В книге РОССИЯ И СССР В ВОЙНАХ XX ВЕКА  (ПОТЕРИ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ Статистическое исследование) В Главе V, ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА приводится список основных составляющих боевой мощи армии любого государства:

- боевой и численный состав армии и флота;
- количество и качество вооружения и боевой техники, находящихся на оснащении войск;
-наличие и качество организационных структур, обеспечивающих использование боевых возможностей армии и флота в войне;
-степень стратегического развертывания вооруженных сил к началу войны;
-качество командных кадров.

Все эти составляющие боеспособности армии и флота выражают их потенциальные возможности выполнить стоящие перед ними задачи в войне.
=================

Не встречая сопротивления: вступление вражеского отряда в одно из сел под Киевом. Лето 1941

Отнюдь не претендуя на открытие в военной науке, автор предлагает в качестве такого комплексного „показателя качества" использовать соотношение потерь противоборствующих сторон.

Не темп наступления, не число разгромленных вражеских дивизий, не перечень захваченных (освобожденных) городов, а ту ЦЕНУ, которую уплатила та или иная армия за свои успехи. Надеюсь, читатель согласится с нами в том, что в таком подходе есть, по крайней мере, большая доля здравого смысла.

Итак, 10 июля 1941 г. начальник Генерального штаба вермахта Ф. Гальдер делает в своем дневнике первую запись о потерях немецких войск. В дальнейшем такие записи встречаются в дневнике Гальдера постоянно, но мы остановимся именно на потерях первых двух недель войны. Дело в том, что в отечественной историографии также принято ограничивать период „первых" или „приграничных" сражений первой декадой июля. В результате перед нами открываются возможности для многопланового сравнительного анализа.

Итак, какую же цену заплатил вермахт за разгром первого стратегического эшелона Красной Армии?

„Общие потери наших сухопутных войск,- пишет Гальдер,-(не считая больных) к 6.07.41 г. составляют: раненых - 42 755

(1588); убитых - 13869 (829); пропавших без вести - 5010 (81); итого = 61 634 (2 498). Цифры в скобках показывают потери в офицерском составе; в общее число потерь они не включены..." [121].

Если перевести цифры Гальдера в более привычный для нас вид (объединив солдат и офицеров), то получаются следующие цифры потерь вермахта:

- 15 тысяч убитых;
- 44 тысячи раненых;
- 5 тысяч пропавших без вести;

Итого: 64 тысячи солдат и офицеров.

Читателю, который набрался сил и терпения дочитать до этого места, и без наших подсказок уже ясно, что немецкие потери были малы для операции, проведенной с таким пространственным размахом, против многомиллионной армии противника. Сложнее определиться со следующим вопросом - насколько они были малы?

Все познается в сравнении. Но сравнивать потери вермахта с потерями Красной Армии за тот же период мы не будем. Почему? Потому что уже в средней школе нам всем объяснили, что нельзя складывать тонны с километрами и градусы с амперами. Сравнивать можно однородные величины.

Вот почему просто абсурдно сравнивать цифры, выражающие количество убитых в бою немцев и разбежавшихся по лесам красноармейцев. Постараемся найти более разумную базу для сопоставлений.

Для начала сопоставим потери вермахта с его численностью. Тот же Гальдер неоднократно определяет численность группировки немецких сухопутных войск на Востоке в 3,2 млн. человек.

Таким образом, к 6 июля потери составили ровно 2% от общей численности. Это, безусловно, не малые, а очень малые потери. Не надо заканчивать академию для того, чтобы догадаться, что войскам, потерявшим всего 2% личного состава, явно не пришлось преодолевать „ожесточенное сопротивление превосходящих сил противника".

Теперь сравним потери первых недель советско-германской войны с потерями вермахта в Польше (сентябрь 1939 г.) и Франции (май-июнь 1940 г.).

Война в Польше:

- 11 тысяч убитых;
- 30 тысяч раненых;
- 3 тысячи пропавших без вести.

Война во Франции:

- 27 тысяч убитых;
- 111 тысяч раненых;
- 18 тысяч пропавших без вести.

Эти цифры взяты из известной монографии Типпельскирха [1271- По уточненным данным, представленным в столь же хрестоматийно известной работе Мюллер-Гиллебранда, во Франции вермахт потерял пропавшими без вести всего 978 человек, зато число погибших составило 48 тысяч, в Польше без вести пропало 320, а погибло - 16343 солдата и офицера вермахта [11, с. 716].

В принципе картина ясная, но некоторые пояснения все же необходимы.

