После возникновения постинга в Форуме сайта с восхищением грамотности, корректности и научной правдивости "2-ого ответа Игоря Островского Виктору Комаровскому" ( http://berkovich-zametki.com/Nomer44/Osrtovsky1.htm ), не скрою, у меня возник интерес ознакомиться с ним. И хотя я практически полностью был уверен, что найду там все тот же набор бесконечных обвинений Резуна/Суворова во лжи, перемежающийся некоторой информацией, вырванной из контекстов и не связанной друг с другом, я скачал себе ту статью И.Островского, распечатал и перечитал.

Первые пару страниц пытался читать со стремлением "войти в дискуссию", однако, дочитав до следующего места, пришел к выводу, что "входить в дискуссию" бесполезно::

===============

И мне хотелось бы обратиться к моему оппоненту: не надо громоздить цитату на цитату! Мемуары, увы, не самый надёжный вид исторических источников. И сколько бы Вы цитат ещё не привели, они не способны перевесить документальные свидетельства – укреплённые районы линии Сталина летом 1941 г. стояли на своих местах и приняли посильное участие в боевых действиях, где большее, где меньшее. Быстрый прорыв линии на центральном направлении не будет удивлять, если мы вспомним, что обычные пехотные дивизии вермахта прорвали несравненно более мощную линию Мажино 14 июня 1940 г. в течение нескольких часов.

================

"Мемуары", возможно,  действительно страдают некоторыми "неточностями". Но во-первых, можно вспомнить, сколько раз переиздавались мемуары маршала Г.К.Жукова и как они используются в натурально научных ИСТОРИЧЕСКИХ текстах. А во-вторых, можно привести некоторые СПРАВОЧНЫЕ данные по этой самой "Мажино линии", например, из 15 тома БСЭ, 3-ье издание:

==============

Г. Ф. Самойлович.

==============

Повторяю: "В 1940 нем.-фаш. войска вышли в тыл "Мажино линии" через Арденнские горы и ... принудили гарнизон "М. л." к сдаче"

По версии же "историка" Игоря Островского "обычные пехотные дивизии вермахта прорвали несравненно более мощную линию Мажино 14 июня 1940 г. в течение нескольких часов".

Делаю вывод: Игорь Островский понятия не имеет о видах боевых действий, тактике проведения военных операций, карт с боевой обстановкой в руках не держал и детали истории войны Германии с Францией в 1940 г. НЕ ЗНАЕТ.

О чем с ним можно дискутировать?

Разве только, из "спортивного интереса" продолжить поиск "блох", понимая, что такой "специалист" нагородить их может очень даже немало. Можно вернуться, например, к уже вышецитированному фрагменту:

===========
укреплённые районы линии Сталина летом 1941 г. стояли на своих местах и приняли посильное участие в боевых действиях, где большее, где меньшее.
===========

Хотелось бы узнать подробности о "посильном участии" (?!) ДОТ-ов в боевых действиях. (Честно говоря, с таким выражением лично я столкнулся впервые в жизни и оно лишний раз может доказать только одно: военные термины, понятия, смысл боевой работы настолько далеки Игорю Островскому, что я даже не поверил, что такое мог написать автор пародий про "верблюжьи дивизии").

Но уточнений по этому замечанию он не привел.
А я решил взять в руки атлас с картой Белоруссии. И оказалось:

1) Самое короткое расстояние от западной границы СССР до Минска – 270 км. Минск был потерян на 6 день войны – 28 июня. Считаем: 270 : 6 = 45 км/день. При предположении, что немецкие колонны двигались с 9-00 утра до (допустим) 18-00 вечера (без обеда) или до 19-00 (с обедом), то средняя скорость получается 45 : 9 = 5 км/час.

2) Раскрываем "СПРАВОЧНИК ПО ФИЗИКЕ И ТЕХНИКЕ", (Москва, "Просвещение", 1983, стр. 36: таблица 27. "Средние скорости движения тел": Пешеход - 1,3 км/час. Или 1,3 х 3600 = 4,7 км/час (сходится).

3) Минск до сентября 1939 г. располагался в советской части Белоруссии и укрепрайоны "Линии Сталина" могли быть к западу от него.

