|
|
|
[ На главную ]
Сергей
Чекунов об особенностях
TacticMedia Рубрика: Архивная революция МТ – Михаил Тимин (С некоторыми уточняющими дополнениями и несущественными для смысла пропусками). МТ: Добрый день! СЧ: Хотелось бы начать с того, что эти материалы не совсем в первый раз публикуются. Частично они ранее уже публиковались не в полном виде и не в полном комплекте. Вообще следует сказать, что документальных свидетельств начала войны сохранилось очень мало. Связано это с тем, что в начальный период Красная Армия потерпела можно сказать сокрушительное поражение и в виду этого документы, которые велись в частях, соединениях, объединениях армии практически не сохранились. В полном виде (и то с отдельными исключениями) сохранились только те документы, которые велись в центре (в Москве) и то не полностью. Что касается приграничных частей, то (многие) документы практически отсутствуют. Ввиду этого тот опрос, который проводился Военно-научным управлением (начиная с 1949 и заканчивая 1957 годом – почти 8 лет) дополнил ту документальную картину, которая имеется в архивах. МТ: – Сергей Леонидович! Вы говорите, что это был централизованный опрос, проводимый военным ведомством министерства обороны. А можно поподробнее: в связи с чем это было произведено? (Какие-то отправные токи: кто инициировал, когда?) СЧ: – Изучения опыта боевых действий началось практически сразу же. Начиная с 1942 г. Историко-архивный отдел Генштаба тогда собирал сведения о том, как велись боевые действия, кто в них участвовал, какие были результаты. По этим собранным документам выпускались различные сборники. В 1946 г. после завершения Великой Отечественной войны и после проведения очередной реорганизации Генштаба Военно-историческое управление составило план работ по изучению опыта войны. Одним из пунктов этого плана был выпуск "Стратегического очерка Великой Отечественной войны". Это (предполагался) фундаментальный труд, который показал бы ход войны на стратегическом уровне. К практическому исполнению этого плана было приступлено только в 1948 г. Связано это было с тем, что бюрократическая машина работает достаточно сложно. Пока прошли все согласования и т.д. и т.д. Были составлены рабочие группы по каждому периоды ВОВ. Например, очень актуальными (как оказалось при составлении этого сборника) оказались достаточно жесткие дискуссии о периодизации ВОВ. Как ни странно это сейчас звучит, но это был один из актуальных вопросов, который обсуждался не менее полутора лет в Военно-научном управлении с привлечением других специалистов. МТ: – А в чем был основной вопрос периодизации? Как оделить начальный период ...? СЧ: – Нет, вообще всю войну. Во-первых, как разделить на периоды. (Даже) сейчас ведутся споры (по этой теме). Но (тогда) в течение четырех месяцев военно-научные работники (как и другие работники Генштаба или центральных управлений Министерства обороны) не могли согласовать названия периодов. Не могли прийти к согласованному мнению как назвать тот или иной период. МТ: – Т.е. фактически параллельно с этим трудом они еще и старались систематизировать имевшуюся информацию? СЧ: – Конечно! Это правильный подход. Надо разработать план работы, назначить ответственных руководителей и только потом приступать. Так вот, после того, как эта предварительная работа была проделана, возник момент (актуальный до сих пор) – (тогда) сотрудники военно-научного управления не смогли получить доступ к материалам, которые были нужны им для описания начального периода войны. МТ: – Т.е. их не пустили в архивные фонды? СЧ: – Не пустили. МТ: – Интересно.... СЧ: – Не пустили к фондам практически всех центральных управлений и управлений Генштаба (в особенности). Это касается и Оперативного управления, и Мобилизационного управления, Разведывательного управления, и особенно это касалось (тогда это называлось) – "Шифровальный отдел" (сейчас это 8-е управление Генштаба). МТ: – А с чем это было связано? Я надеюсь, это не "рука Сталина"? СЧ: – Нет. Это было связано с общей атмосферой секретности, которая и тогда была, и сейчас она осталась. Особенно к документам, которые имеют гриф "Особой важности" или "Особый пакет" и т.д. и т.п. Рядовые сотрудники (даже начальники отделов) Военно-научного управления (и Военно-исторического) не имели допусков. МТ: - Т.