Польская армия по числу дивизий уступала советским войскам западных военных округов в пять раз. Техническая оснащенность польской и советской армий были просто несопоставимы. Атакованная с трех сторон (с запада, из Восточной Пруссии, из занятой немцами Чехии) польская армия практически осталась без тыла, да еще и получила сокрушительный удар сталинского топора в спину. Тем не менее, потери немцев в Польше оказались немногим меньше тех, что они понесли при разгроме войск западных округов Советского Союза.

Потери вермахта во Франции (как общие, так и безвозвратные) в ходе того, что отечественные историки и по сей день не стесняются называть „триумфальным маршем", были в 2,5 раза больше, чем потери на Восточном фронте к 6 июля 1941 года. И это при том, что главные события войны с Францией уместились на „пятачке" Нормандии и Фландрии, с максимальными расстояниями в 300 км по фронту и 250 км в глубину. Это примерно соответствует размерам Литвы, которую одна из трех, самая малочисленная, группа армий „Север" заняла за неделю.

Но самое главное, разумеется, в другом. Никто из советских государственных деятелей или позднейших историков не говорил, что Польша добилась каких-то успехов при отражении гитлеровского вторжения. „Польское государство, правители которого всегда проявляли так много заносчивости и бахвальства,- кричал 7 ноября 1939 г. с трибуны мавзолея Нарком обороны Ворошилов,- при первом же военном столкновении разлетелось, как старая сгнившая телега..."

Никто и никогда не считал майские (1940 г.) бои во Франции примером успешно проведенной оборонительной операции. Никому из французских политиков, историков, писателей пока еще

и в голову не взбрело назвать это „великой патриотической войной французского народа". Наоборот, слова „май 1940 года" стали для Франции синонимом катастрофы и величайшего национального позора. И те потери, которые французские, английские, бельгийские солдаты смогли нанести тогда вермахту,- это тот минимум, который оказался достижимым в условиях общего хаоса, паники и паралича воли у высшего руководства страны. Никому из этого самого „высшего руководства" не стали ставить конный памятник в Париже, никого не награждали орденом Почетного легиона к очередной юбилейной дате.

Их судили. Первый судебный процесс (который так прямо и назывался: „суд над виновниками поражения") состоялся уже в феврале 1942 г. в условно независимой части Франции в г. Риоме. После победы над фашистской Германией судебное преследование виновников катастрофы 40-го года продолжилось с еще большим энтузиазмом. Так, престарелый маршал Петэн (один из главных вдохновителей и организаторов победы Франции в Первой мировой войне) был приговорен к смертной казне, но помилован по личному указанию Шарля де Голля. Помилование состояло в том, что девяностолетнего старика отправили на пожизненное тюремное заключение...

Теперь сравним потери вермахта с потерями, которые понесла Красная Армия в успешных наступательных операциях.

Халхин-Гол. Численность группировки советских войск: три стрелковые дивизии, шесть танковых и мотоброневых бригад, 57 тысяч человек личного состава. Численность японских войск отечественные историки определяют в 75 тысяч человек [351. Активные боевые действия продолжались всего семь дней (с 23 по 30 августа 1939 г.). В сравнении с войной, в которую две огромные, многомиллионные армии вступили 22 июня 1941 г., конфликт на Халхин-Голе выглядит мелким эпизодом.

Но потери Красной Армии в той операции составили:

- 7 тысяч убитых;
- 15 тысяч раненых;
- 1 тысяча пропавших без вести.

Потери достигли 40% от общей численности группировки советских войск.

Потери убитыми лишь в два раза меньше потерь, понесенных вермахтом на фронте в полторы тысячи километров в боях со 150 советскими дивизиями.

На событиях финской войны (в которой Красная Армия потеряла 272 тысячи человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, не считая больных и обмороженных) [35, с. 991 мы не будем останавливаться. Эта война является примером чего-то другого, но только не „успешной наступательной операции". И уж тем более мы не станем сравнивать наступление (и потери) вермахта лета 1941 года с кошмаром Ржево-Вяземской, Любанской, Демянской и прочих наступательных операций Красной Армии зимы и весны 1942 года, когда целые дивизии необученных новобранцев исчезали в чудовищной „мясорубке" за какую-то пару дней. Кто умеет - пусть помолится Богу за упокой души убиенных воинов. Историку тут сказать нечего.

Нет, мы возьмем для примера могучие и сокрушительные „сталинские удары" последнего лета войны, когда огромная, великолепно вооруженная, пересевшая с „полуторки" на американский „студебекер" Красная Армия, подобная всесокрушающему цунами, двинулась на запад.

