Рубрика: "Воспоминания, Документы, Материалы"

В мае 1941 года после окончания Военной академии имени М. 6. Фрунзе и одногодичных курсов при Академии имени Н. Е. Жуковского меня назначили (командиром 5-й воздушнодесантной бригады, вводившей в состав 3-го воздушнодесантного корпуса.

Это назначение было воспринято мною с большой радостью. Служба в воздушнодесантных войсках считалась исключительно почетной и авторитетной.

К новому месту дальнейшей службы я прибыл 17 мая 1941 годе. Так как здесь находился и штаб 3-го воздушнодесантного корпуса, то я прежде всего зашел к начальнику штаба полковнику Косинюку, которого хорошо знал по совместной учебе в Академии имени Н. Е. Жуковского. Он по-дружески поздравил меня с назначением на должность и сообщил, что 5-я воздушнодесантная бригада, по сути дела, уже сформирована. Она состояла из четырех отдельных парашютно-десантных батальонов, отдельного артиллерийского дивизиона, школы младшего комсостава, отдельной, разведывательной самокатной роты, зенитно-пулеметной роты, роты связи. Вооружение и необходимая материальная часть, и особенно парашюты, имелись полностью.

— Вы же понимаете, Александр Ильич, — говорил Косинюк, — что, имея парашюты, мы будем чувствовать себя как рыба в воде. Ведь это для нас самое необходимое. Теперь нам нужно сделать как можно больше прыжков.

Он сказал, что солдаты и младшие командиры прибывают из стрелковых подразделений. Но офицеры как строевые, так и назначенные для работы в штабе — хорошие специалисты.

В тот же день я познакомился с офицерами штаба бригады. Первым представился мне начальник оперативного отделения капитан Самчук И. А.

Начальником политотдела бригады был старший политрук Марченко Г. Я., помощником начальника оперативного отделения — старший лейтенант Колесник А. В.. Моим заместителем по тылу был капитан Андриец Ю. К. Санитарную службу бригады возглавлял военврач второго ранга Охлобыстин И. И.

В начале июня в бригаду прибыли начальник штаба бригады майор Борисов В. А., которого я хорошо знал по совместной учебе в Академии имени М. В. Фрунзе, и комиссар бригады, батальонный комиссар Чернышев Ф. Ф.

В целом это был прекрасный офицерский коллектив. Многие из упомянутых товарищей успешно прошли через горнило всей войны. Каждый считал своим долгом, выполнять свои обязанности по принципу "Один за всех и все за одного". Надо сказать, что в этом большая заслуга начальника штаба бригады, который для сколачивания работоспособного и дружного коллектива офицеров, прибывших из самых различных частей и подразделений, не жалел ни времени, ни труда.

Вскоре в бригаде началась напряженная учеба, направленная главным образом, на подготовку личного состава к осуществлению прыжков с парашютом. Кропотливо и до мельчайших деталей отрабатывались -вопросы посадки парашютиста в самолет,

/62/

последовательность совершения прыжка, порядок укладки парашютов и т. п. Все было направлено на отличное освоение специальной дисциплины.

Офицеры, тактически хорошо подготовленные для управления подразделениями и частями сухопутных войск в бою, полностью были поглощены парашютом. Они, казалось, забыли об общевойсковой подготовке, отдавая все прыжкам с парашютом. Я как командир вместе со всеми радовался первым успехам своих парашютистов, восхищался их трудолюбием, мужеством. Но для ведения боя с сильным и опытным противником советскому парашютисту совершенно недостаточно только отлично прыгать с парашютом. Ведь после приземления он превратится в обычного воина, который должен искусно владеть своим оружием, использовать местность, тактически правильно действовать на ней, решительно и со знанием дела атаковать противника, отлично стрелять, быстро зарываться в землю и т. п.