е. в связи с имеющимися на тот момент грифами большая часть информации для сотрудников Военно-научного управления была недоступна? СЧ: – Да. МТ: – Поэтому вот эти опросы непосредственных участников событий становились определенным материалом для работы с темой, которую надо было описать. СЧ: – (По этой теме) вот наглядный пример: знаменитая "Директива без номера", которая была отправлена в ночь с 21 на 22 июня 1941 г."... МТ: – Которую в простонаречии называют "Директива номер 1"? СЧ: – Да. Начальник Военно-научного управления генерал-полковник Покровский после войны смог получить копию этой директивы только в 1956 г. Только после очень трудной и долгой борьбы (работы) с руководством Министерства обороны и Генштаба Военно-научному управлению удалось добиться допуска своих сотрудников к этим материалам. МТ: – Т.е. работы проходили довольно трудно? СЧ: – С одной стороны трудно (это касалось как допуска к материалам). С другой не надо забывать, что в этот период сменилась политическая обстановка в стране (я говорю о смерти Сталина в 1953 г.). В связи с этим произошли перестановки в руководстве и сменились (надо честно признать) некоторые взгляды и на внутреннюю политику и на внешнюю. И в 1954-1955 г. тот План работы над трудом пришлось коренным образом пересмотреть и переделать. МТ: – А в итоге эта работа к чему-то привела? СЧ: – Да. Эта книга вышла (в 1960 г.) в "Воениздате". Но тогда это был секретный труд для внутреннего употребления Министерства обороны. МТ: – А эти материалы (опросы комиссии Покровского) в какой-то мере послужили в качестве основы для написания этого очерка? СЧ: – Для написания главы о начальном периоде войны. (10:08) Но они использовались не только для этого. Например, в 1956 г. начальник Военно-исторического управления генерал-лейтенант Платонов готовил лекцию для сотрудников Министерства обороны о начальном периоде войны. И тогда также были использованы эти материалы. Второй пример использования (который к сожалению не закончился) – в том же 1956 г. в Военно-научном управлении проходило партийное собрание и один из членов партии партийной ячейки Военно-научного управления предложил выпустить сборник этих ответов. И работа даже началась. Эту работу включили в план, провели предварительную работу. Но она пошла в другую плоскость – эту работу (во-первых) начали очень жестко цензурировать, во-вторых отбирать из общего массива только то, что как бы посчитали нужным. Эта работа продолжалась весь 1957 г. Но к сожалению в 1958 г. эта работа была прекращена (мне не удалось найти документ (о прекращении)). По каким причинам – мне не известно. МТ: – Получается символично, что получается спустя 60 лет после проведения (этот сборник вышел)... СЧ: – Ну, в 1980-х годах булла частичная публикация этих ответов в Военно-историческом журнале, но они были выпущены в таком виде, после чего отдельными читателями (назовем их "историками")... МТ: – "Любителями". СЧ: – "Любителями истории" были сделаны настолько конспирологические выводы о сущности этих документов и природы их возникновения, которые вообще не имели ничего общего с тем, как они готовились (эти документы), для чего, зачем. МТ: – Т.е. грубо говоря, если бы они были тогда выпущены в полном объеме, было бы меньше вопросов. СЧ: – Хотелось бы также сказать, что на самом деле в российских военных и государственных архивах существует очень много документов, в т.ч и по первому периоду войны. Особенно это касается таких документов, (которые следовало учитывать) отдельным военоначальникам в 60-е, 70-е годы при выпуске ими своих книг мемуаров. Некоторые из таких авторов подходили к этой теме поверхностно. Хотя некоторые работали достаточно серьезно. В качестве примера я могу привести тогдашнего министра обороны Родиона Малиновского, который для выпуска своих мемуаров (которые к сожалению так и не увидели свет) провел просто громаднейшую работу (можно сказать, что пользуясь своим служебным положением). Но, тем не менее, он собрал очень много свидетельств. Другой пример: Сандалов (бывший начальник штаба 4-й армии). И некоторые другие. Они собирались со своими бывшими однополчанами, просили их предоставить, потому что один человек (конечно) может вспомнить (и то я сомневаюсь, что в хороших деталях), а несколько человек сообща могут прийти к какому-то знаменателю. МТ. – Т.