Для того, чтобы наши сопоставления были максимально корректными, выберем из всей череды наступательных операций 1944 года только те, в ходе которых были освобождены территории, захваченные немцами к 6-10 июля 1941 г.

Разумеется, верховное командование Красной Армии не строило свои стратегические планы, исходя из удобства будущих историков. И тем не менее, определенные параллели вполне можно провести. Освобождение Латвии, Литвы, Белоруссии, западных областей Украины, Молдавии почти точно укладывается в рамки того, что в отечественной историографии называется так:

- Прибалтийская стратегическая наступательная операция (14 сентября - 24 ноября);
- Белорусская стратегическая наступательная операция (23 июня - 29 августа);
- Львовско-Сандомирская стратегическая наступательная операция (13 июля - 29 августа);
- Ясско-Кишеневская стратегическая наступательная операция (20-29 августа).

Строго говоря, к этому перечню необходимо добавить еще две наступательные операции весны 1944 года: Ровно-Луцкую и Про-скурово-Черновицкую. Но достоверными данными по потерям в этих операциях автор, к сожалению, не располагает.

В очередной раз обратившись к официальным цифрам сборника „Гриф секретности снят", мы узнаем, что Красная Армия понесла в этих четырех наступательных операциях такие потери:

- 318 тысяч убитых и пропавших без вести;
- 1084 тысячи раненых; Итого: 1,4 млн. человек.

Общие потери при освобождении в 22 раза больше потерь вермахта при оккупации тех же самых территорий (и это при том, что суммарные потери Красной Армии нами занижены из-за недоучета потерь в ряде операций по освобождению Западной Украины).

Безвозвратные потери (убитые и пропавшие без вести) в 16 раз больше.

Различие - качественное. Можно долго спорить о точности этих цифр, но главное не вызывает никаких сомнений. Это были ДВЕ РАЗНЫЕ ВОЙНЫ.

Говорят, кто-то осмелился спросить у Сталина, какой „уклон" (левый или правый) хуже, на что великий вождь и учитель ответил: „Оба хуже..."

Можно ли найти более вразумительный ответ на вопрос о том, что же Красная Армия делала очень плохо: оборонялась летом 1941 или наступала летом 1944 годов?

Безусловно можно. Вне всякого сомнения, „десять сталинских ударов" 1944 г. были и остаются образцом успешно проведенных наступательных операций.

Нужны доказательства? Извольте. Давайте сравним потери Красной Армии с потерями противника или, что еще более показательно, с потерями наших западных союзников.

С 1 июня по 31 августа 1944 г. (в эти временные рамки как раз укладываются три из названных выше наступательных операций Красной Армии) общие потери немцев на Восточном фронте составили 917 тыс. человек [146, с. 404]. Наши общие потери за те же три месяца составили (посчитано как среднее арифметическое потерь 2-го и 3-го кварталов 1944 г.) 1683 тыс. человек [35, с. 1471.

Безвозвратные потери Сухопутной армии Германии (вермахт и боевые части СС) за пять месяцев (с июня по конец ноября 1944 г.) на Восточном фронте составили 841 тыс. человек [11, с. 716-717]. Безвозвратные потери (убитые, умершие, пропавшие без вести и пленные) Красной Армии за тот же период составили 575 тыс. человек [35, с. 147] - подсчитано как 5/6 потерь второго полугодия 1944 г.

Теперь нам только осталось вспомнить, что Красная Армия весь этот год наступала, при этом ей пришлось форсировать Западную Двину, Неман, Березину, нижний Днепр, Днестр, Прут, Западный

Буг, Вислу (сандомирский плацдарм). А немцы весь этот год только оборонялись, причем оборонялись на рубежах, для подготовки которых у них было, по меньшей мере, несколько месяцев.

И при этом безвозвратные потери немцев оказались даже БОЛЬШЕ безвозвратных потерь Красной Армии! Да, общие потери Красной Армии оказались больше потерь противника. Как ни трудно произнести такое вслух, это - „нормально". Соотношение потерь наступающих и обороняющихся как 1,8 к 1 делает честь любому командиру наступающей армии. Лучшего и требовать-то нельзя...

Говорят, что наши маршалы людей не жалели, и все их оперативное искусство сводилось к тому, чтобы „завалить трупами". Говорят, что американцы с англичанами людей берегли и все делали одной только техникой да бомбежками. Люди зря говорить не будут. Союзники воевали по-другому. Никто не закрывал своим телом амбразуры дотов, никому из многих тысяч американских летчиков и в голову не пришло совершить воздушный таран, никто из командиров не гнал „штрафников" на минные поля. Способы ведения боевых действий, несомненно, были разными.

