|
|
|
"Реквием линкору" -
Николай ЧЕРКАШИН
Содержание Судеб морских таинственная связь
(роман) .... 5 Цитаты из повести "Реквием линкору", стр. 427 – 443
Глава шестая ЧТО ВЗОРВАЛОСЬ? Этот вопрос возник в первые же секунды беды, и вот уже треть века он будоражит умы тысяч людей: "Что взорвалось?" Однозначного ответа на него нет до сих пор. Правительственная комиссия лишь выбрала наиболее вероятную, на взгляд ее экспертов, версию – невытраленную немецкую мину, не исключив при этом возможность диверсии. Итак, причина взрыва – мина?.. "Прибор срочности (по сути дела, это будильник с пускателем от гидростата) имел недостаток,– сообщает инженер-подполковник Гавемон. – Окончательное приготовление его делается на корабле непосредственно перед постановкой мины. Флотских минеров у немцев к апрелю 44-го почти не было, их гарнизон в Севастополе понес большие потери, поэтому мины просто спихивали за борт, не приготовив их к действию". Именно об этом говорил мне и инженер-контр-адмирал Н. П. Чикер: все ящичные мины, извлеченные со дна Северной бухты после гибели "Новороссийска", оказались без взрывателей, то есть не снаряженными к боевому действию. – Так-то оно так,--- утверждали эксперты комиссии,– но как раз это обстоятельство и увеличивает вероятность гибели "Новороссийска" от мины. И вот почему. Пробить линкор, пронзить, прожечь все его броневые и неброневые палубы мог только заряд кумулятивного действия... Что такое кумулятивный эффект, объясняет Военный энциклопедический словарь: "Концентрация действия взрыва в определенном направлении. Достигается путем создания у заряда ВВ кумулятивной выемки (сферической, конической и др.), обращенной в сторону поражаемого объекта". Такой выемкой послужил пустой "аппаратный котелок" в тротиловой массе для размещения в нем взрывателя, приборов кратности, срочности и всего прочего, что делает мину не просто ящиком со взрывчаткой, а боевым механизмом. Разумеется, взрыв такого заряда с импровизированной кумулятивной выемкой от "аппаратного котелка" мог произойти только в том случае, если разоруженная мина была в паре со снаряженной. Попадались ли такие "связки" в Северной бухте?. – Да, попадались, - говорит бывший мичман, старейший севастопольский водолаз Владимир Дмитриевич Корпус.– Впервые я натолкнулся на такую банку в Северной бухте, против Инкермана. Опустился на грунт, застрелил ящичную мину, стал обходить ее по радиусу; вдруг задел галошей обо что-то твердое. Пригляделся – из ила другая торчит, краешком едва выступает... Значит, спаренные мины – не просто предположение. "По заданию комиссии,– заканчивает свое письмо А. Тусменко, – была проведена серия экспериментов: поочередно взрывали все известные мины, состоявшие на вооружении немецкого флота. Но ни одна из них не смогла произвести и половинного разрушения того, что было на "Новороссийске". Взрыв нескольких мин носил совсем иной характер - объемный, а не направленный". Ударная струя раскаленных газов пробила борт и вышла вертикально вверх, проделав в корпусе линкора русло в виде латинской буквы "L". Кумулятивный выброс идет только в одном направлении. /429/ Если бы мина была обращена своей выемкой к борту, то форс ее взрыва прошил бы линкор от борта к борту, но ведь огненный смерч главную свою разрушительную работу проделал по пути вверх. Почему? Запомним все же эту букву – "L". "Минная версия" проста и удобна – она снимает ответственность за взрыв с начальников различных ведомств,– и, видимо, потому все-таки именно ей и отдали предпочтение в заключительном акте комиссии. И все же она неубедительна. Случайно застопорился долгосрочный часовой механизм мины, причем именно у той, которая случайно была снаряжена всеми необходимыми приборами. Случайно эта мина оказалась в соседстве с другой, у которой была кумулятивная выемка. Случайно ее задел якорем линкор и случайно подтянул ее к себе под борт – к одному из самых уязвимых мест – в район артпогребов с самыми мощными зарядами и снарядами. Случайно часовой механизм, проснувшийся после 11-летней спячки, сработал в самый безмятежный для экипажа заполуночный час... Не слишком ли длинна эта цепь случайностей? Сказав в своем очерке в "Правде" лишь об одной версии – о случайно задетой донной мине, я невольно вызвал поток писем, яро и доказательно оспаривавших это объяснение и выдвигавших другое – диверсия. Среди авторов писем были весьма авторитетные офицеры-моряки и адмиралы. Многочисленных сторонников этой второй версии неожиданно поддержала "Красная звезда", опубликовав на своих страницах отрывок из записей по поводу "Новороссийска" покойного военно-морского министра Адмирала флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова: "...