е. в принципе работа была важная, нужная. В тот момент, наверное, это была одна из немногих возможностей простому человеку, простому любителю истории в 60-х, 70-х годах что-то посмотреть, почитать по тем событиям. СЧ: – Я сомневаюсь, что те ответы, которые были (тогда) собраны, могли увидеть свет (тогда) в том виде, в каком они были представлены. Потому что некоторые из них (можно прямо сказать) содержат такие оценки, как военного руководства или политического или же дают такое описание боевых действий, которое цензура никогда бы не пропустила. Видимо, поэтому в 1988 г. они были изданы частично – то, что пропустила цензура. Все остальное до 1990-х годов вряд ли могло увидеть свет. МТ: – Тем не менее сейчас мы имеем возможность благодаря Вам прочесть данные (материалы, документальные свидетельства). СЧ: – В чем особенность этих ответов про начальный период войны: в том, что практически все (авторы) отмечали, что они не могут дать объективное и детальное описание событий потому что с того времени прошло много лет (с 1941 до 1949 – 1957 гг.). Практически все отмечали, что им нужны карты тех мест. МТ: – Т.е. это опять же нам говорит о том, что многие мемуары, которые писались примерно в такой же атмосфере, но еще позже – какую они имеют ценность? (17:10) СЧ: – Я бы разделил на две категории. первая: некоторая часть авторов мемуаров все-таки работала в архивах. Наглядный пример: по работе Генштаба (могу сказать точно) всего два человека просматривали документы Генштаба за начальный период войны: это маршал Сов. Союза Г.К.Жуков и маршал Сов. Союза М.В.Захаров. Никто более, включая бывшего начальника Генштаба Василевского (по крайней мере если судить по рабочим листам архивных дел) эти документы не смотрели. МТ: – Тем не менее наряду с комиссией Минца, которая (соответственно в 1942-1944 гг.) опрашивала бойцов и командиров, отличившихся соединений, начиная с битвы под Москвой и заканчивая 1944 г., подобные материалы для нас дают важную составляющую того, что при исследованиях можно использовать мнения живого человека, причем, высказанные не через 40 лет. Например, когда я работал в Институте истории РАН (в котором собрана коллекция материалов комиссии Минца), там я нашел для себя просто массу интересных и недостающих мне материалов (например) по боевым действиям советской авиации летом 1941 г. причем, опрашивались люди, которые непосредственно участвовали в боевых действиях. Это все происходило через год-два после начала войны. И они давали очень интересные объективные ответы. Причем, иногда неоднозначные, потому что люди просто ругали командование. Очень интересно свидетельство живых людей. СЧ: – .... В основном комментарии касались двух вещей. Первое – это персоналии, которые упоминались в этих ответах. И второе, это когда ответы противоречили документам. Потому что (во-первых) из-за памяти. Во-вторых, некоторые люди все-таки пытались сгладить отдельные моменты. А документальные источники их в отдельных местах опровергают. МТ: – Сергей Леонидович! Чтобы закончить с этой темой я хотел бы поговорить о ваших дальнейших исследованиях, работах. Чем сейчас занимаетесь? Я приоткрою секрет – сейчас Сергей Леонидович работает над очень интересной темой, которая в ближайшее время тоже выйдет в свет (будем надеяться). СЧ: – Ну, работа над этой темой идет уже достаточно давно, начиная с 2014 г., т.е. уже 4 года. Это сборники документов, касающиеся советского военного планирования. Причем, это планирование касается больше стратегического планирования за период с 1920 по 1941 г. МТ: – Серьезная заявка. Это получается, что Вы фактически хотите все документы по советскому стратегическому планированию с конца Гражданской войны и до начала ВОВ опубликовать в отдельных сборниках? Правильно я понимаю? (24:03) СЧ: – Да. С определенной периодизацией. Почему так получилось? Изначально была задумка сделать сборник документов по планированию самого востребованного времени – это за время Второй мировой войны и в ее преддверии. Это за 1939 -1941 гг. Но в процессе изучения комплекса документов выяснилось, что рассматривать стратегическое военное планирование Красной Армии за этот период нельзя в отрыве от того, что было до этого. Это не какой-то отдельный период. Они не существуют в вакууме. Процесс военного планирования (стратегический в т.