Но мы же с Вами не о способах разговор ведем, а о результатах. Результаты шокируют.

Все боевые действия союзников по освобождению (оккупации) Западной Германии - от выхода к границам рейха в сентябре 1944 г. до „встречи на Эльбе" в апреле 1945 г.- по пространственному размаху, по численности противостоящей группировки противника, по глубине наступления соответствуют одной только Висло-Одерской операции Красной Армии. Сомневающиеся в этом могут взять карту, или глобус, или почитать Типпельскирха, Фуллера, Гудериана, Гарта, Тейлора...

Так вот, общие потери союзников за тот период (сентябрь 44 -апрель 45 гг.) составили 500 тысяч человек [46], а наши „безжалостные полководцы" потеряли в грандиозном наступлении от Вислы до Одера 193 тысячи человек убитыми и ранеными [35, с. 213]. В 2,5 раза меньше!!!

За все время боевых действий на европейском ТВД (от высадки в Сицилии в июле 1943 г. до победного мая 1945 г.) одни только американцы (без англичан и канадцев) потеряли убитыми и ранеными на европейском ТВД 766 тыс. человек [144]. По странному совпадению, эта цифра в точности равна числу общих потерь Красной Армии в самой кровопролитной операции 1944 года - Белорусской. И это при том, что в Белоруссии была разгромлена группировка вермахта такой численности (63 дивизии и 3 бригады),

с какой англо-американцы никогда на поле боя не встречались (в северной Франции летом 44 г. у немцев было всего 35 дивизий). И это при том, что немецкие солдаты гораздо охотнее бросали оружие и сдавались в плен на Западе, нежели на Востоке.

Все эти цифры настолько не укладываются в рамки наших привычных представлений о войне на западе Европы („легкая прогулка", „немцы с ними толком и не воевали"), что поверить во все это трудно. В голову сразу же приходят „спасительные догадки": наверное, изнеженные англосаксы всякую царапину за ранение считали, вот откуда и появились такие огромные цифры совокупных ( убитые и раненые ) потерь.

Увы, все было гораздо трагичней. За освобождение Европы от гитлеровского фашизма наши западные союзники заплатили жизнями сотен тысяч своих солдат.

Одни только американцы к 31 января 1945 г. потеряли на европейском ТВД 76 тыс. убитыми. К концу войны (на 30 июня 1945 г.) эта страшная цифра возросла до 116 тысяч [145, с. 2301. Заметим, что потери Красной Армии в ходе Висло-Одерской операции были значительно меньше - 43 тыс. убитых. Всего же американцы потеряли убитыми в войне с Германией и ее союзниками более 170 тысяч человек [47, с. 602, 144, с. 418]. Ну а общие потери Америки (армия, авиация, флот) в войне с Германией, Италией и Японией составили 265 тысяч убитых и 651 тыс. раненых. И еще 29465 человек навсегда пропали без вести [145].

Вооруженные силы Британской империи потеряли на всех фронтах Второй Мировой войны 326 тыс. человек убитыми [47, 116]. Только на европейском ТВД и только с сентября 1943 г. по январь 1945 г. (при освобождении Италии, Франции, Бельгии) они потеряли 124 тыс. человек убитыми [145]. Даже с учетом того, что в это число вошли и огромные потери летного состава Королевских ВВС, становится совершенно очевидно, что в той войне побеждать „малой кровью" не удавалось никому. Безвозвратные потери, понесенные союзниками при освобождении западной Европы, выражаются цифрами одного порядка, одного масштаба с цифрами безвозвратных потерь Красной Армии в ее грандиозных наступательных операциях лета 1944 года.

И если миллионам солдат союзников удалось все же дожить до Победы, то их жизни сберегли не американские генералы, а советские солдаты, которые в тяжелейших сражениях 1943-1944 гг. перемололи большую и лучшую часть вермахта. После этого англо-американцам осталось только добить уцелевших. Но и при этом „добивании" союзники потеряли сотни тысяч человек убитыми. Вот почему автор не видит никаких разумных оснований предполагать, что Монтгомери, Паттон, Эйзенхауэр, если бы от них потребовали провести наступление такого размаха, какое вела Красная Армия на фронте от Балтики до Дуная, положили бы солдат меньше, чем Баграмян, Рокоссовский, Черняховский, Конев...

И только германскому вермахту однажды крупно повезло. Малой кровью, на чужой земле ему удалось разгромить, разогнать по лесам, захватить в плен огромную Рабоче-Крестьянскую Красную Армию Советского Союза, захватить колоссальную территорию, форсировать полноводные, как море, реки.