До сих пор для меня остается загадкой, как могла остаться и отработать старая немецкая мина, взорваться обязательно ночью, и взорваться в таком самом уязвимом месте для корабля. Уж слишком это все невероятно..." "За короля, за честь знамени!" Вскоре после того, как "Слава Севастополя" опубликовала документальную повесть "К стопам Скорбящего Матроса", в зале севастопольского отделения общества "Знание" состоялась читательская конференция, которая, по сути дела, вылилась в первый легальный митинг памяти жертв "Новороссийска". В огромном переполненном зале сидели и стояли сотни севастопольцев – седые отставники и безусые курсанты, вдовы и дети погибших, жители города и его окрестностей... Все они внимали выступавшим – участникам и очевидцам трагедии. К концу знойного июньского дня разразилась гроза, по окнам потекли струи дождя, и кто-то громко заметил: "Ну вот... Это город заплакал". Стол на просцениуме был завален цветами и записками. Одну из них, неподписанную, я отложил себе в блокнот. /430./ "Н. А.! Известен ли Вам такой факт? Утром 29.10.55 г. крейсер "Молотов" выходил в море. Сигнальщик старшина 2-й статьи Панкратов и командир крейсера увидели перископ подводной лодки. Об этом рапортом было доложено Пархоменко. О чем говорил командир крейсера с Пархоменко, не ведаю, но только после этого разговора наш командир отказался от своих слов и сказал, что это была, наверное, швабра". После конференции ко мне подошел пожилой человек. – Капитан второго ранга запаса Ганин. Бывший сотрудник особого отдела. У меня есть для вас интересная информация. Он назвал свой адрес, и на другой день я приехал к нему. – Знаете что,– сказал Дмитрий Павлович,– я бы мог рассказать всю эту историю сам, но вам, наверное, интереснее услышать ее из первых уст. В нашем доме живет бывший боцман торпедного катера мичман Селиверстов. Давайте заглянем к нему. Петр Васильевич Селиверстов – серебристые волосы, золотые зубы, владимирский говорок – хозяином оказался радушным, но скупым на слова. Все же историю, ради которой мы пришли, он поведал. – В шестьдесят четвертом году я обучал в Алжире тамошних катерников. В этом же порту так же, как мы, инструкторами, работали и итальянцы. Они готовили водолазов, точнее, боевых пловцов. Однажды мой стажер, алжирский офицер, кивнул на одного итальянского инструктора и сказал: "Вон тот взорвал ваш линкор". Я удивился, откуда это известно. Стажер пояснил: "Хвастался среди наших офицеров, что, мол, отомстили за честь итальянского флота". Меня, конечно, это взбесило – работать с таким гадом бок о бок. Но что поделаешь – мы оба иностранцы, я инструктор, он инструктор, у каждого свое начальство. Доложил я куда следует. Говорят, до Хрущева довели. На том и кончилось. А что сделаешь? Фактов-то прямых нет... Фактов прямых нет. Тем же вечером, разбирая в гостиничном номере читательские отклики, я извлек из груды конвертов письмо от контр-адмирала запаса Григория Петровича Бондаря: "В 1955 году я командовал эскадренным миноносцем "Безотказный", который, как и линкор "Новороссийск", входил в состав эскадры. 28 октября наш эсминец возвратился с моря через два часа после линкора, который уже стоял на бочке N: 3 у госпиталя. С разрешения оперативного дежурного эскадры "Безотказный" прошел в глубь бухты и стал под заправку топливом. Было около 21.30. Мне обязательно нужно было проведать больную жену, которую я не видел более десяти суток, и с разрешения старшего я сошел на берег, заказав катер к Минной стенке к 24.00. Когда я возвратился на Минную пристань, катера не было. Вместо него около часу ночи за мной пришел корабельный барказ. Ока- /481/ залось, что на полпути катер вышел из строя, и потребовалось время, чтобы вернуться и спустить барказ. Мы уже отошли от причала на 2–3 