|
|
|
МЕМУАРЫ РАЗВЕДЧИКА РУ ГШ 1941
ГОДА
(Интересные фрагменты, в квадратных скобках - примечания zhistory)
[N: 8, 2004] [стр. 23]
ПОДВЫСОКОЕ В Умани мы продержались всего неделю. Под давлением немцев 2-го августа [1941] отошли в район Подвысокое. Вернее будет сказать - немцы прижали нас к реке Синюха, восточнее и юго-восточнее Умани. Сюда же немцы совершенно неожиданно для нас отбросили с юга 12-ю армию генерала П. Г. Понеделина. В этот же котел пробились остатки некоторых других частей с юга и запада. Всю эту массу разрозненных войск примерно 45 - 50 тыс. человек немцы окружили в районе Подвысокое - Покотилово - Копенковатое - Новоархангельск - Тальное. Бои в полном окружении мы вели с начала августа. Штаб Шестой армии размещался в Подвысокое, штаб Двенадцатой - в Покотилово. Свою последнюю разведывательную сводку я выпустил 3-го августа. В ней устанавливалось, что против нас действуют 17-я и 11-я немецкие армии и танковая армия [группа] Клейста (3, 14 и 48-й моторизованные корпуса). Это было почти втрое больше того, что имелось в усталых остатках 6-й и 12-й армий. Первое время обе армии, оказавшиеся в одном котле, не имели даже единого командования. Только 5 августа было создано общее командование - всей группой окруженных войск стал командовать командующий 12-й армии генерал-майор П. Г. Понеделин. На основании анализа сложившейся обстановки генерал П. Г. Понеделин решил прорываться на восток. Разведотделам обеих армий было приказано уточнить группировку немецких войск по обводу окружения и выявить наиболее слабые места в обороне противника. Результаты разведки были неутешительные: везде было слишком большое превосходство противника. Все же в результате уточнения и перепроверки данных мы заявили, что наиболее слабое место у немцев было в .... [Далее Новобранец пишет, что если и пытаться было прорываться из окружения, то лучше всего это делать надо было на восток, но Ставка приказала им прорываться на юг, на Первомайск. Новобранец отмечает, что он обратился к генералу Музыченко с предложением двинуться все же на восток. Но тот заявил, что, во-первых, им приказано двигаться на юг, во-вторых, перегруппировываться уже поздно, а в-третьих, общее командование осуществляет не он, а генерал Понеделин].
[стр. 27] 5 августа [1941] днем мы, разведчики,
приступили к уничтожению секретных документов. Уничтожая документы, папку за папкой, я наткнулся на подшивку протоколов допросов немецких военнопленных офицеров..... [сначала он подумал оставить их немцам в назидание, но потом решил не навлекать репрессии на семьи этих пленных и папки с протоколами допросов кинул в огонь].... [стр. 31] Возвращаюсь к своему повествованию. В ворохе документов я обнаружил несколько справочников Разведуправления Генштаба. Раскрыл я один и прочитал: “Военно-географическое описание Афганистана”. Были такие же справочники по Ирану, Восточной Анатолии [Турция], Дальневосточному театру военных действий. Догадался, почему они ко мне попали: мои товарищи по Разведуправлению прислали посмотреть выполненные ими работы. Все они были задуманы и начаты мной еще зимой 1940 года. Работали над ними товарищи Савченко, Тагиев, Лукманов, Воронцов и другие. Просматривал я эти документы уже под минометным огнем. Очень не хотелось расставаться с ними, но пришлось и их бросить в огонь.
