке. В таких условиях он вынужден был руководить погрузкой и отправкой эшелонов и отбиваться от наседавших на станцию авангардов немецких войск. 16-я армия, лишенная руководства, раздерганная по мере прибытия эшелонов между другими армиями, не могла организованно вступить в Смоленское сражение в июле 1941 года. Известно, что характер управления войсками и, следовательно, характер работы штаба во многом зависят от правильного понимания командующим сущности управления и его манеры работать. Приведенные в некоторых воспоминаниях факты приоткрывают завесу над такими сугубо тайными областями деятельности командующих и их штабов, как процесс принятия решения и подготовки операции. Большое значение имеет изучение военачальником обстановки по карте, его умение вдумчиво работать с картой. А. И. Еременко пишет: "Передо мной большая карта оперативной обстановки. На ней во всех подробностях изображена местность, на которой уже идет или в ближайшем будущем будет вестись жесточайшая борьба за каждую пядь советской земли. Глядя на эту карту.., невольно в своем воображении трансформируешь условности картографии в реальные ландшафты со всеми их "земными" особенностями. Все видишь как бы в "натуре..." (8). Несколько по-иному ту же мысль выразил в своих воспоминаниях П. И. Батов: "Если начальник штаба — математик операции, то командарму этого недостаточно. Он должен силой фантазии, напрягая остроту чувства предвидения, пережить этот первый мысленный бой, детали которого порой запечатлеваются в памяти, как кадры на пленке" (9). В процессе выработки решения исключительно важное значение для правильной оценки обстановки командующим имеют мнения подчиненных командиров и офицеров штаба. Характеризуя манеру принятия решения командующим войсками 3-го Украинского фронта Ф. И. Толбухиным, С. С. Бирюзов отмечает: "Я не помню случая, когда бы командующий огульно все отрицал или хвалил. Ко всему он относился спокойно и рассудительно, прислушиваясь к голосу людей, независимо от их ранга и служебной категории". (10) К сожалению, эта сторона управления войсками и участие в нем штабов еще очень слабо освещается в наших мемуарах. Гораздо большее внимание мемуаристы обращают на взаимоотношения командующего со своим штабом. С. С. Бирюзов, например, считает, что в основе этих взаимоотношений должно лежать взаимное доверие. "Командующий, — пишет он, — должен верить в своего начальника штаба как в самого себя. Без этого работать нельзя. Начальник штаба это не просто исполнитель. Он — один из самых близких помощников командующего..." (11). П. И. Батов характеризует как пример внимательных отношений командующего к своему штабу работу К. К. Рокоссовского в бытность его командующим фронтом: "Он не любил одиночества, стремился быть ближе к деятельности своего штаба. Чаще всего мы видели его у операторов или в рабочей комнате начальника штаба. Придет, расспросит, над чем товарищи работают, какие встречаются трудности, поможет советом, предложит обдумать то или другое положение". (12) Вопросы расположения и оборудования командных пунктов армий и фронтов в особых условиях открытой степной местности освещены в ряде воспоминаний, посвященных битве на Волге. Командный пункт штаба 62-й армии и передовой пункт управления штаба фронта под Сталинградом обычно оборудовались на отвесных обрывистых склонах оврагов и правом берегу Волги. В специально вырытых штольнях и галереях на большой глубине от поверхности размещались различные отделы штабов, телефонно-телеграфные узлы и радиостанции. Другое дело размещение штаба в лесах на Волховском фронте, о чем вспоминает И. И. Федюнинский: "Ночь была исключительно темной... Штаб корпуса располагался в густом лесу, где даже днем стоял полумрак... Комендант штаба предусмотрительно распорядился положить вдоль тропинок светящиеся гнилушки" (13). Вопросы скрытого управления войсками