ч.) – это непрерывный процесс. Он не может начаться в определенный момент и закончиться в определенный момент. За исключением, конечно, это подготовка конкретной военной операции. МТ: – Тогда для наших слушателей (которые не все сведущи) Вы может быть вкратце расскажете об особенностях советского военного планирования? СЧ: – Особенностей можно отметить несколько. Прежде всего я хотел бы сказать, что особенно на обывательском уровне те люди, которые никогда в своей жизни не видели документов военного планирования, представляют себе, что существует какая-то бумажка, которая названа "План" и в нем написано, кто и что должен делать. И на этом все. МТ: – И когда. СЧ: – Да, и когда. Но это одна позиция. Вторая – существует определенная категория людей, которые себя называют профессиональными военными историками или же профессиональными военными, которые выступают оппонентами предыдущей группы, которые считают, что вот они правы и что "это" должно выглядеть "так". У второй группы есть такая особенность, что они считают, что только военные понимают, что написано в документе. К сожалению... МТ: – А тем, кто шапку не носил, тому это недоступно.... (28:08) СЧ: – Понять невозможно. В основном с таких позиций выступают не действующие даже военные, а больше отставники, которые могли изучать... Я даже знаю некоторых людей, которые имели некоторое отношение к стратегическому планированию или представляют себе, что они были причастны к этому. Но на самом деле они и во время своей службы не видели ни одного документа стратегического планирования. Потому что начиная даже с 1950-х годов до сих пор документы стратегического планирования находятся на секретном хранении и ни у кого допуска к ним нет. И это правильно. И документы 20-х, 30-х, 40-х годов никто из них никогда не видел и не представляет, что это такое. Самое же главное, что ни первая, ни вторая группы не обладают пониманием того времени. Я даже не говорю про 20-е. Даже в 40-е годы была другая (ситуация), были другие термины, другие подходы, другая структура планирования. И т.д., и т.п. В этом основная проблема. Про первую группу я вообще не касаюсь. А проблема военных историков, военных профессионалов именно в этом. Вот у меня есть один знакомый (он профессиональный военный) и на вопрос: почему такая позиция бывших военных (что они...), он говорит, а потому что они сами не понимают этого. Вот взгляд профессионального военного, закончившего военную академию и долгое время изучавшего (в том числе) военное планирование. МТ: – Нет, но если брать из той же ситуации, то что мы обсудили по поводу сборников, когда товарищей из Военно-исторического управления не допустили практически ни к каким документам, то в общем-то картина вырисовывается понятная. То, что люди, имевшие отношение к чему-то, они не могут говорить из-за грифа определенного, а люди, которые не причастны к этому, могут только додумывать и иметь какое-то свое мнение. СЧ: – Да. И хотелось бы относительно понятий привести такой пример: весной 1925 г. советское правительство обсуждало вопрос заключения мирного договора с Турцией. И одним из сложных моментов заключения было то, что стороны не могли прийти к общему мнению в описании термина "военные действия". Дипломаты и военные эксперты обратились в Оперативное управление штаба РККА с просьбой написать им, что такое "военные действия"? Оперативное управление, рассмотрев этот запрос, не смогло на него ответить (с точки зрения международного права). Для этого они переадресовали запрос в юридическую часть наркомата с просьбой сформулировать с точки зрения международного права что такое "война", "военные действия" и дать четкие определения. Юридический отдел смог сформулировать, но с оговоркой, что с точки зрения юридического отдела. Я к чему? К тому, что в то время были одни понятия. В 30-е годы другие понятия. В 40-е годы – третьи понятия. (Поэтом) люди, которые проходили службу в 60-е, 70-е, 80-е годы, они оперируют понятиями, которые были характерны для их времени. И когда они читают документы того времени (30-х, 40-х годов), они не совсем верно воспринимают их смысл. МТ: – ... Что же касается вообще обывателей, которые незнакомы с этой сферой деятельности, у них вообще создается какое-то свое представление в голове. Т.е. видимо отсюда пошли вот эти различные интерпретации на тему вот этих предвоенных планов Сталина, что они разрабатывались, что их нет, их потеряли, их засекретили, не показывают исследователям, историкам и т.