Однако, в нем есть другая интересная информация:

(стр. 68):

Боевая деятельность советских войск в начальный период войны развертывалась при отсутствии сплошного фронта обороны. Высокие темпы наступления врага не раз лишали наши войска возможности заблаговременно занимать выгодные для обороны рубежи и закрепляться на них. Ставка требовала во что бы то ни стало удерживать занимаемые рубежи, даже в условиях, когда противник осуществлял глубокие фланговые обходы и охваты. В результате враг, имевший на направлениях главных ударов компактные группировки, как правило, добивался превосходства над советскими войсками и нередко окружал их....

Стр. 67:

Нападение было внезапным для советского народа, для его Вооруженных Сил. Оно было внезапным также для Сталина и его ближайшего окружения, ибо до кануна рокового дня – 22 июня – они без каких-либо к тому оснований исключали возможность нападения Германии на СССР летом 1941 г. Этот грубый политический просчет имел очень тяжелые последствия.

А вот теперь можно вернуться к "Ответу" И.Островского, к его разделу "Красная Армия и первый удар". В нем уважаемый автор, надо полагать, опираясь на исторические документы, заявляет:

Чтобы поставить точки над i, замечу, что я лично не вижу ничего аморального, тем более преступного в планах первого удара, если бы таковые действительно существовали. И не только потому, что нападение нацистской Германии с союзниками на СССР было так и так неизбежным, о чём советское руководство знало уже вполне конкретно с декабря 1940 г.

Прочитав такой вывод уважаемого Автора, может возникнуть парочка мнений:

1) Историки уже прекратили обвинять Гитлера в агрессивности и согласились, что план "Барбаросса" он приказал создавать вполне "нормально" ? ("Додискутировались", однако...)

2) Я не совсем понял, так ЗНАЛО или НЕ ЗНАЛО (с декабря 1940 г.) "советское руководство" о том, что Гитлер планирует нападение на СССР?

Мне огласить здесь весь список авторов академического труда "(краткой истории)", выпущенного "Воениздатом" Министерства Обороны Союза ССР в 1965 году? Или не надо?

Так кто врал столько лет?
А сам Игорь Островский вообще понимает, о чем пишет?
Надо полагать, что не очень, если в этом же разделе он приводит такое свое откровение:

На  мой скромный и подчёркнуто непрофессиональный взгляд...

Понятно... Дальше, как говорится, можно не читать.
(А "непрофессиональный" - это как: не-военный, не-историка, не-...?)

Так что там наврал В.Суворов/Резун? Что Красная Армия превосходила Вермахт? Что немцы не имели шансов на победу? Что немцы не были готовы к войне с СССР? Теплой одежды войскам не запасли? Танки у них не были рассчитаны для советских дорог из-за узких гусениц? Не заготовили достаточно зимней смазки? Это все вранье?

Кстати, а почему это И.Островский, так неуважительно отнесясь к использованию мемуаров в одном месте, вполне уважительно отозвался о мнении Манштейна?:

=============

Приходится констатировать элементарное непонимание: термин “спекуляции” означает в данном контексте всего лишь не опирающееся на факты теоретизирование. Чем должно от него “попахивать” ума не приложу. Так же как ума не приложу, почему это Манштейн в 1955 г. не мог написать иначе. На ум не приходит никакого объяснения, кроме вездесущих сионских мудрецов.

===========

Война с Россией

22 июня, то есть почти в тот же день, что и их великий предшественник Наполеон, немецкие армии начали наступление на Восток. Чтобы привести свои планы и решения в соответствие с суровой обстановкой, которая сложилась в ходе наступления, нужно было с самого первого дня кампании проводить операции быстро, целеустремленно и решительно.

Первым замыслом Гитлера было создать для ведения войны в России три группы армий, из которых левая группа армий под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба получала задачу овладеть Ленинградом (Петербургом), установить связь с дружественными немцам финнами, наладить снабжение левого фланга армий по Балтийскому морю и этим полностью обеспечить левое крыло Восточного фронта. После этого Гитлер хотел направить свои войска на Москву, которая была своего рода ключом ко всей советской системе. Как город, где находилось правительство, как важный индустриальный район, как крупнейший узел коммуникаций и политический центр с резиденциями иностранных представительств, этот столичный город, еще больше, чем Париж во Франции, был важен для немцев в том отношении, что овладение им имело решающее значение в военном, экономическом и политическом отношениях. Захват Москвы для немцев в 1941 году был гораздо важнее, чем для Наполеона в 1812 году, потому что этот город уже не стоял на втором месте после Петербурга, как это было при царской власти, начиная с царствования Петра Великого, а стал первым и главным городом Советского Союза.