в воспоминаниях по многим причинам ос- вещены мало, а имеющиеся заметки касаются лишь недостатков в этой области. Так, в воспоминаниях И. X. Баграмяна упоминается, что 26-я армия Юго-Западного фронта не достигла внезапности нанесения контрудара в июле 1941 года из-за того, что немцам 18 июля удалось перехватить и расшифровать радиограмму штаба 26-й армии из-за небрежного отношения к вопросам скрытого управления (14). Умению штабов хранить тайну замыслов боя и операции в некоторых мемуарах уделено существенное внимание. Н. Н. Воронов вспоминает, как, проверяя в качестве представителя Ставки готовность к наступлению одной из дивизий под Сталинградом, он обнаружил, что, несмотря на запрещение разглашать план предстоящей операции, штаб дивизии умудрился размножить приказ. "В скольких экземплярах издан данный документ? — спросил я. — В четырнадцати! — был ответ. — Из них тринадцать разосланы по различным адресам, а один остался у нас. Мы его храним как зеницу ока... — Вы сделали большое упущение по службе, — сказал я начальнику штаба, с трудом сдерживая гнев. — Вы не послали документ еще одному адресату — военторгу. Тот с полной серьезностью ответил: — Виноват, немедленно напечатаем и вышлем" (15). Область штабной службы это не только и не столько техника составления различной оперативной документации приказов и сводок, расчетов и схем, а прежде всего организаторская деятельность офицеров штаба, имеющая главным содержанием управление войсками. "Пусть никто не думает, — пишет В. И. Казаков, — что работа штабных офицеров — чисто бумажное дело. Всякие нелестные эпитеты, как-то: "канцелярская крыса", "бумажная душа" и т. п., которыми не раз награждались офицеры штабов в мирное время, а иногда и на фронте, не только оскорбительны, но и несправедливы... Если говорить о бумажной стороне дела, надо сказать, что штабные документы, особенно оперативные, могут разрабатывать только офицеры, обладающие солидными знаниями, большим боевым опытом и необходимыми навыками" (16). Он считает, что на начальнике оперативного отдела лежала "самая сложная и ответственная работа". Характеризуя требования, предъявлявшиеся к офицеру оперативного отдела, В. И. Казаков отмечает, что офицеры этого отдела должны были "обладать разносторонними знаниями, чтобы решать многообразные задачи". Далее он пишет. "Если бы мне задали вопрос, что должны знать офицеры оперативного отдела, и особенно начальник отдела, то я затруднился бы ответить. Правильнее был бы вопрос: а могут ли они чего-нибудь не знать..." (17) О значении физической закалки и особенно выносливости штабного офицера имеется также ряд интересных высказываний. В. И. Казаков вспоминает: "Помню, какому-то штабному офицеру задали вопрос, что, по его мнению, самое страшное на воине. К общему удивлению, он без всякой рисовки ответил, что самое страшное — это когда двое-трое суток кряду некогда поспать" (18). И. И. Федюнинский приводит в своей книге аналогичный пример: "Полковник Семенов, сменивший полковника Белова на посту начальника оперативного отдела, настолько переутомился, что часто засыпал над картой или донесением. Бывало, диктует телеграфистке очередную оперативную сводку... и на полуслове замолкает" (19). И еще об одном качестве штабного
офицера говорится в мемуарах — это умение
ориентироваться в ходе боя, в непогоду, ночью, в
метель, в сложном лабиринте окопов и ходов
сообщений. Особенно в трудных условиях оказались
войска 54-й армии Волховского фронта,
действовавшие в лесах осенью и зимой 1942 года. И. И.
Федюнинский не раз вспоминает об этом. Из-за
плохо организованной разведки и путаницы в
ориентировке на местности 1064-й полк сбился с
указанного ему направления. Один из полков 198-й
стрелковой дивизии занял не то исходное
положение, которое ему предназначалось (20).