д. (32:03) СЧ: – Но тут следует сделать оговорку, что действительно (особенно документы высшего уровня планирования в т.ч.) до недавнего времени все находились на секретном хранении. Первые документы военного планирования (как документы) были рассекречены в середине 1990-х годов. В открытой печати названия оперативных планов СССР впервые прозвучали только в 1995 г. в книге генерал-полковника Горькова "Москва, Ставка, Генштаб" (если я не ошибаюсь). Именно там были первые упоминания. Сами же документы (не целиком, но в редакции, близкой к полноте) были показаны только в 1999 г. в сборнике документов фонда "Демократия" – (двухтомник) "1941". Это была первая публикация документов оперативного плана. МТ: – А как же различные рассказы наших популярных историков о том, что нет оперативных планов 1941 г.? СЧ: – Такое понятие как "Оперативный план 1941 г." (если говорить в понятиях 1940-1941 гг.) – он не существует. МТ: – В природе? СЧ: – В природе. Почему? Потому что нет такого документа, который называется "Оперативный план". Его никогда не существовало. МТ: – А что ж тогда в 1999 г. публиковали? СЧ: – Часть. Основу (так называемую) этого оперативного плана. В той же книге (если я не ошибаюсь (– Горькова)) приведено содержание оперативного плана – что такое "оперативный план" и какие документы должны в нем содержаться. Но автор (генерал-полковник Горьков) к сожалению не упомянул, откуда он взял это. Он написал, дал архивную ссылку, но не рассказал, не разъяснил, откуда это, почему это. И т.д. В результате некоторые комментаторы начали интерпретировать это содержание как они это понимают. Последним нормативным документом, которым перечислялись пункты из чего состоит "Оперативный план" было Постановление Комитета Обороны ноября 1937 г. Природа возникновения этого документа: понятно, что только что прошли аресты высшего комсостава (майские, июньские и последующие) и в ноябре 1937 г. Комитетом Обороны (тогда существовала такая структура при СНК СССР) было выпущено постановление, в котором структурировано излагалось, что такое "оперативный план". (Там) всего 4 части, но достаточно емкие. Это: 1. Директива правительства. Вот эти 4 документа и составляют (представляют из себя в совокупности) и Оперативный план. МТ: – Насколько я осведомлен, те же планы прикрытия в конце 80-х годов были опубликованы (в "ВИЖ"). Правильно? СЧ: – Во-первых, они были опубликованы не полностью. Во-вторых, те планы прикрытия, которые были опубликованы, не имели пояснение, что это такое? Откуда они взялись и что из себя представляют. МТ: – Т.е. тогда еще слово "оперативный план" не было как бы введено 0в исторический оборот). СЧ: – Это во-первых, во-вторых им начали присваивать разные наименования: "план прикрытия", "план обороны", "план обороны государственной границы" и т.д. и т.п. Много наименований (37:10) МТ: – Т.е. то, что их одних без всяких комментариев опубликовали, эффект получился двоякий: с одной стороны каким-то защитникам позиций того, что СССР не собирался напасть на Германию, это дало возможность выстраивать какие-то псевдо-гипотезы на их основании. И одновременно тем, кто обличает позицию СССР это тоже дало в руки определенную возможность именно говорить, что вот этот "план прикрытия"... СЧ: – Именно из-за недоговоренности, объяснения понятий, которые фигурируют в этих документах и без объяснения взаимосвязи с общей системой планирования, с общей системой работы и с общими подходами в работе военных в то время. МТ: – Фактически если так рассмотреть: я обыватель, я беру, я смотрю: "О! Оперативный план! Директива правительства!" В моем понимании это какая-то бумага с гербовой печатью, подписанная Сталиным, Маленковым, Берия, какими-то еще людьми, где написано: "– Приступить к тому-то, тому-то, тогда-то, тогда-то. Исполнить и доложить". наверное так должно быть? И все так примерно и рассуждают? СЧ: – Именно в этом заключается глобальная ошибка второй категории людей, о которой я говорил. Дело в том, что "Директива правительства" не возникает из ниоткуда, не берется с потолка. есть две основные причины возникновения такого документа. Первое: общая международная обстановка. И соответственно та разведывательная информация, которая получается военным и политическим руководством. И вторая большая группа документов, та нормативная