И наконец, только в третью очередь немецкие войска должны были оккупировать Украину, которая со своими богатыми сельскохозяйственными районами и залежами полезных ископаемых имела большое экономическое значение.

Между тем все произошло совершенно не так, как думало немецкое верховное командование.

План войны на Востоке предусматривал в общем чисто фронтальное наступление на превосходящего по силам противника. Такая стратегия редко приводит к успеху. Единственным облегчением для такой континентальной державы, как Германия, в начале войны могли быть захват Ленинграда и установление связи с финнами, то есть охват северного крыла русских и, следовательно, выход в тыл всему русскому фронту. Но Гитлер вдруг отказался от захвата Ленинграда с его миллионным населением, хотя это и не выходило за рамки возможного. Он колебался, не зная, что лучше: продолжать наступление на Москву или повернуть на Украину. Наконец 22 августа 1941 года, после переправы через Березину в районе Борисова и после успешного сражения под Смоленском, Гитлер решил повернуть крупные силы группы армий “Центр” фельдмаршала фон Бока на юг, а часть сил направить на юго-запад и овладеть Украиной до занятия Москвы и Ленинграда. Он не мог правильно рассчитать операцию во времени и пространстве и вместе с тем не хотел слушать советов генерального штаба, потому что после первых успехов, которые он приписывал своей персоне, считал его неспособным дать правильную оценку политической и военно-экономической обстановки. Поэтому Гитлер не поступил, как Наполеон, который все же дошел до Москвы, а выбрал путь Карла XII со всеми последствиями, вытекавшими из поворота войск на Украину.

С отказом от прежних замыслов стало ясно, что теперь к трудностям фронтального наступления добавятся еще и тяготы, созданные зимними условиями, к которым войска были совершенно не подготовлены. Но даже и это не смогло ничего изменить в создавшейся обстановке. Гитлер по-прежнему полагал, что, несмотря на раннее похолодание, он еще до наступления зимы сможет достичь конечной цели—Москвы. В этом он убедил и своих военных советников из главного штаба вооруженных сил и главного командования сухопутной армии. Таким образом, война продолжалась, но ни армия, ни авиация не получали более необходимых им резервов и пополнений. Потери в людях, в конском составе и в технике, увеличившиеся в результате непрерывного наступления, в расчет не принимались. Пыльные, неблагоустроенные дороги быстро выводили из строя машины, портили автоматическое оружие. Особенно сильным был износ моторов. Значительно снизилась мощность танков и тягачей. Пополнение прибывало лишь в ограниченном до минимума количестве. Обмундирование и в особенности обувь пехотинцев износились. Войска не имели, наконец, ни суконного обмундирования, ни белья и потому встретили осень в довольно плохом настроении. Паразиты и мухи вызывали самые разнообразные болезни. Никто не захотел заранее подумать о тех трудностях, с которыми, как показал опыт Карла XII и Наполеона I, могли столкнуться наступающие в этой стране. Напротив, Гитлер был убежден в том, что современная техника дает возможность преодолеть любые трудности. Он не хотел по-серьезному отнестись к “мифу”, а убеждал себя и окружающих в том, что достаточно одной лишь воли национал-социалистской партии и вооруженных -сил, чтобы привести войну к победному концу.

Таким образом, прежнее стратегическое направление, к всеобщему удивлению, было забыто, войска повернуты на юг и еще во время боев за Киев принято решение овладеть Украиной, уничтожив находящуюся там русскую группу армий, и только тогда начать наступление на Москву. Правда, сильные русские контрудары на Курском направлении и в районе Ельни еще в период киевского сражения показали, что силы Советского Союза далеко не иссякли, но, поскольку эти удары не имели успеха и не могли изменить судьбу русской группы армий под Киевом, утверждения немецкого верховного командования о том, что противник ослабел, остались неопровергнутыми. Командование скорее склонно было считать, что, несмотря на потерю времени в связи с переносом основного стратегического направления . на Украину, напряжение, которое потребуется немецкой армии для достижения основной цели, будет последним. Гитлер, главный штаб вооруженных сил и главное командование сухопутной армии были теперь в этом вопросе едины.