Однажды и он сам вместе с другими генералами в
результате ошибки в ориентировке очутился
впереди траншеи первой позиции, считая, что находится в батальоне второго эшелона (21). Фактор времени в управлении войсками всегда имел исключительное значение. Умение ценить время и правильно распределять его является одним из признаков хорошего управления и четко налаженной штабной службы. Наряду с образцовыми примерами расчета времени И. И. Федюнинский приводит немало фактов неудач, что, как правило, отрицательно сказывалось на ходе боевых действий. Вот один из них: "Времени на подготовку к наступлению было буквально в обрез. Боевой приказ я подписал в 20.45 15 января. В частях его получили ночью, так что в распоряжении командиров полков совершенно не оставалось светлого времени" (22). Предпринятое после столь спешной подготовки наступление потерпело неудачу. Как видно, в рассмотренных нами книгах содержатся отдельные, подчас отрывочные сведения о деятельности штабов в период Великой Отечественной войны. Но и они представляют большую ценность для изучения опыта службы штабов. Штабные офицеры — участники Великой Отечественной войны могли бы привести в своих воспоминаниях ценнейшие факты, относящиеся к различным областям управления войсками и службы штабов в бою и операции. Желательно, чтобы командиры и командующие в своих воспоминаниях больше внимания уделяли процессам выработки решений и управления войсками, своим взаимоотношениям со штабами в бою и операции. Разумеется, написание хороших, поучительных мемуаров об опыте штабной службы — не простое дело. Оно потребует усидчивого труда, серьезных размышлении, напряжения памяти. Генерал-майор запаса М. ГРЕЦОВ. "НА ЮГО-ЗАПАДНОМ НАПРАВЛЕНИИ (ИЮНЬ-НОЯБРЬ 1941 г.)" М.Д. ГРЕЦОВ, Москва. Типография Академии
Генерального штаба. 1965 г. Для служебного
пользования. (Гриф снят) ..... Недостатком исторических материалов объясняется также и весьма краткая формулировка некоторых комментариев и оценок тех или иных решений наших командующих армиями и фронтами. По этим же причинам некоторые выводы и замечания в целом носят довольно общий характер. Совсем недавно, в процессе подготовки нашего труда к печати вышла в свет книга И. X. Баграмяна “Город-воин на Днепре”, посвященная событиям оборонительных боев войск Юго-Западного фронта от начала войны до обороны Киева включительно. Книга эта имеет большое историческое и научно-познавательное значение, так как автор ее – бывший начальник оперативного отдела Юго-Западного фронта в 1941 г. и его воспоминания имеют большое документальное значение. Мы рекомендуем всем читателям для лучшего уяснения событий, имевших место летом и осенью 1941 г. на Украине, прочитать эту интересную книгу и весьма сожалеем, что не имели такой возможности при написании нашего труда в период 1955 –1957 г.г. Основным источником для написания данного труда явились документы Архива Министерства обороны. Вспомогательным историческим материалом послужили трофейные документы и переводные материалы, хранившиеся в военно-историческом отделе Военно-научного управления Генерального штаба, в частности трофейные карты генерального штаба германской армии за июнь - ноябрь 1941 г., перевод рукописи дневника генерала Гальдера – начальника германского генерального штаба сухопутных сил, и другие источники. Архивные источники по действиям немецких войск оказались вообще недостаточными, и это наложило известный отпечаток на полноту характеристик решений и планов фашистского командования. По этой же причине совершенно не освещены вопросы применения немецкой авиации. В ряде случаев те или иные решения немецко-фашистского командования приходилось восстанавливать по фактическому ходу событий, идя обратным путем: от действий к решениям. Что касается наших архивных источников, то надо отметить, что они также недостаточно полны, особенно по действиям войск Юго-Западного фронта. Отсутствуют многие подлинные оперативные документы (шифротелеграммы) штаба Юго-Западного фронта; поэтому пришлось пользоваться кос- /4/ венными источниками-документами нижестоящих соединений или соседних инстанций(1). Все это наложило известный отпечаток на характер и полноту исследования. В конце труда даны в виде приложений сравнительные схемы организации и численности