Кроме того, ему придется совершать форсированные марши с готовностью немедленно вступить в бой, организовать оборону захваченного объекта или рубежа. В целом парашютист окажется перед необходимостью владеть самыми разнообразными приемами и способами борьбы с противником. Свое мнение на этот счет я высказал офицерам штаба бригады. Все они были немало удивлены, услышав мое суждение, которое расходилось с их понятиями о своем призвании и назначении, но приняли его как указание.

В мае бригада приступила к занятиям по всем видам боевой подготовки: тактической, строевой, физической, огневой, инженерной и противохимической. Жизнь показала, что мы пошли по правильному пути.

18—19 июня в Крыму, в районе Джанкоя, проводилось корпусное командно-штабное учение с практическим десантированием штабов бригад и штаба воздушнодесантного корпуса. Учение закончилось тем, что бригады получили задачу на оборону важных в оперативно-тактическом отношении объектов.

19 июня начальник штаба корпуса полковник Косинюк сделал обстоятельный разбор учения. Весь свой доклад он построил на вопросах десантирования штабов двух бригад. О ведении же оборонительного боя, управлении войсками и т. п. было ска-

/63/

зано буквально два — три слова. Однако был сделан вывод, что цель учения достигнута, иными словами, — десантирование удалось. Эти учения еще более укрепили мнение, мое и начальника штаба бригады, в том, что бригаду надо готовить к умелым действиям в оборонительном бою. И надо сказать, что благодаря энергии, настойчивости и умению Владимира Александровича Борисова нам до вступления в боевые действия удалось немало сделать в этом направлении.

После разбора учений я с полковником Косинюком 20 июня прибыл в Одессу в штаб округа. Там нам бросилось в глаза необычное скопление офицеров в полевой форме, с чемоданами в руках. На наш вопрос, чем вызвана такая суматоха, офицеры отвечали, что их подняли по тревоге, часть из них уже куда-то уехала, а остальные ждут распоряжений, "видимо, штабные учения,—'Сказал один из низе, — а может быть война. Но с кем?"

Так как требовалось разрешить некоторые вопросы по материальному обеспечению бригады, то я побывал у командующего округом генерал-полковника Черевиченко Я. Т. Он принял меня любезно и положительно разрешил все вопросы в отношении инженерного имущества и автомашин. Командующий подчеркнул, что бригада должна усиленно заниматься боевой подготовкой, по-настоящему готовиться воевать.

Я спросил его: разве имеются сигналы, что скоро будет война? "В последнее время, — сказал он, — над нашей территорией летает очень много самолетов, в том числе и немецкие. Есть данные, что румынские и немецкие войска сосредоточиваются у наших границ". Взяв лежавшую на столе "Правду" от 14 июня 1941 года и подавая ее мне, Черевиченко добавил: "Прочитайте сообщение ТАСС, и вам станет понятно, на что нас ориентируют". Сообщение ТАСС мне было известно, но я еще раз быстро прочел его и взглянул на командующего. Он как бы в ответ спросил: "Ну, поняли что-нибудь или ничего не поняли?"

Пожав плечами, я ответил, что политическая сторона сообщения мне неизвестна, но раз немецко-румынские войска выдвигаются поближе к нашим границам, то надо полагать, что дело идет к войне. Черевиченко промолчал. Мы простились, и с тех пор я больше его никогда не видел.

Домой я возвращался с тревожным чувством. Однако неопровержимых признаков на резкое изменение обстановки не было.

Все виденное и слышанное уходило на задний план, заслонялось повседневными делами, службой, работой. 21 июня я приехал в бригаду, а 22 утром, как обычно, пришел в штаб бригады. Меня встретил оперативный дежурный и доложил что в подразделениях чрезвычайных происшествий нет. Затем, как-то неловко запнувшись, точно не находя нужных слов для рапорта, он закончил его следующими словами: "Сегодня в 4 часа утра немецко-фашистские войска нарушили государственную границу СССР!"