кабельтова, когда дежурный по соединению эсминцев, офицер Двоешерстов, попросил меня вернуться, чтобы принять и доставить по пути донесение о запасах кораблей оперативному дежурному эскадры. ОД находился на крейсере "Дзержинский". Мы прошли вдоль южного берега бухты мимо линкора и уже миновали его корму, когда заметили, что погас флагманский огонь на крейсере и зажегся на "Новороссийске". Развернувшись, мы подошли к трапу линкора и узнали, что ОД перешел на него. Отдав донесение вахтенному офицеру на юте, мы снова развернулись и продолжили путь па свой корабль. Добирались до эсминца еще минут 12–15 и ничего подозрительного не наблюдали. Когда подошли к кораблю, вахтенный офицер доложил, что получен сигнал: "Все плавсредства к борту "Новороссийска". Это не удивило меня, я предположил обычную тренировку. Только после возвращения барказа, около 05.00, мы узнали о гибели "Новороссийска". Следовательно, взрыв произошел за время следования барказа от линкора к эсминцу, учитывая, что ОД эскадры успел дать сигнал о вызове плавсредств. Если бы этот взрыв произошел под килем корабля, на глубине, в иле, наш барказ это бы почувствовал: гидравлический удар гораздо сильнее воздушного. Но все дело в том, что взрыв произошел не под днищем, а в носовой части корабля, по левому борту, на 1,5–2,0 метра ниже ватерлинии. Это сходится с рассказами очевидцев – участников спасательных работ: рваная пробоина длиной 12–18 метров вдоль борта. Этим же можно объяснить тот факт, что мы на барказе не слышали ни взрыва, ни удара воды по корпусу барказа – все заслонил от нас огромный бронированный линкор. И потому даже в кормовых кубриках корабля удар казался глухим и далеким. В то же время, по рассказам очевидцев, во многих зданиях госпиталя вылетели стекла окон и взрыв был слышен далеко в городе. О том, что взрыв произошел не в толще ила на дне, а следовательно, не под килем корабля, свидетельствует небольшое количество ила в воде, и только в районе взрыва. На следующее утро вода бухты в районе стоянки была достаточно чистой, чего не было бы, если мины взорвались глубоко в слое ила. Кроме того, вода в первую очередь распространялась по верхним этажам линкора, создав у днища воздушную подушку, что привело к опрокидыванию линкора. Из всего, что мы тогда узнали о причинах гибели линкора, у большинства офицеров сложилось твердое мнение, что это диверсия и тот, кто закладывал взрывчатку под корабль, выбрал одно из самых уязвимых мест – около погребов. Вариант диверсии до некоторой степени косвенно подтверждался и теми организационными мерами, которые предприняло командование флота после катастрофы. Был снят с должности и отдан под /432/ суд начальник береговой шумопсленгаторной станции за то, что поставил объект на профилактический ремонт вне графика. Снят с должности и снижен в воинском звании командир соединения кораблей охраны водною района, так как боновые ворота в эту ночь были оставлены открытыми. Для охраны кораблей 1 и 2 рангов были сразу же введены вооруженные вахтенные посты на бакс, на юте и по бортам. Проводились и другие оргмероприятия. Все это еще больше укрепило мнение офицеров, что взрыв – работа итальянских боевых пловцов. Сразу же поползли слухи, что в итальянских газетах за несколько месяцев до этих событий была поднята оголтелая шумиха: до каких пор их славный линкор "Джулио Чезаре" будет плавать под советским флагом? Пора, мол, что-то предпринять. А за месяц-полтора шумиха внезапно прекратилась. Конечно, все это слухи, но они были. Версия о боевых пловцах князя Боргезе особенно укрепилась после выхода его книги "Десятая флотилия МАС" (М., 1957), где описаны подобные операции в бухтах Альхесирас и Суда, потопление английских линкоров "Вэлиент" и "Куин Элизабет" в Александрии в декабре 1941 года, налет на рейд Мальты и другие. Истинных же причин гибели "Новороссийска" до нас, командиров, официально никто не доводил. Утверждение со ссылкой на "бывалых
моряков", что это могла быть "связка ящичных
мин", выставленная фашистскими минерами и
ушедшая глубоко в донный ил, мне представляется