В то время как войска северного крыла растянутого Восточного фронта, закончив кровопролитные бои под Тихвином, в основном перешли к обороне по Волхову, а группа армий “Юг” продвинулась до Ростова, группа армий “Центр” 2 октября 1941 года (а 2-я танковая группа еще 30 сентября) начала наступать в направлении на Москву. Вначале благодаря хорошей погоде наступление развивалось успешно, и первый этап его закончился захватом линии Орел, Брянск, Вязьма и далее на север. Этот успех создал у главного командования сухопутной армии победное настроение, которое не отвечало состоянию войск и предстоящей осенней непогоде. Главнокомандующий сухопутной армии заявил: “Теперь дело обстоит иначе, чем под Минском и под Смоленском, теперь можно осмелиться начать преследование немедленно”. 7 октября он отдал приказ начать преследование всеми имевшимися силами. А с 10 октября осенняя погода ухудшилась, и мы впервые попали в период грязи и распутицы. Но ни горький опыт Карла XII и Наполеона, вынесших на себе всю тяжесть осенней распутицы, ни неоднократные указания нашего последнего военного атташе генерала Кестринга на трудности ведения войны в этих условиях, да еще при наличии транспорта, предназначенного только для дорог Центральной Европы, но отнюдь не для лишенных всякого покрытия грунтовых дорог России,— все это ни в коей мере не способствовало тому, чтобы уберечь нас от самых неприятных неожиданностей.

Уже в течение коротких дождливых периодов летом 1941 года войска должны были почувствовать, какие трудности могут возникнуть перед ними осенью на грунтовых проселочных дорогах России. Снизившаяся мощность машин и усталость лошадей значительно увеличивали трудности бездорожья. Наступление группы армий “Центр” остановилось по всему фронту. Колесный транспорт удавалось сдвинуть с места только с помощью гусеничных автомашин, но и они из-за слишком узкой гусеницы едва справлялись с этой задачей. Иногда снабжение войск, действовавших в стороне от железных дорог, осуществлялось только транспортной авиацией. Однако при всем желании транспортных самолетов было недостаточно, чтобы разрешить столь огромные задачи. Уже в октябре, когда установилась сырая погода, в войсках стала остро чувствоваться нехватка обмундирования, а рассчитывать на то, что оно прибудет, было бесполезно. Даже горючее для автомашин приходилось доставлять на самолетах. Подразделениям и отдельным автомашинам, застрявшим на бесконечных дорогах, самолеты, кроме продовольствия и обмундирования, сбрасывали пучки веревок, чтобы облегчить буксировку тракторами и тягачами. Но и этих мероприятий оказывалось недостаточно. Войска медленно тащились по грязи к своим далеким целям. Потеря времени была использована противником. Пока в руках русских оставался важный железнодорожный узел — Москва, они могли подтягивать резервы из отдаленных частей своего огромного государства и подбрасывать их к важнейшим участкам боев, создавая таким образом неожиданный перелом в сражении, что при сильно снизившейся подвижности немецких войск часто приводило к критическим моментам.

Наибольшие трудности были связаны с перевозкой артиллерии пехотных дивизий. Тяжелая артиллерия на конной тяге безнадежно застревала. Несмотря на то, что еще в мирное время Управлению общих дел настойчиво предлагалось перевести ее на механическую тягу, этот вопрос был упущен. Для перевозки легких орудий иногда приходилось на одну пушку вместо обычных 6 ставить 24 лошади.

("Моторизованная" немецуая артиллерия на марше. Из книги Ю.И.Мухина "Война и мы", 2001)

25 октября большая часть войск группы армий “Центр” была вынуждена перейти к обороне под натиском свежих русских сил, прибывших из Сибири.

Медленное продвижение по грязным дорогам в условиях непрекращающихся боев со свежими силами противника подтачивало и без того уже ослабевшую ударную мощь немецких войск. И хотя об этом факте неоднократно сообщалось верховному командованию, оно отказывалось этому верить. В ставке, находившейся в Восточной Пруссии, строили такие планы, словно армия состояла сплошь из свежих войск и все они вели наступление по хорошим дорогам в летнее время. В те дни наше командование превзошло в безрассудном упрямстве и Карла XII и Наполеона I. Весь опыт прошлого был отброшен. Надеялись, что одной лишь силы воли командования было достаточно, чтобы исправить положение; но оно уже не могло повысить ни материальные, ни моральные силы войск. Командование же было убеждено в том, что стоит только посильнее нажать на своих якобы уставших подчиненных—и, несмотря на трудности, все поставленные задачи будут выполнены. И оно жало!

В то время как группа армий “Центр” вследствие изложенных выше трудностей была почти остановлена, группа армий “Юг”, используя благоприятную погоду и лучшие дорожные условия, сумела продвинуться вперед и взять наконец Ростов-на-Дону, из которого она в начале декабря была выбита контрударом русских.