Из штаба корпуса не поступало никаких распоряжений. Я позвонил полковнику Косинюку, временно исполнявшему должность командира корпуса. Он только что вернулся из Одессы.

"Сейчас разберусь с делами, — ответил он, — вроде что-то новое есть из Москвы. Узнаю, потом позвоню вам".

Через несколько минут ко мне в кабинет вошли батальонный комиссар Чернышев и начальник штаба бригады майор Борисов.

Первая минута прошла в тяжелом непривычном для нас молчании. Каждый думал об одном и том же: "Что делать? С чего начать этот необычный день". И, конечно, не находил ответа. А мозг сверлила одна неотступная мысль: "Значит, война". Решили к 19 часам созвать на совещание всех командиров, заместителей по политчасти, старших адъютантов частей и офицеров штаба бригады.

Позвонил полковник Косинюк и передал следующее распоряжение, поступившее из Москвы:

— разъяснить всему личному составу цели и задачи войны с гитлеровской Германией;
— немедленно принять меры к рассредоточению частей бригады в таких райо-

/64/

нах, где можно было бы замаскироваться от наблюдения с воздуха и избежать неоправданных потерь в людях;

— пересмотреть программу боевой подготовки в сторону резкого сокращения ее. Главное — подготовка всего личного состава к десантированию...

Из этик указаний следовало, что бригада остается на месте и продолжает учебу, т. е. занимается подготовкой парашютистов-десантников.

Первые дни войны не внесли в нашу жизнь существенных изменений. Мы по-прежнему готовили десантников-специалистов, не забывая вопросов тактической выучки.

9 июля поступил приказ о переброске нашего воздушнодесантного корпуса под Киев. Цель переброски не была известна, но это сообщение нас обрадовало, так как каждому хотелось быть там, где шла схватка с врагом. Надо сказать, что почти все мы — офицеры и солдаты — были уверены, что нас используют по назначению, как десантников, и к этому готовились. Из корпуса поступило распоряжение: 50 проц. парашютов взять с собой в эшелон. Погрузка началась ночью 11 июля 1941 года.

Нелегок был наш путь до Киева. По расчетам мы должны были достичь места назначения через 10—12 часов, а практически на это потребовалось трое суток. С трудом продвигались от станции к станции под непрекращающейся бомбежкой. В Борисполе началась разгрузка эшелона. Тем временем командование корпуса и командиры бригад отправились в штаб Юго-Западного фронта, располагавшийся в Броварах (пригород Киева).

Первым офицером, с которым мы здесь встретились, был начальник оперативного управления полковник Баграмян И. X. Он представил нас командующему войсками фронта генерал-полковнику Кирпоносу М. П. Несмотря на тяжелую обстановку, неопределенность положения и наши неудачи, товарищ Кирпонос был спокоен и уравновешен. В аккуратно сшитом и выглаженном кителе с Золотой Звездой Героя Советского Союза он выглядел свежим, бодрым и подтянутым, как и подобает советскому генералу. Это не могло не действовать положительно на офицеров штаба.

Командующий коротко рассказал нам о сложившейся обстановке на фронте, а потом подчеркнул, что наш корпус предполагается использовать по прямому назначению, т. е. как воздушнодесантное соединение. "Но имейте в виду,—добавил он, — если в Киеве обстановка ухудшится, вам придется драться за нашу украинскую столицу бок о бок с матушкой-пехотой".

Кирпонос подошел к большой, висевшей на стене карте и продолжал: "Решающие события развернулись сейчас на направлении Замостье — Житомир, где действуют первая танковая группа и большая часть сил 6-й армии немцев. Теперь все зависит от того, где нам удастся остановить противника. Прежде всего остановить. Для нас совершенно недостаточно только обороняться. Необходимо бороться активно, наступательно".