За этим занятием застала меня боевая тревога. Немцы подошли уже близко к штабу и открыли автоматный огонь. Человек 25 офицеров штаба и 60 разведчиков бросились в контратаку в штыки. Немцев было не меньше батальона - свыше трехсот человек. Но, видимо, наш вид, наше “Ура!” и штыки были так грозны, что немцы, не принимая боя, разбежались в разные стороны. Около сотни их трупов остались лежать на месте схватки. Значительные потери были и у нас. От разведроты штаба мало что осталось. Из оперативного отдела погиб полковник Андриенко, майор Скульский и шифровальщик подполковник Шишкин. Кто-то видел “убитым” и меня. О моей смерти сообщили в Разведуправление Генштаба. Моя семья получила “похоронную” и пенсию. После контратаки увидел я в штабе Евгения Долматовского. Он был ранен. Попрощались мы с ним с чувством обреченности, не думали, что выживем. Я был глубоко уверен в том, что он погиб в Подвысоком. Но вот случилось невероятное - мы с ним встретились в 1946 году в Москве у меня на квартире. Он сам меня и разыскал. Об этом он пишет в своей документальной легенде “Зеленая брама”. В штабе 6-й армии после контратаки уже никого из начальства не осталось. Командующий армии генерал И. Н. Музыченко сел в танк и уехал в неизвестном направлении. Исчезли и оба члена Военного совета Грищук и Попов. Уехал в танке начальник штаба армии комбриг Иванов и начальник оперативного отдела полковник М. А. Меандров. В общем, штаба не существовало..... [N: 3, 2005 – последний номер с воспоминаниями В.А. Новобранца] [стр. 108 – на предыдущей странице шла речь о том, что после возвращения из плена ему пришлось повторно поучиться в Академии Генштаба. По официальному объяснению – для изучения опыта Великой Отечественной войны. В плане курса был предмет "история войны". Важным учебником была изданная к тому времени специальная книга]. ....юза”, в которой много было противоречивых моментов и полная фальсификация событий. Весь учебный процесс был подчинен роли Сталина в Великой Отечественной войне, его полководческому гению. Оказалось, что все новое в тактике и стратегии - это полководческое творчество Сталина. Вся история войны изучалась как “десять сталинских ударов”. Ничего не говорилось о других полководцах и решающей роли народа в одержанной победе. Даже наш вынужденный отход и поражение в начале войны объяснялись так. Оказывается, внезапный удар немцев был закономерен и неизбежен потому, что фашистская Германия являлась агрессивной страной и всегда была готовой к нападению, а мы были мирной страной и посему не готовой к отражению этого нападения. Следовательно, все было закономерно, и вины за поражение в 1941 году за правительством не было. Мало того, политика Сталина представлялась “гениальным маневром” по примеру Кутузова в 1812 году, по заманиванию противника. По этому вопросу в Академии возникла негласная дискуссия. И преподаватель истории полковник Разин задал Сталину вопрос о причинах поражения в 1941 году. После этого последовал красноречивый ответ Сталина в печати, в котором он подводит теоретическую базу с целью снять с себя вину за поражение в 1941 году. Для этого он привлекает себе на помощь Кутузова, пытаясь представить поражение нашей армии как бы сознательным, как планомерный отход с целью завлечь более сильного противника в глубь страны для решительного его разгрома. Отсюда родилось “Сталинское учение об активной обороне”. Бедный полковник Разин не рад был, что задал этот вопрос. После этого он исчез из Академии неизвестно куда. Убедились мы в фальсификации Истории Великой Отечественной войны в особенности тогда, когда изучали начальный период войны, который вынесли на своих плечах. Выходит на кафедру этакий подтянутый стройный полковник и указкой на схемах показывает, как развивались операции на Западном и Юго-Западном фронтах. Скупо обрисовывает ход боевых действий и заключает: “Итак, немецко-фашистской армии не удалось разгромить в начале войны ни одного крупного соединения”. Сидим мы рядом с генералом Мельниковым и толкаем друг друга локтями: “Слышь, не удалось нас окружить! Как же ты в плен попал? Ты, начальник разведывательного отдела 6 и 12-й армий? Да что там 6 и 12-й армий, а вот куда исчез весь Юго-Западный фронт? 