войск, а также состав должностных лиц - участников описанных событий. При чтении текста рекомендуется пользоваться картами масштаба 1:200000, 1:1000000 (довоенного издания) и перечнем принятых сокращений специальных названий, который дается особым приложением. Транскрипция названий ряда населенных пунктов весьма затруднена ввиду неоднократных изменений этих названий при переиздании карт. Что касается терминов "исключительно", "включительно", то их не приходится принимать во внимание ввиду того, что масштаб действий велик, а карты и схемы для изображения действий взяты в мелком масштабе. Необходимо также иметь в виду, что оперативное положение войск наносилось с карт крупного масштаба на схемы масштаба 1: 1 000 000, а затем на схемы масштаба 1: 2 500 000, и поэтому точность положения войск на прилагаемых схемах нельзя принимать как абсолютную. Надо учесть также и то обстоятельство, что работа подверглась значительному сокращению в отношении схем; их дано вдвое меньше, нежели было желательно. Отсюда недостаточно полно показаны детали положения войск, динамика их действий и пр. Труд подготовлен под редакцией
генерал-полковника Покровского А. П. Автор
выражает ему благодарность за помощь и большую
работу по подготовке рукописи к изданию. Группировка главных сил в Киевском и Одесском военных округах по дислокации мирного времени делилась на эшелон прикрытия, располагавшийся в приграничной полосе, и эшелон главных сил, располагавшийся в известном удалении от эшелона прикрытия; для Киевского округа это удаление составляло около 250 км. Войска эшелона прикрытия располагались по фронту, начертание которого точно соответствовало начертанию границы. Отсюда следовало, что если Львовский выступ при наступательном варианте сулил нашим войскам выгоды для охватывающих действий по флангам противника, то при оборонительном варианте (что фактически случилось) этот же выступ давал большие выгоды для охватывающих ударов противника и весьма затруднял наши действия. /9/ Что касается тактики наступательных действий вероятного противника, то характеристика ее по материалам того же Совещания [31 декабря 1940 года – Козинкин] ограничивалась рассмотрением двух вариантов прорыва. Схема выполнения первого варианта прорыва преподносилась в таком виде. Вначале, после сильной артиллерийской и авиационной подготовки, пехота противника прорывает фронт обороны, а затем (на второй – третий день) вступал в действие эшелон развития прорыва (подвижные группы), состоящий из танков, пехоты, артиллерии и т. д., который и будет развивать прорыв в глубину. Схема второго варианта прорыва рисовалась несколько иначе: подвижные соединения противником не резервируются в начальном периоде операции, а бросаются вперед и разрушают оборону противника (см. материалы Военного совещания, стр. 30–32). /9/"далее"/ Как видно будет из дальнейшего, наши предположения о характере начального периода войны основывались на вероятности наступления противника по первому варианту, когда главный удар наносит пехота противника с артиллерией, а не с танками. Схема ликвидации прорыва противника представлялась так: на флангах продвигающегося противника сосредоточиваются резервы нашей обороны, которые затем обязательно фланговыми ударами "под основание клина" громят прорвавшегося противника. Причем не только контрудары, но и контр атаки мыслились только как фланговые по отношению к противнику – "Оборона, соединенная с наступательными действия ми или с последующим переходом в наступление, особенно во фланг ослабленного противника, может привести к его полному поражению" (ст. 222, П(олевой)У(став)–36). Такой способ, когда все силы обороны сосредоточиваются против острия клина наступающего противника [Курский вариант обороны 1943 г.] с задачей вначале огнем с позиций (то есть с места) во что бы то ни ста"ло задержать продвижение прорвавшегося противника, считался невыгодным и пассивным (с.39 ?) ....... Грецов также показывает, что разведка пограничников вполне четко показывала все, что происходило у немцев перед 22 июня – с выводом их войск: Разведывательные сводки штабов погранвойск поступали в штабы корпусов, армий и округов регулярно. По некоторым из них можно сегодня с точностью по дням проследить, как шло сосредоточение и развертывание