крайне неубедительным. Откроем книгу, которую помянул в письме контр-адмирал Бондарь и которая вышла у нас спустя два года после гибели "Новороссийска". Написал ее бывший офицер итальянского военно-морского флота князь Валерио Боргезе, возглавлявший в годы войны специальную диверсионную флотилию. В нее входили водители человекоуправляемых торпед, быстроходные катера, начиненные взрывчаткой, сверхмалые подводные лодки, боевые пловцы – подводные диверсанты. Весь этот дьявольский арсенал был успешно опробован в подводных операциях против англичан в Александрии и Гибралтаре. "По условиям мирного договора 1947 года,– констатирует издательское предисловие к книге,– штурмовые средства итальянского флота подлежали уничтожению, а личный состав – демобилизации. Однако при прямой поддержке агрессивных стран, и прежде всего США, Италия под разными предлогами сохранила часть штурмовых средств и специалистов. После включения страны в агрессивный Североатлантический блок командование итальянского флота открыто приступило к подготовке новых кадров, строительству новых и модернизации старых типов подводных и надводных штурмовых средств"". Теперь, не откладывая далеко мемуары Боргезе, заглянем в советский журнал "Зарубежное военное обозрение" N: 11 за 1980 год. /434/ Статья "Сверхмалые подводные лодки": "В послевоенные годы интерес к созданию сверхмалых лодок значительно снизился... Однако с с е р е д и н ы 50-х г о д о в (разрядка моя.– Н.Ч.) строительство сверхмалых подводных лодок возобновилось. В Италии фирма "Космос" (г. Ливорно) спроектировала и построила лодки типов SХ-404 и SХ-506. В зарубежной печати сообщалось, что с 1 9 5 5 г о д а фирма построила и продала другим странам более 60 таких лодок". Невольно напрашивается мысль: уж не после ли подрыва "Новороссийска" интерес к сверхмалым подлодкам так резко обострился в середине 50-х годов?! Ведь именно с 1955 рокового года фирма "Космос" стала получать отовсюду заказы на столь успешно показавшие себя в реальном деле SХ-ы! Гибель "Новороссийска" могла послужить отличной рекламой нового диверсионного средства. Что же оно представляло собой? Журнал рассказывает об этом подробно: "Сверхмалая подводная лодка SХ-506 относится к однокорпусному архитектурному типу. В носовой оконечности ее корпуса размешена цистерна главного балласта, а четыре дифферентные цистерны расположены в надстройке, которая покрывает большую часть прочного корпуса. В надстройке находятся также заваливающаяся воздухозаборная шахта и выхлопной трубопровод РДП. Наружная обшивка выполнена из стеклопластика. Прочный корпус цилиндрической формы разделен поперечными переборками на три отсека. В центральном отсеке находятся приборы и средства управления лодкой, а также жилое помещение, оборудованное восемью складными койками и рассчитанное на 13 человек личного состава (пять членов экипажа и восемь боевых пловцов). Пловцы выходят через шлюзовую камеру с донным люком, которая расположена в носовом отсеке. Энергетическая установка размещена в кормовом отсеке. На лодке могут быть установлены гидроакустическая станция, батитермограф и аппаратура звукоподводной связи. Одновальная энергетическая установка включает дизель мощностью .300 л. с. и гребной электродвигатель. Первый используется при движении в надводном положении и под РДП, а второй – под водой. Подводная лодка имеет сменное штатное вооружение. В него входят акваботы – транспортировщики боевых пловцов – двух типов, которые крепятся на внешней подвеске по одному с каждого борта, большие и малые мины и торпеды. Транспортировщики (длина около 7 м, ширина 0,8 м, вес 2 т) имеют дальность плавания 50 миль при скорости хода 3,5 узла, полезную нагрузку 270 кг и 50 кг, снабжены взрывателями с часовым механизмом. Торпедные аппараты заряжаются американскими малогабаритными торпедами Мк37. Подводная лодка имеет следующие варианты вооружения: два транспортировщика, каждый из которых песет большую мину, и восемь малых мин, размещенных в надстройке; шесть больших мин (вместо транспортировщиков) и восемь малых, которые доставляются к месту постановки боевыми пловцами; две торпеды, при- /435/ нимаемые вместо транспортировщиков или больших мин, и восемь малых мин в надстройке. Кроме того, место крепления транспортировщиков может быть использовано для размещения прочных водонепроницаемых контейнеров, загруженных боеприпасами и снаряжением