Через несколько минут я уже получал боевую задачу от начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Пуркаева М. А. Наша 5-я воздушнодесантная бригада поступила в резерв фронта и должна была прикрыть дороги Иванков — Киев и Иванков — Остер. При этом произошел следующий разговор. Генерал Пуркаев, выслушав мой доклад о составе бригады и ее материальном обеспечении, сказал: "Так, значит, привезли с собой 1700 парашютов! Надо полагать, что Вы собираетесь воевать парашютами?"

Я ответил, что действительно мы собирались десантироваться.

Пуркаев рассмеялся. "Да сейчас такая обстановка, товарищ Родимцев, что и без прыжков очень легко можно оказаться в тылу противника. Некоторые из наших частей и даже соединений уже находятся в окружении... А Вы собираетесь прыгать... Для этого сейчас не время. Вам следовало бы иметь побольше вооружения и боеприпасов к нему, особенно артиллерии и автоматического оружия!"

Вскоре нам действительно пришлось участвовать в боях за Киев. Это произошло в начале августа 1941 года, когда 29-й армейский корпус немцев подошел к Киевскому укрепленному району, прорвал его и овладел населенными пунктами Мыше-

/65/

ловка, Жуляны и другими. Вражеские войска оказались на южной и юго-западной окраинах Киева. Бои начались в районе Святошино и в Голосеевском лесу.

Вот на этом-то участке фронта парашютисты 3-го воздушнодесантного корпуса, и в частности 5-й воздушнодесантной бригады, начали свои боевые дела в дни Великой Отечественной войны.

6 августа 1941 года 5-я воздушнодесантная бригада была поднята по боевой тревоге и натравлена в Киев в распоряжение командира 147-й стрелковой дивизии. Утром 7 августа я, начальник оперативного отделения капитан Самчук И. А. и офицер разведки капитан Питерских А. Г. прибыли в штаб 147-й дивизии, располагавшийся в одном из парков на юго-западной окраине Киева.

Командир дивизии полковник Потехин С. К. довольно подробно ввел нас в курс обстановки и сообщил, что на участке дивизии наступают части 29-го немецкого армейского корпуса. Бригаде была поставлена задача контратаковать противника и отбросить его передовые части за Голосеевский лес. Во второй половине дня 7 августа бригада сосредоточилась на южной окраине Киева у въезда на улицу Сталинку. Мой наблюдательный пункт находился тут же, на одной из высоток с хорошим обзором впереди лежащей местности. В ночь с 7 на 8 августа бригада должна была очистить от противника Голосеевомий лес и в дальнейшем наступать на Пирогово. Нашими соседями были: слева сильно поредевшая в боях воздушнодесантная бригада полковника Ломако, оправа — одна из частей 147-й дивизии. Бой бригады должна была поддерживать артиллерийская группа дивизии и Днепровская речная флотилия. Поставив задачи каждому из батальонов и артиллерийской группе, я назначил атаку на 21.15. Таким образом, бригада начинала свои ратные дела с наступательного ночного боя в лесу.

Быстро проходили последние часы в подготовке к наступлению. Между тем противник вел себя все спокойнее. Реже и реже раздавались пулеметные и автоматные очереди. Заметно слабел и артиллерийский огонь. Вражеские войска готовились к отдыху, чтобы утром начать решительный штурм Киева. Как потом выяснилось, гитлеровские офицеры совершенно не предполагали, что с нашей стороны готовится наступление, да еще ночью. И вдруг в 21.04 вся артиллерия 147-й дивизии внезапно открыла по противнику огонь. А после десятиминутного артиллерийского удара раздалось громовое "ура", и батальоны первого эшелона бригады неожиданно для врага пошли в наступление. Застигнутый врасплох противник открыл беспорядочный ответный огонь. Но было уже поздно. Десантники ворвались в Голосеевский лес. Охваченные паникой, немцы начали отходить. При этом некоторые вражеские части пришли в такое замешательство, что, как потом показывали пленные, они принимали свои подразделения за чужие и открывали по ним огонь.