база по текущему военному планированию, которая существует в военных структурах. Возвращаясь к директиве правительства: отдельные современные бывшие военные думают, что это действительно такая бумажка, как Вы сказали. При изучении документов оказалось, что это не совсем так. Последней директивой правительства, которое служило основой для военного планирования в 1939 г. было утвержденное политическим руководством СССР решение Главного военного совета, которое было принято в ноябре 1938 г. Именно тогда были сформулированы основные противники возможной предстоящей войны и второе, что было сформулировано на том Военном совете, – "Основы нашей обороны". Это было заседание Главного военного совета, на котором эти вопросы обсуждались. И это было не так, как это некоторые думают, что товарищ Сталин сказал, что вот такие-то будут противниками и вот так надо делать. Это было коллективное решение, в результате которого и появились документы, на основании чего стали разрабатывать оперативный план. МТ: – У меня еще такой вопрос: вот эти планы – они были отработаны, уже были доведены, это были специальные документы, которые были вложены в пакеты, переданы исполнителям. И когда если начнется война, их откроют и по ним станут воевать. Так? СЧ: – Схематично это выглядело так. Начальник генштаба пишет документ, который назывался "Записка..." или "Соображения..." (есть другое наименование) в котором он отражал две основные вещи: 1. Вероятные противники. Этот документ подавался народному комиссару обороны СССР, который его просматривал и с совместными подписями направлялся военно-политическому руководству. Это Политбюро (в частности, Сталин, Молотов и председатель Комитета Обороны Ворошилов). Ворошилов больше занимался мобилизационными вопросами, но тем не менее в обсуждении он участвовал. После этого к ним (к этой записке) прикладывались две вещи: 1. Карты, на которых отражалось
стратегическое развертывание (положение
развернутых группировок войсковых). Этот документ подавался на обсуждение в Политбюро (из трех частей состоящий). К этому обычно прикладывались отельные "Соображения..." по отдельным театрам. В частности, в 1940 г. были поданы отдельные "соображения" по (изолированной) войне с Финляндией, по изолированной войне на Юго-Западном фронте (это Румыния), на Южном фронте (на южном направлении) против Турции и Ирана и на Дальнем Востоке (против Японии). По отдельным направлениям. Этот документ с основами развертывания подавался на утверждение в Политбюро, где этот документ рассматривался в частности для 1940 г. он был рассмотрен 5 октября 1940 г.). Были высказаны дополнения. Затем он был с уточнениями подан еще раз и окончательно утвержден. Вот этот документ в какой-то мере можно назвать "оперативным планом" 1941 г. Но как такового наименования он не имеет. (43:56) МТ: – Данные у него есть? Когда он был утвержден окончательно? СЧ: – В Политбюро по-моему он 15 или 17 октября рассматривался. После этого сделали дополнения, о которых я говорил ранее. Это планы стратегических перевозок. Они были разработаны весной 1941 г. И в целом можно сказать, что в апреле месяце общий концептуальный оперативный план стал существовать. Но несколько раз его рассмотрение (разработка) переносилась в связи с различными реорганизациями, пересмотров и т.д. Есть такой хороший пример, когда в книгах Жукова (да и Василевского) они пишут, что Генштаб работал по 16, по 17 часов (в сутки). А у большинства людей возникает вопрос: – а что ж они там делали? Жизнь Генштаба заключается не только в планировании. Есть очень хороший документ: "Распорядок дня начальника оперативного управления". Для того, чтобы только заслушать начальников отделов у него уходило от 5 до 6 часов в день. У них рабочий день обычно начинался к 10-00, заканчивался к 21-00, к 22-00 – т.е. по 12 часов. Это просто утвержденный рабочий день. Ведь что относится к тому же Оперативному управлению? Не только планирование, но и отслеживание текущей обстановки. очень много Оперативное управление занималось нарушениями государственной границы. Как ни странно, они давали заключение по всяким международным договорам, по международной обстановке, отслеживание политической обстановки в сопредельных государствах (и т.