для боевых пловцов. Эти контейнеры отбуксировываются в район действия с помощью надувной шлюпки". Вернемся же к книге Боргезе, к тем ее страницам, где "черный князь" характеризует дух своих людей. "Какая же внутренняя сила воодушевляла их и поддерживала? Что же делало этих людей так непохожими на многих других, отрешенными от личных материальных интересов? У них не было стремления к честолюбию; они не принимали даже искреннего признания их заслуг и избегали почестей и похвал. Богатство их не прельщало; они не получали никакой премии за свои подвиги. Они не получали и повышения в звании и должности, чего легче добиться сидя в министерстве. Не тщеславие руководило ими в стремлении быть участниками исключительных подвигов, поскольку на пути к цели их ждала смерть, а какая польза от того, что тебя отметят после смерти? Одно только вдохновляло их – верность долгу!.. Это безграничное самопожертвование является результатом инстинктивного и глубокого чувства – любви к родине". Девизом боевых пловцов Боргезе были слова: "За короля, за честь знамени!" Раздел итальянского флота и передача Советскому Союзу, бывшему противнику, такого крупного корабля, как линкор "Джулио Чезаре", нанесли чувствительный удар по национальным амбициям фашиствующих патриотов. "Ни один итальянский корабль не будет служить под флагом большевиков!" – заявил репортерам Боргезе. Меньше всего этого человека можно обвинить в пустом фразерстве. Угроза была брошена мастером подводных диверсий высшего класса, у которого не гнушались поучиться и кичливые моряки гитлеровского флота. Заметим еще и такой факт. "Водители управляемых торпед, – пишет в своей книге Боргезе, – два раза в неделю прибывали в Специю, где с барказа или с подводной лодки спускались в море и проводили в ночное время учение, включающее: подход к гавани; преодоление сетевых заграждений; скрытое плавание внутри гавани; сближение с целью; подход к подводной части судна; присоединение зарядного отделения торпеды и отход... Объектами для нападения были отдельные корабли, временно находившиеся в гавани. Вспоминаю, в частности, случай с линейным кораблем "Чезаре" (будущим "Новороссийском" – Н.Ч.). Водителям торпед удалось присоединить зарядные отделения незаметно для находившихся на борту корабля людей, хотя предварительно командование и вахтенные были предупреждены и поэтому элемент внезапности отсутствовал. Только когда на "Чезаре" после нескольких часов внимательного изу- /436/ чения поверхности моря скептически заключили: "Они не смогут этого сделать", вблизи борта показались шесть черных голов, и водители, сделав жест рукой, означающий "Все готово", исчезли в ночной темноте". К этому надо добавить, что итальянские боевые пловцы знали в деталях не только подводную часть линкора "Новороссийска", но и севастопольские бухты, так как в 1942–1943 годах в Севастополе орудовало одно из подразделений флотилии Боргезе, оснащенное скоростными катерами и "карманными" подводными лодками типа СВ. "В начале пятидесятых годов,– пишет из Минска читатель "Правды" В. П. Филиппенко,– среди отдыхающих в крымских международных санаториях ("Коммунар" и "Красное знамя" в Мисхоре) бывало немало итальянских граждан. И отличались они от других гостей не только молодостью и здоровьем, но и повышенным интересом к подводному плаванию. Мы, крымские мальчишки (я жил и учился тогда в Алупке), с завистью смотрели на их подводное снаряжение. У них мы впервые увидели маски, ласты, акваланги и т. д. Под видом интереса к подводной фауне и флоре Крыма они свободно разъезжали по всему Крымскому побережью". Таким образом, к покушению на линкор люди Боргезе были готовы и морально, и технически. К нашей великой беде, их задача упрощалась еще и преступным небрежением, с которым неслась охрана подступов к Севастополю с моря. Контр-адмирал Бондарь привел некоторые факты, которые подтверждают в своих письмах и другие моряки. "Корабль дозора (большой охотник), – пишет из Ленинграда офицер запаса М. В. Богдане", – несший охрану входа в главную базу, 29 октября был отозван со своей позиции в район Лукула и Бельбека для обеспечения полетов ночной авиации". Как удалось уточнить, большой охотник с гидролокатором на борту вернулся в свой район лишь в 0 часов 17 минут 29 октября, то есть за час с небольшим до взрыва. Практически вход в севастопольскую гавань не охранялся почти весь день. Дозорный корабль покинул свою позицию рано утром – в 5 часов 50 минут. Как бы в оправдание прислал письмо бывший замполит того злосчастного большого охотника капитан-лейтенант в отставке В. Юдин. "Незадолго до происшествия наш корабль вышел на боевое дежурство в точку... что находится на выходе из бухты. В те времена мы несли дежурство по десять суток с задачей перекрывать фарватеры и подходы к главной базе средствами акустики и визуального наблюдения. Там дежурят и сейчас... 