К утру перед фронтом бригады немцы были отброшены на 2—3 км на юг. Голосеевский лес был частично очищен от врага. Это была большая удача десантников. Они заставили противника перейти к обороне и временно отказаться от нанесения удара по Киеву на этом участке фронта. Захваченные нами первые пленные с ужасом рассказывали, какое удручающее воздействие произвела на их внезапная ночная атака десантников, что они еще не встречали такого натиска наступающих. Советские солдаты дрались не только ожесточенно, но и искусно.

Так или иначе, но наши десантники проявили себя в этом первом бою, как герои. Радостным было для нас утро 8 августа, хотя некоторые воины и командиры не могли уже видеть его: они погибли, исполнив свой долг перед Родиной до конца. Тяжело был ранен командир 1-го батальона капитан Симкин И. К. В командование 1-м батальоном вступил капитан Самчук. Выбыли из строя три командира рот и пять командиров взводов. 8 августа бой продолжался. Бригада отбила несколько атак противника и готовилась снова наступать.

В полдень 9 августа на наш НП прибыл исполнявший обязанности командира корпуса полковник Косинюк. "О действиях ваших десантников, — сказал он, — знают уже в штабе фронта. Член военного совета дивизионный комиссар товарищ Рыков Е. П. приказал представить к правительственным наградам солдат и офицеров, отличившихся в бою. вы только подумайте, Александр Ильич! Наши парашютисты за ночь отбросили

/66/

противника от Киева на несколько километров, избавив тем самым город от вражеского артиллерийского обстрела..."

Мы простились, надеясь на скорую встречу. Но она не состоялась... Через несколько дней Косинюк погиб в ожесточенных боях за Киев.

10 августа нас постигла неудача, стоившая нам немалых жертв. После артиллерийской подготовки бригада перешла в наступление. Перед вторым батальоном противник начал отступать. Командир второй роты по своей инициативе развернул роту в цепь и, находясь впереди, бегом повел ее в атаку, намереваясь броситься в штыки. Не подозревая, что в отдельных окопах немцы преднамеренно оставили пулеметчиков и автоматчиков, рота устремилась вперед. Они подпустили ее поближе и внезапно открыли убийственный огонь прямо в упор. В течение нескольких минут большая часть роты была выведена из строя. Этот случай послужил для нас серьезным уроком. Он показал пагубность недооценки врага и то, что штыковой бой отошел в прошлое.

Вскоре и мы удачно применили хитрость и отомстили врагу за потери нашей роты. Гитлеровское командование никак не могло примириться с тем, что взятие Киева откладывается, и решило предпринять наступление 11 августа, нанося главный удар вдоль дороги Хотив — Киев. Узнав об этом от захваченного пленного, мы временно перешли к обороне и приняли все меры к тому, чтобы .как следует встретить фашистов.

На направлении Хотив — Киев было решено использовать курсантов бригадной школы. Здесь же располагался взвод 45-мм противотанковых пушек и другие средства усиления. Бой курсантов должна была поддерживать большая часть артиллерии 147-й стрелковой дивизии и корабли Днепровской речной флотилии.

Остальные подразделения бригады были расположены с таким расчетом, чтобы оборона имела некоторую глубину и прочные фланги. Надо сказать, что, несмотря на ограниченное время и возможности, курсанты старшего лейтенанта Михайлова сделали все, что могли. Они хорошо оборудовали свои позиции в инженерном отношении, основательно зарылись в землю и подготовились к отражению атак врага, в том числе танков.