д. – очень много вопросов). МТ: – Итак, план был создан, утвержден. Тогда возникает вопрос: почему про этот план (про эти документы) столько много домыслов? (46:20) СЧ: – В своей основе они опубликованы. За исключением (может быть) "Соображений начальника Генштаба по изолированным войнам на изолированных театрах". Из них только опубликован с Финляндией. А (с войнами) с Японией, с Румынией и по южному направлению они не опубликованы до сих пор. (Еще) не опубликованы картографические материалы и не опубликованы боевые составы. МТ: – Надеюсь, в последующих Ваших сборниках найдет отражение? СЧ: – Да. Это будет опубликовано. МТ: – Меня гложет все же вопрос про соображения историков (-любителей). Ведь они же свои соображения основывали на чьих-то воспоминаниях. Кто-то о чем-то говорил, писал. Строили конспирологические теории. В частности, после публикации планов прикрытия. Где они лежат? Что это такое? Почему нет понимания у людей? Где лежали эти страшные планы? СЧ: – Где они лежали, там они и лежат до сих пор. МТ: – В генеральном штабе? СЧ: – Да. В архиве Генштаба. Дело в том, что рассекречивание – это проблема является актуальной на сегодняшний день. Рассекречивание документов планирования в основной своей массе прошло только в 2013-2014 годах. Включая документы планирования 20-х – начал 30-х годов. МТ: – Грубо говоря, до этого момента никто к ним доступа не имел? СЧ: – К отдельным документам имелись. В комплексе – нет. МТ: – Т.е. до 2013 г. начать эту работу было невозможно? СЧ: – Попытки такие были. Я назвал некоторые примеры. Тот же фонд "Демократия" опубликовал основные документы. К сожалению они опубликовали в сокращенном виде, что повлекло за собой массу конспирологических версий. Почему они так сделали – остается на их совести. МТ: – Т.е. архивная революция в действии? СЧ: – Хотелось бы лучшего. Но имеем то, что имеем. МТ: – Еще такой вопрос: все таки с Вашей точки зрения Вам удалось полностью восстановить документы планирования с 20-го по 1941 г. или остались небольшие прорехи, непонятные моменты? (49:19) СЧ: – Если оценивать в процентах, то я бы оценил как 95% - 99%. К сожалению остаются недоступными некоторые документы, которые могут объяснить те или иные действия. Т.е. документ есть, но объяснить почему в этом документе именно так, (сопутствующие ему) документы к сожалению до сих пор остаются на секретном хранении. МТ: – Т.е. все планы (грубо говоря) по порядочку разложены? СЧ: – Да. МТ: – И что планируется (в какой хронологической последовательности), как они разбиты? Как это Вы себе видите? СЧ: – Назовем это "авторским коллективом". Принято решение о выпуске пяти томов за период 1920 – 1941. разбивается на 5 периодов. Причины такого разбития – это переход или же переход от одной системы планирования к другой, или в одном случае привязано к смене начальника Генштаба. Например, 1-й том касается планирования с 1920 по 1924 гг. Две причины, которые послужили для выделения этого периода: первый оперативный план начал разрабатываться в 1921 г. в феврале месяце. Когда Главнокомандующим всех вооруженных сил республики были изданы директивы о разработке оперативного плана в западных округах (на Украине и в Белоруссии). Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что нельзя начинать с 1921 г., потому что еще в 1920 г. были отдельные попытки систематизации и разработки оперативного плана. Это первая причина. Вторая причина, что в 1924 г. произошла смена "разработчиков". Мало кто об этом говорит, но первые оперативные планы советской республики, затем СССР разрабатывались бывшими генштабистами царской армии. До 1924 года практически все должности оперативного управления, оперативного отдела штаба РККА занимались военспецами, старыми генштабистами. Руководство осуществлял Б.М.Шапошников. Начальником оперативного управления был (в последствии генерал-майор) Каленковский (тоже бывший генштабист) и там все должности начальников отделов, отделений и даже простых сотрудников занимались бывшими генштабистами. Дальнейшее разбитие серии сборников будет происходить: 2-й том: с конца 1924 по 1928 г. Это результат решения о рассекречивании военных документов. МТ: – Последний вопрос: когда ждать? СЧ: – Это сложный вопрос. Если все пойдет нормально, то летом 2018 г. в свет должен выйти первый том. МТ: – Это прекрасная новость. Я думаю, что на этой оптимистической ноте мы будем заканчивать нашу беседу. Спасибо. (55:50) (29/04/2018) [ На главную ] |