немецких и румынских дивизий. Так, в штабе 2-го кавалерийского корпуса Одесского округа за 2–3 дня до начала войны имелись сообщения пограничной разведки о том, что противник на румыно-советской границе не только сосредоточил войска и поставил артиллерию на позиции, но и производит отселение мирных жителей из сел и деревень, вошедших в зону исходного положения войск для наступления. ...... Грецов писал, что в том же КОВО силы первого эшелона прикрытия, приграничные дивизии, и второй эшелон округа распределялись по количеству так: Всего в составе Киевского особого военного округа на 21 июня насчитывалось: стрелковых дивизий – 32, танковых – 16, моторизованных – 8, кавалерийских – 2, танков тяжелых и средних – 914; БТ и Т-26 – около 3000, самолетов 2000 (см. таблицу на стр. 29). Некомплект в людях, вооружении и транспорте в некоторых стрелковых дивизиях достигал 30, а в танковых и моторизованных – до 50 процентов. В эшелоне прикрытия (5, 6, 26, 12-я армии) располагались 15 стрелковых дивизий, 3 механизированных корпуса (танковых дивизий – 6, моторизованных дивизий – 3), всего 18 стрелковых и моторизованных и 6 танковых дивизий. Протяжение государственной границы и соответственно протяжение фронта боевых действий в границах КОВО составляло около 900 километров. Это означало, что на каждые 50 км фронта прикрытия границы или полосы предстоящих боевых действий приходилась в среднем одна стрелковая дивизия и около половины сил танковой дивизии. ...... Особенность системы базирования Киевского округа заключалась в том, что большинство складов было приближено к государственной границе и размещалось на линии Ковель, Ровно, Тернополь, Коломыя. При благоприятном для нас ходе военных действий такое размещение было бы выгодным, но в обстановке, создавшейся в начале войны, получилось наоборот. На некоторых направлениях склады оказались в зоне боевых действий на второй день войны. /21/ Боевая под готовка командиров соединений (учения, игры на картах, летучки и пр.) чаще проводилась на картах территории противника, что в случае наступательного варианта начального этапа войны целиком оправдало бы себя. Оборонительные же варианты ведения боевых действий на своей территории не отрабатывались. План прикрытия являлся, в сущности, планом обороны, и, следовательно, все в этом плане должно было быть подчинено идее такого построения боевого порядка, которое давало бы возможность быстро и удобно развернуться на подготовленных заранее позициях, чтобы использовать в первую очередь, мощь своего огня и выгодные условия местности. И если боевой порядок обороны силен прежде всего своей глубиной, эшелонированием, то стремление командующего 5-й армией построить все дивизии в один эшелон на 140 километровом фронте показывает, что этому основному требованию план прикрытия 5-й армии не отвечал . [12 - Особенность плана прикрытия 5-й армии состояла в том, что основной задачей 22-го механизированного корпуса было выдвижение через Ковель на Брест для наступления во взаимодействии с 4-й армией Западного округа.] О взаимодействии с пограничными войсками в плане прикрытия сказано только то, что с началом мобилизации пограничные войска входят в подчинение соответствующих соединений. Такие важные вопросы взаимодействия, как разрушение мостов на реках Западный Буг, Прут и на других реках вблизи границы, оказались забытыми. В ряде пунктов немцам удалось захватить мосты целыми. Что же касается минирования бродов, об этом вообще вопрос не ставился. Взаимодействие с войсками укрепленных районов строи лось на благоприятном варианте спокойного беспрепятственного выдвижения стрелковых дивизий в полосу укреплений. Возможность изоляции укрепленных районов от полевых войск исключалась. /35–36/ ..... Если в Первой мировой войне 1914–1918 гг. приграничное сражение характеризовалось общей предварительной готовностью противостоящих противников, то в 1941 г., на наших западных границах этого не было. На стороне врага была оперативная и тактическая внезапность, полная готовность войск для боя. На нашей стороне – неготовность со всеми вытекающими отсюда последствиями. /??