28 октября рано утром мы получили от оперативного дежурного по флоту неожиданный приказ: выйти и район Качи на обеспечение полетов авиации. Полеты кончились в 16.00, но приказа вернуться в точку дежурства все не было и не было, несмотря на наши запросы. И только глубоким вечером мы получили приказ о возвращении. /437/ Далеко за полночь мы пришли в свою точку. Не успели отдать якорь, как с Константиновского рейдового поста нам передали светосемафором, а потом по радио: "Идти к "Новороссийску" спасать людей". Рванули в бухту. В бухте стояли крейсера и мощными кормовыми прожекторами освещали место трагедии. Линкор плавал вверх килем. В носовой части перед броневым поясом зияла огромная пробоина. В воде уже никого не было... Спустя некоторое время в главную бухту ворвался весь наш охранный дивизион. "Охотники" ринулись в Южную и Северную бухты на поиск подводных лодок". Еще одно письмо, из Севастополя. От ответственного секретаря Военно-научного общества при Доме офицеров флота капитана 2 ранга в отставке С. Соловьева. "К моменту тех трагических событий я служил в Севастополе в должности командира маневренной гидрографической партии и 29 октября 1955 года по тревоге был направлен к месту катастрофы на ГПБ (гидрографический промерный бот). Это было уже утром, около 8 часов, когда линкор плавал вверх килем. .... /438/... Исполнявший обязанности командира линкора капитан 2 ранга Григорий Аркадьевич Хуршудов после трагедии был назначен командиром дивизиона гидрографических судов, и мне приходилось с ним часто общаться. .... Перед самым опрокидыванием Григорий Аркадьевич получил приказание сопровождать представителя особого отдела и капитана 1 ранга Иванова к местам борьбы за живучесть. Первым спускался особист, за ним Иванов, и замыкал группу Хуршудов. Когда они спустились на 5–7 ступенек трапа, то почувствовали, что корабль валится. "Я повернул обратно,– рассказывал Хуршудов,– и, выскочив на палубу, побежал к поднимающемуся борту. Когда бежать стало невозможно, я уцепился за леер и держался до тех пор, пока не повис уже над водой. Попав в воду, запомнил кратчайшее направление. Попытался вынырнуть, но стукнулся головой о палубу, поплыл дальше, понимая, что если снова будет палуба, то это конец... Вынырнул, глотнул воздуха, и голова пошла кругом. На счастье, рядом оказался какой-то главный старшина, который поддержал меня, сунул в руки плавающий обрешетник и сказал: "Держитесь, товарищ старпом". Так я спасся с помощью главстаршины..." Говоря о причине взрыва, Григорий Аркадьевич однозначно считал, что это диверсия: "...они ошиблись на 10 метров, иначе бы попали в погреб главного калибра, и тогда взрыв был бы подобен взрыву малой атомной бомбы". С мнением Хуршудона о диверсии я полностью согласен и не согласен с версией связки ящичных мин, которые якобы ушли в грунт, При последующем боевом тралении путем подрыва шнуровых зарядов не сработала ни одна мина. Водолазы находили ящичные мины, но они не были окончательно снаряжены и взорваться могли только в результате детонации. Крымская сейсмическая станция
зафиксировала смещение почвы в два раза большее,
чем дала его ящичная мина, взорванная
экспериментально на Бельбекском рейде. Говоря о
диверсии, надо иметь в виду, что диверсанты
Боргезе базировались в свое время на
Севастополь, /439/ боновые ворота со Дня ВМФ были
круглосуточно открыты, а стоявший в дозоре
"охотник", по-видимому, имел неисправную
гидроакустическую станцию. Об этом среди
флотских офицеров ходили разговоры, мол,
командир "охотника" срочно переписывал
вахтенный журнал, где это было зафиксировано.