Утром 11 августа противник начал интенсивную артподготовку. Наибольшую плотность артогня гитлеровцы создали на участке 2-го батальона бригады и неистово били туда, намереваясь все смешать с землей. Но командир батальона капитан Никифоров еще до начала артподготовки вывел почти весь личный состав из окопов, намереваясь снова занять их, как только прекратится обстрел. Благодаря такому приему сотни гитлеровских снарядов взрывались на пустом месте, не принося десантникам никакого вреда. Оборонявшиеся рядом курсанты бригадной школы наблюдали за тем, как артиллерия противника "обрабатывала" никем не занятые окопы. Но особенно они обрадовались, когда увидели, как после окончания артподготовки их товарищи по оружию снова заняли свои места в окопах в готовности встретить врага.

И вот на дороге Хотив — Киев появились фашистские танки с десантом на них и бронетранспортеры. Находясь на КП, мы наблюдали, как танки, ведя на ходу огонь, приближались к переднему краю нашей обороны, где окопались курсанты. "Но странно, — думал я, — почему молчит наша противотанковая артиллерия?"

И вдруг оборона на участке бригадной школы ожила. Подпустив поближе вражеские танки, курсанты открыли по ним огонь из пулеметов и автоматов, расстреливая находившуюся на машинах пехоту и отрезая ее от танков. Одновременно наши артиллеристы открыли огонь прямой наводкой. Бронетранспортеры начали пятиться; назад. Вскоре загорелся один танк, второй, третий... Семь бронированных машин< противника было подбито и сожжено. Атака захлебнулась.

Наши потери составили три человека убитыми и девять ранеными. На редкость большую выдержку проявили молодые воины. Несмотря на то что они впервые видели перед собой настоящие немецкие танки, расстреливать их они начали только тогда, когда те были уже у нашего переднего края.

В то время как наши курсанты отражали натиск противника, ожесточенные бои разгорелись и на участке 1-го батальона бригады. Особенно упорные бои шли на

/67/

правом фланге 1-го батальона. Отдельным группам немецких солдат удалось прорваться через передний край обороны десантников и создать угрозу нанесения удара по флангу обороняющихся. При таком положении нетрудно было и растеряться. Но наши воины и здесь проявили невиданные стойкость и мужество. Продолжая отбивать атаки противника с фронта, они отсекли от главных сил вклинившиеся в наше расположение вражеские группы, изолировали их, а затем уничтожили.

Тактический прием гитлеровцев — зайти в тыл обороняющимся или нанести удар во фланг с целью ослабить сопротивление, а возможно, и заставить противостоящую сторону отказаться от борьбы — не удался.

Во время одной из очередных атак противника внезапно оборвалась стрельба из пулеметов, находившихся на опушке леса. Оказалось, что пулеметные расчеты были выведены из строя вражеским артиллерийским огнем, но их оружие осталось невредимым. Командир соседнего подразделения решил использовать бездействовавшие пулеметы. В тот момент, когда гитлеровцы устремились на "подавленные" огневые точки, их встретил убийственный кинжальный огонь. Остановив противника, прижав его к земле, десантники перетащили пулеметы на наиболее угрожаемый участок 1-го батальона и продолжали стрельбу. Этот эпизод свидетельствует об инициативных действиях десантников и их воинской смекалке.

В конечном итоге натиск фашистов был отбит и на участке 1-го батальона. Но противник продолжал рваться к Киеву. Спустя три часа после отражения первой атаки он открыл массированный артиллерийский огонь по нашим боевым порядкам. При этом особенно много мин и снарядов ложилось в расположение курсантов. Целый час продолжался артиллерийский обстрел, что показалось нам вечностью.

Затем передний край обороны начала обрабатывать вражеская авиация. Характерно, что немцы использовали те же тактические приемы, которые мне много раз приходилось наблюдать во время войны в Испании. Группа в 6—9 самолетов избирала определенный участок, становилась в круг за ведущей машиной и с пикирования обстреливала наши позиции пулеметным и пушечным огнем или бомбила их. Когда первая группа самолетов улетала, на ее месте появлялась другая, и все начиналось сначала. Так было и на этот раз. "При такой сосредоточенности огня, — думал я с тревогой, — не избежать больших потерь". Осведомился, где находится врач. Оказалось, что он вместе с другими медработниками и группой девушек — студенток Киевского университета и Сельхозинститута, ставших сандружинницами, был на медпункте, развернутом в непосредственной близости от переднего края.