/ При первых признаках опасности внезапного нападения начальник штаба Одесского военного округа с разрешения командующего войсками отдал приказание в 23.00 21 июня о приведении войск в боевую готовность. К началу артиллерийского обстрела противником войска ОдВО, расположенные вблизи границы, в основном уже заканчивали сбор по тревоге в указанных пунктах. ==== /40/ В 1.00-2.00 22.6 в войска КОВО и ОдВО поступило распоряжение Наркома обороны такого неопределенного содержания "22-23 июня возможно провокационное наступление немецких войск. Войскам округа на провокации не поддаваться, границу не переходить. Авиации границу не перелетать" (1). Распоряжение это дезориентировало наши войска и обрекало их на пассивность в первые часы войны. И наконец, в 2 часа 30 минут 22 июня, за 45 минут до атаки противника из Москвы в штабы округов поступила телеграмма Народного комиссара обороны, требовавшая принятия немедленных мер по боеготовности войск (1). В это время штаб Киевского округа также успел выехать на свой командный пункт в Тернополь, куда он прибыл только в 5 часов утр, 22 июня.(2) Таким образом, в ночь на 22 июня штабы приграничных частей войск Одесского округа были значительно ранее ориентированы в отношении угрозы войны, нежели штабы приграничных частей Киевского округа. В Москве на базе управления и штаба МВО приступлено было к формированию управления Южного фронта, прибытие которого в Винницу намечалось на 25 июня. ====
....... С форума: http://militera.borda.ru/... Сергей Ст.: В настоящее время нет никакого "отдельного фонда" Политуправления ЮЗФ. Все материалы фронта объединены в один фонд - № 229. [Скорее всего "ПУ" – это не "Политуправление", а "Полевое управление" (в отличие от "на зимних квартирах в Киеве" – zhistory] .... Две директивы Наркома обороны о приграничном сражении Первая директива Наркома обороны (N: 2), – полученная в штабах округов утром 22 июня, гласила: "22 июня 1941 г. в 4 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль границы и подвергла их бомбардировке. Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу. В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз приказываю: 1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить. 2. Разведывательной и боевой авиации установить места сосредоточения авиации противника и группировки его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиации наносить на глубину германской территории до 100–150 км. Разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать. Народный Комиссар обороны Союза ССР
Маршал Советского Союза Тимошенко Приказ принят в штабе ЮЗ фронта 8.45 22.6 [30 – Архив МО СССР, ф. 229, оп. 9776сс, д. 8, л. 91.] /46/ [А где подпись Маленкова? – zhistory] Грецов цитирует текст "Директивы N: 2", и там есть указание – "до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить". Однако есть публикации данной директивы в той же "Малиновке", и там этого указания нет: В Интернете также есть и фото черновика данной директивы, на двух листках, с подписями Жукова Маленкова и Тимошенко, и там указание о границе есть. Также данная директива выложена на сайте "Подвиг народа" (Отчёт о боевых действиях Северного фронта, ЦАМО фонд 217 опись 1221 единица хранения 219, л. 27) и пункт "N: 1" показан именно в таком виде – "1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить". ...... Далее Грецов пишет о директиве ГШ на грандиозное контрнаступление из КОВО ЮЗФ, прежде всего – «на Люблин». Которую мы знаем как «директиву № 3»… Которая и разрешает, наконец, нашим войскам пересекать госграницу и громить войска и на его территории в том числе: «4. На фронте от Балтийского моря до границы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с госграницей». Вторая директива Наркома обороны от 22 июня за № 8 , полученная в конце дня 22 июня в штабе Юго-Западного фронта, оценивала действия противника за 22 июня как "достижение небольших успехов"” с нанесением ему больших потерь и ставила на 23–24 июня перед войсками фронта задачу: "Прочно удерживая государственную границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с Краковского направления". Архив МО СССР, ф. 229, оп. 2148сс, д. 37. ..... Между войсками, терпящими поражение на фронте вблизи границы, и высшими штабами, пока не знающими об этом, вскоре возникли нервозные отношения, наложившие отпечаток в дальнейшем на характер управления войсками в целом. /46–47/ (20/03/2016) [ На главную ] |