Трудности снабжения могли быть уменьшены, если бы удалось быстро перешить полотно железных дорог и сделать их пригодными для использования в интересах армии. Но этому мешали разные обстоятельства. Не хватало ни людей, ни строительных материалов. А самым больным местом было отсутствие паровозов. Из русских ширококолейных паровозов в наши руки попала в исправном состоянии лишь небольшая часть. Этих паровозов было, конечно, недостаточно для организации сообщения по неперешитым дорогам. Наши паровозы для нормальной колеи в противоположность русским паровозам, рассчитанным на дрова, были снабжены угольной топкой, и поэтому обеспечивать их топливом на больших расстояниях было труднее. Кроме того, они оказались неприспособленными к эксплуатации в зимних условиях и, когда наступили сильные морозы, совершенно вышли из строя. Следовательно, лошади отказались служить нам от истощения, автомашины — из-за нехватки горючего, зимней смазки и таких вспомогательных средств, как снеговые цепи, каталитные печи для разогрева моторов и глизантин для радиаторов, а железные дороги — из-за недостатка паровозов и значительных повреждений, которые противник умел весьма искусно причинять там, где ему позволяло время. Если учитывать те большие расстояния, которые приходилось преодолевать от станции погрузки до районов боевых действий войск, а также частые случаи возникновения пробок в местах наибольшего скопления железнодорожного транспорта, как например в Бресте и Варшаве, то наши трудности были, в сущности, неудивительны. Удивляться приходилось другому, а именно — недостаточному пониманию создавшейся обстановки нашим верховным командованием. Для всей группы армий “Центр” суточный подвоз в середине ноября 1941 года составил 23 эшелона, в то время как потребности войск достигали 70 эшелонов в сутки.

В этой обстановке началась русская зима. Вначале небольшое похолодание временно оживило подвижность войск тем, что они стали продвигаться вперед по подмерзшим дорогам. Но картина совершенно изменилась, когда термометр стал показывать 30°, а в середине декабря 40° ниже нуля. Лошади и моторы одинаково отказались служить. Появившиеся вместо них крестьянские подводы при их небольшой емкости и большой потребности в возчиках отнюдь не разрешали проблему снабжения. Авиация при всем желании не могла выполнять предъявляемые к ней требования. К тому же крупные силы авиации пришлось отдать на африканский театр военных действий, чтобы ликвидировать возникший там кризис.

Недостаточное количество помещений заставило войска часто располагаться биваком. Люди все реже и реже получали горячую пищу. Вследствие перебоев в снабжении войска перестали получать такие облегчавшие им жизнь вещи, как табак и шоколад. Но самым худшим было отсутствие зимнего обмундирования, которое было предусмотрено лишь для каждого пятого солдата в армии. Но даже и эта незначительная часть зимней одежды не попала в армию до самого наступления холодов. Таким образом, армия начала терять людей из-за обморожений, и этих потерь было гораздо больше, чем потерь от огня противника. Численность действующих войск уменьшалась настолько быстро, что это оказывало сильное моральное воздействие на остававшихся в строю. Наши превосходные солдаты, которым до сих пор была под силу любая задача, начали теперь сомневаться в безупречности своего командования и стали критиковать его.

Следует еще коротко остановиться на вопросе о зимних квартирах. Как уже упоминалось, согласно первоначальному плану, зиму предполагалось провести на одной линии опорных пунктов, для охраны которой нужна была лишь часть немецкой Восточной армии. Все необходимые приготовления для зимовки на этой линии опорных пунктов и для строительства на ней различных сооружений были сделаны и нашли свое отражение на выставке в Берлине, которую в начале декабря главнокомандующий сухопутной армии продемонстрировал лично Адольфу Гитлеру. Но даже когда война вопреки всем ожиданиям не закончилась осенью 1941 года, когда вся Восточная армия, включая немногочисленные оставшиеся целыми резервы, вынуждена была всю зиму вести маневренную войну, когда суровые холода стали наносить войскам тяжелый урон, в методах верховного командования все осталось без изменений. Сильные морозы все в большей мере подрывали силы изголодавшихся, плохо одетых и размещенных где попало войск. Командование не принимало этого факта в расчет, что и явилось главной причиной неудачи последнего немецкого наступления 1941 года.

=================

(Фото из газеты "НВО")