С тревогой думали мы с комиссаром Чернышевым о том, сумеют ли подразделения 1-го эшелона отбить новую атаку врага. Правда, в нашем распоряжении были еще два свежих батальона — один во втором эшелоне, а другой — в резерве.

В течение 30 минут самолеты противника буквально висели над боевыми порядками бригады. Потом опять заговорила артиллерия. Из леса показались танки и бронетранспортеры. За ними сомкнутыми цепями шла пехота. Казалось, еще несколько минут, и эта серо-зеленая волна захлестнет наши позиции. Но бойцы бригады, основательно зарывшись в землю, готовились к бою. Я невольно подумал о том, как пригодилась наша тактическая выучка, которой мы начали заниматься в бригаде. А лопата сыграла поистине великое дело. Не случайно каждый десантник берег ее как зеницу ока.

С наблюдательного пункта было видно, как бойцы устанавливали на брустверах пулеметы, готовили к бою автоматы и самозарядные винтовки, артиллерийские расчеты выдвигали из-за укрытий "сорокапятки". Занимали свои места наблюдатели. Последовал сигнал, и все огневые средства обороны пришли в действие. Результаты нашего огня превзошли все ожидания. Только на участке бригадной школы противник потерял убитыми около 400 солдат и офицеров и несколько бронетранспортеров. Курсанты и на этот раз дрались героически и создали славу всей бригаде.

Нелегко пришлось и нам, но, когда стало известно, что фашисты переходят к обороне, мы решили с утра 12 августа снова нанести по ним удар. Наш расчет был прост: противник не предполагает, что советские воины перейдут в наступление после такого тяжелого оборонительного боя. Конечно, десантники порядком устали. Им по-

/68/

лагался хотя бы кратковременный отдых, чтобы привести себя в порядок. Но обстановка не позволяла делать передышку. Надо было во что бы то ни стало не дать противнику закрепиться на выгодном для него рубеже.

Наш удар был настолько ошеломляющим, что немцы были вынуждены спасаться бегством. Они отступали так поспешно, что даже не смогли захватить с собой свое личное оружие, не говоря уже о другом военном имуществе. Нами были захвачены трофеи и пленные, которые подтвердили, что это наступление оказалось для них совершенно неожиданным.

В ходе последующих боев в наших руках оказались Жуляны, Мышеловка и прилегающие к ним населенные пункты. Бойцы и командиры постепенно втягивались во фронтовую жизнь, день ото дня росло и закалялось их воинское мастерство.

Героическими усилиями войск 37-й армии непосредственная угроза Киеву с юга была устранена. В эту борьбу внесли свой большой вклад и киевляне, которые дни и ночи проводили на оборонительных работах, на сооружении баррикад и других укреплений. Отважно дрались рядом с ними киевские коммунистические и комсомольские полки.

Гитлеровское командование неоднократно пыталось прорвать линию нашей обороны и захватить город. Вновь и вновь оно бросало свои войска на Киев. Но каждый раз фашисты были вынуждены откатываться от него с большими потерями.

За боевые успехи под Киевом с немецко-фашистскими захватчиками весь личный состав 3-го воэдушнодесантного корпуса получил благодарность от Наркома Обороны. Кроме того, от имени трудящихся Киева и по поручению ЦК КП(б)У и Совнаркома УССР нашему корпусу было вручено Красное знамя.

/69/

============
Примечание zhistory: Этот текст можно сравнить с текстом книги Родимцева "Твои, Отечество, сыны" и оценить различия при описании некоторых ситуаций (например, посещения Родимцевым командующего Одесским округом генерала Черевиченко 20.06.1941 г.

(11/05/2016)

[ На главную ]