Подводные диверсанты могли свободно не только
зайти, но и выйти. Ведь корабельно-поисковая
ударная группировка вышла на поиск подводной
лодки через 8 часов после взрыва! А авиация
вылетела с этой же целью через 12 часов! Где уж тут
найти иголку в стогу сена! Любая гипотеза при отсутствии прямых доказательств строится на косвенных фактах, порой даже на отзвуках фактов... "Мой муж, бывший военный моряк,– пишет участница Великой Отечественной войны, вдова офицера-подводника Любовь Михайловна Топилина из Севастополя, – в свое время изучал загадочную причину взрыва "Новороссийска". В конце 60-х годов нас навестил товарищ мужа, тоже бывший военный моряк, работавший в Министерстве рыбного хозяйства СССР. В те годы наш океанический рыболовный флот еще только создавался, и наш знакомый часто ездил по служебным делам за границу. Однажды он побывал в Милане и посетил тамошний городской музей. На одном из стендов он увидел портреты двух итальянцев, награжденных высшей наградой страны. Из подписи явствовало, что награждены они за подрыв линкора итальянского военно-морского флота, доставшегося нам в качестве трофея. /440/ Кстати, именно в Милане были выпущены в свет мемуары Боргезе". К "отзвукам фактов" я отношу и свое собственное наблюдение, о котором подробно рассказал в повести "По следам "Святого Георгия". В 1977 году с отрядом советских военных кораблей мне довелось побывать в Ливорно. В том самом Ливорно, где строились сверхмалые подводные лодки SХ-506, где размещался центр подводных исследований ВМС, где расположена военно-морская академия, из стен которой вышел и Блогезе... Кстати, именно здесь, в академии, на приеме в честь советских моряков, мне удалось впервые увидеть портрет "черного князя". Я представлял его себе худым, крючконосым, эдаким Мефистофелем подводного царства. На самом деле с фотографии, сделанной и годы второй мировой войны, на меня смотрел красивый морской офицер – пухлые губы, выразительные глаза. Если не знать, что стоит за плечами этого бравого тененто ди корнетте (капитан 3 ранга), то лицо его может показаться не лишенным обаяния. И только взгляд – напряженный, настороженный – выдавал в нем рыцаря плаща и кинжала, где "плащом" была морская гладь, а "кинжалом" – человекоуправляемая торпеда. Но самое интересное открылось мне в зале гардемаринской столовой. Взглянув на две большие картины, висевшие по соседству – у входа (других в зале не было), я уже не смог от них отойти. На одном полотне был изображен линкор-красавец "Джулио Чезаре", ведущий огонь на полном ходу. Вторая же картина, вывешенная рядом, как бы давала понять, каким образом было смыто черное пятно с флага итальянских ВМС. В темно-зеленых фосфоресцирующих красках ночной глубины восседали верхом на торпеде два боевых пловца в дыхательных масках. Волосы их развеваются в воде, и кажется, будто они встали дыбом от ужаса... Оба диверсанта уже под днищем корабля. Один из них держится за бортовой киль, другой крепит зажим для мины... Никакой подписи у картины не было. Скорее всего, она изображала боевой эпизод в Александрийской гавани. Но почему в паре с ней оказался парадный портрет "Чезаре"-"Новороссийска", а не какого-либо другого, более знаменитого линкора итальянского флота? "...Корабль вздрогнул от двойного взрыва" "Возможно, это было эхо, но я слышал два взрыва, второй, правда, потише. Но взрывов было два", – пишет мичман запаса В. С. Спорынин из Запорожья. "В час 30 раздался странный звук сильного сдвоенного гидравлического удара..." – сообщает в своем письме Севастополем капитан 2 ранга инженер запаса Н. Г. Филиппович. Бывший старшина 1-й статьи Дмитрий Александров, живущий4 ныне в Красноармейском районе Чувашской АССР, в ночь на 29 октяб- /441/ ря 1955 года стоял начальником караула па крейсере "Михаил Кутузов". "Вдруг наш корабль задрожал от двойного взрыва, именно от двойного взрыва", – подчеркивает Александров. О сдвоенном взрыве говорит и бывший дублер главного боцмана "Новороссийска" мичман Константин Иванович Петров, о нем же пишут и другие моряки, как "новороссийцы", так и с кораблей, стоявших неподалеку от линкора. Да и на ленте сейсмограммы легко просматриваются отметки двойного сотрясения почвы. В чем же дело? Может, именно в этой "двойственности" и таится разгадка причины взрыва? "Связка мин, ушедшая в грунт, не смогла бы пробить линкор от киля и до "лунного неба". Скорее всего, взрывное устройство было вмонтировано внутри