5, 21, 26, 37, 38 и 40-я армии, штаб фронта вместе с командующим, начальником штаба Фронта и Военным советом?” - спрашивает Мельников. - “А ты, - говорю, - задай этот вопрос лектору”. - “Тогда я в два счета вылечу из Академии. Давай лучше не будем испытывать судьбу”. От участников этих боев, пополнивших число военнопленных во Владимир-Волынском лагере, мы узнали, что непосредственным виновником этих поражений является сам Сталин. Он не разрешал отводить войска Юго-Западного фронта до тех пор, пока они не попали в окружение, и Харьковская и Керченская операции провалились тоже по личному указанию Сталина и под его руководством. Следовательно, нельзя было говорить обо всем этом, не подмочив сталинскую полководческую репутацию. Вот так мы изучали Историю Великой Отечественной войны - со страхом за инакомыслие. Только на 20-м съезде КПСС в 1956 году и затем на Пленуме ЦК в постановлениях от 30 июня 1956 года указали на Сталина как главного виновника поражений 1941 года, и можно было говорить правду о поражениях. ===================== Что касается событий на Халкин-Голе летом 1939-го, то В.А.Новобранец замечает, что высшими командирами там были два генерала: Г.К.Жуков как командир особого корпуса и Г.М.Штерн как командующий фронтовой группой. И оба имели прямой телефон со Сталиным. И Жуков имел возможность опровергать сообщения Штерна. Новобранец приводит и такую характеристику метода командования Жукова, что он главным источником информации считал посыльных. Потому они называли Жукова "Наполеоном" (или "Бонапартом"). Но посыльные в отличие от 19 века ездили, конечно же, не на лошадях, а на машинах. Однако, были трудности в ориентировании на местности в бесконечных монгольских степях. Потому бывало и так, что посыльные погибали. Другой важной характеристикой тех боев Новобранец считает не столько применение оперативного искусства, сколько задавливание противника численным перевесом. Японские силы он оценил в две дивизии. С советской стороны войск было в 4 раза больше. После боев в Генштабе возникла идея составить книгу для служебного пользования. В группе по ее подготовке оказался и Новобранец. Рукопись готовили долго, тщательно. Пока подготовили, начальником Генштаба стал Г.К.Жуков, который ее благополучно отправил в сейф. И она так и не была издана. (БСЭ, 3-ье издание, том 29) ШТЕРН Григорий Михайлович [24.7 (6.8).1900-28.10.1941], советский военачальник, ген.-полк. (1940), Герой Сов. Союза (29.8.1939). Чл. КПСС с 1919. Род. в м. Смела, ныне город Черкасской области Украины, в семье врача. Окончил гимназию (1918). В марте 1919 добровольно вступил в Красную Армию. С авг. 1919 по дек. 1920 на политработе в 46-й стрелковой дивизии (военный комиссар полка, бригады, работник политотдела дивизии) на Южном фронте. В 1921-23 военный комиссар полка, штаба 3-й стрелковой дивизии, 1-го Конного корпуса. С ноября 1923 по май 1925 на Туркестанском фронте, участвовал в борьбе с басмачеством в должностях военного комиссара кав. бригады, командира частей особого назначения Хорезмской группы войск. Окончил курсы усовершенствования высшего начсостава при Военной академии им. M. В. Фрунзе (1926) и восточный факультет той же академии (1929). В 1929-36 в распоряжении наркома по военным и мор. делам (с 1934 наркома обороны СССР) для особо важных поручений. В январе 1937 - апреле 1938 главный военный советник при респ. пр-ве во время Нац.-революц. войны в Испании. С мая 1938 нач. штаба Дальневост. фронта, в авг. 1938 руководил действиями сов. войск во время сов.-япон. конфликта у оз. Хасан. С осени 1938 по июнь 1939 командовал 1-й Отдельной Краснознамённой Дальневосточной армией. В августа 1939 руководил фронтовой группой по координации действий сов. и монг. войск во время сов.-япон. конфликта на р. Халхин-Гол. Во время сов.-финл. войны 1939-40 командовал 8-й армией. В январе-апреле 1941 командующий Дальневосточным фронтом, в апреле- июне 1941 начальник Управления ПВО HKO. Чл. ЦК ВКП(б) в 1939-41. [Репрессирован]. Награждён 2 орденами Ленина, 3 орденами Красного Знамени и орденом Красной Звезды. Воспоминания Новобранца о работе в Информационном отделе Разведуправления Генштаба РККА в 1940-начале 1941 размещены в N: 6 за 2004 год. |