корабля, где-нибудь в трюмах". Это предположение бывшего старшины 2-й статьи А. П. Андреева, некогда черноморца, а ныне ленинградца, показалось мне сначала абсурдным. Как, линкор "Новороссийск" шесть лет носил в себе свою смерть?! Но когда инженер-полковник в отставке Э. Е. Лейбович не только высказал такое же предположение, но и начертил на схеме линкора, где, по его мнению, мог находиться подобный заряд, я стал прорабатывать и эту на первый взгляд маловероятную версию. Элизарий Ефимович Лейбович – профессиональный и авторитетнейший инженер-кораблестроитель. Он был главным инженером экспедиции особого назначения, поднимавшей линкор, правой рукой патриарха ЭПРОНа контр-адмирала Николая Петровича Чикера. – Линкор был построен с носом таранного типа. При модернизации в 1933–1937 годах итальянцы надстроили нос на 10 метров, снабдив его двоякообтекаемым булем для уменьшения гидродинамического сопротивления и повышения тем самым скорости хода. В месте сопряжения старого и нового носа был некий демпфирующий объем [д е м и ф и р о в а и и с-–гашение нежелательных колебании и механических. электрических и прочих системах] в виде наглухо заваренной цистерны, в которой-то и могло быть размещено взрывное устройство с учетом, во-первых, конструктивной уязвимости, во-вторых, близости к артпогребам главного калибра и, в-третьих, труднодоступности для осмотра. "Что, если и в самом деле было так?" – думал я не раз, разглядывая схему, набросанную Лейбовичем. Линкор могли заминировать с тем расчетом, чтобы по приходе в Севастополь с частью итальянской команды на борту пустить взрывное устройство, выставив на нем, по возможности, самый отдаленный срок взрыва: месяц, полгола, год. Но, вопреки первоначальным условиям, всех без исключения итальянских моряков сняли с корабля еще и Волоне. в Албании. /442/ Так что вместе с ними сошел и тот, кто должен был взвести долгосрочный часовой механизм и Севастополе. Вот и ходил "Новороссийск" с "пулей под сердцем" все шесть лет, пока в Ливорно не построили диверсионную подводную лодку SХ-506. Наверное, слишком велик был соблазн привести в действие уже заложенную в недра корабля мощную мину. Путь для этого был один – инициирующий взрыв у борта, точнее, у 42-го шпангоута. Небольшую (всего 23 метра в длину), с характерным для надводных судов острым носом субмарину легко было замаскировать под сейнер или наливную баржу-самоходку. А дальше могло быть так. На буксире ли, своим ли ходом некий "сейнер" под подставным флагом проходит Дарданеллы, Босфор, а в открытом море, сбросив ложные надстройки, погружается и берет курс на Севастополь. В течение педели (сколько позволяла автономность с учетом обратного возвращения к Босфору) SХ-506 могла вести наблюдение за выходом из Северной бухты. И, наконец, когда в перископ ли, по показаниям ли гидроакустических приборов было замечено возвращение "Новороссийска" в базу, подводный диверсантоносец лег на грунт, выпустил из шлюзовой камеры четверку боевых пловцов. Те сняли с внешних подвесок семиметровые пластиковые "сигары", заняли места под прозрачными обтекателями двухместных кабин и бесшумно двинулись к никем не охраняемым, распахнутым сетевым воротам гавани. Мачты и трубы "Новороссийска" (силуэт его читался безошибочно) маячили на фоне лунного неба. Вряд ли водителям подводных транспортеров пришлось долго маневрировать: прямой путь от ворот до линкоровских якорных бочек не мог занять много времени. Глубины у борта линкора идеальные для легководолазов - 18 метров. Все остальное было делом давно и хорошо отработанной техники... Двойной взрыв - доставленного и заложенного ранее – зарядов сотряс корпус линкора глухой ночью, когда SХ-506, приняв на борт подводных диверсантов, держала курс к Босфору... Взаимодействием этих двух зарядов можно объяснить и L-образную рану в теле "Новороссийска". Так ли все было или иначе – печальной сути произошедшего это, увы не меняет. Важно другое: расставить обе версии – "минную" и "итальянскую" – в том порядке, который диктует степень вероятности этих событий. Истина не определяется голосованием, но я согласен с теми многими моряками и специалистами, которые поделились со мной своими аргументами и выводами и которые считают, что окончательное заключение о причине взрыва линкора должно звучать так: "Корабль погиб, скорее всего, в
результате диверсии, хотя и не исключена
возможность подрыва на связке старых немецких
мин". .... /443/ 1988 г. 17/08/2008 |