Просто потому, что миллионы одетых в солдатские гимнастерки рабочих и крестьян не стали воевать.

Вот и в вермахте, несмотря на всю немецкую организованность и любовь к порядку, за первые три года Второй мировой войны (до 1 сентября 1942 г.) общее число без вести пропавших и пленных достигло 69 тысяч человек. В среднем - по две тысячи человек каждый месяц. Это - по немецким, вероятно заниженным, учетным данным.

По данным советского Генерального штаба, за первый год войны (до 1 июля 1942 г.) Красная Армия взяла в плен 17285 солдат и офицеров противника. В следующий год (до 1 июля 1943 г.) было взято в плен 534 тысячи человек [35. с. 391]. Правда, большая часть этих пленных были из состава окруженных на Дону и у Сталинграда армий союзников Германии (всего за время войны в советский плен попало 765 тысяч венгров, румын и итальянцев).

Летом 1944 года в ходе грандиозной и блестяще проведенной наступательной операции советских войск в Белоруссии (операция „Багратион") была практически полностью разгромлена немецкая группа армий „Центр". Около 80 тысяч военнослужащих вермахта оказались тогда в советском плену.

Все познается в сравнении. То, что произошло летом и осенью 41 г. с Красной Армией, выходит за все рамки обычных представлений. История войн такого еще не знала.

Потери пленными и пропавшими без вести в 1941 году составили (в процентах от „среднемесячной списочной численности личного состава") [35, с. 234-244]:

- на Северо-Западном фронте - 55%;

- на Западном фронте - 159% (это не опечатка, фронты постоянно получали пополнение, поэтому суммарные потери могут быть больше 100% от среднемесячной численности);

- на Юго-Западном фронте - 128%;

- на Южном фронте - 49%.

До своих не дошли: советские воины, плененные при выходе из окружения. Июль 1941

При оценке относительно „скромных" цифр Южного фронта не следует забывать о том, что техническая оснащенность румынской армии просто не позволяла ей проводить крупные операции по охвату и окружению противника...

По мнению составителей сборника „Гриф секретности снят", пленные составляли порядка 89% от общего числа пленных и пропавших без вести [35, с. 338]. Таким образом, именно массовое пленение было основной причиной огромных потерь Красной Армии в начале войны.

В частности, на основном стратегическом направлении войны, на Западном фронте, число пропавших без вести и пленных превысило в 41 г. число убитых более, чем в СЕМЬ РАЗ [35, с. 236].

В частности, за 32 дня своего существования летом 1941 г. Центральный фронт потерял:

- убитыми - 9 199 бойцов и командиров;
- пропавшими без вести и пленными - 45 824
и еще 55 985 человек проходят по графе „небоевые потери" [35, с. 243].

Другими словами, „небоевые потери" и потери пленными в ОДИННАДЦАТЬ РАЗ превысили число павших в бою с противником. Это - армия? Это - война? Великая Отечественная?

Вообще, на этой графе - „небоевые потери" - стоит остановиться более внимательно. При помощи своей любимой буквы „И" составители сборника объединили „умерших от болезней и погибших в результате происшествий". А ведь это - „две большие разницы". Однако расшифровать эту головоломку не так уж и трудно.

На той же странице 146 в той же таблице 69 приведено и общее число заболевших военнослужащих. Их во всей Красной Армии за вторую половину 1941 г. набралось 66169 человек. Увы, не всякая болезнь заканчивается выздоровлением. Известно, что 7,5% раненых и больных, поступивших за годы войны в госпитали, умерли [35, с. 136]. Вероятно, мы не слишком сильно ошибемся, если перенесем эти же пропорции и на одних только заболевших. В таком случае можно предположить, что 5-6 тысяч заболевших (из общего числа в 66169) вылечить врачам не удалось.

Но в графе „Умершие от болезней И погибшие в результате происшествий" числится не пять, а 235 тысяч! Так что же это за „происшествия" такие, что число погибших в них оказалось больше, чем число убитых и пропавших без вести на Восточном фронте военнослужащих вермахта?

Приведенные выше чудовищные цифры скорее всего значительно занижены. Реальность была еще страшнее и позорнее. Дело в том, что, по данным сборника „Гриф секретности снят", общее число пропавших без вести и пленных по всем фронтам якобы составило всего лишь 2 млн. 335 тысяч человек [35, с. 146], в то время как немецкие источники определяют число одних только пленных, захваченных вермахтом в 1941 г., от 3600-3800 тысяч человек.

Военная пропаганда врага? Как знать, немцы были очень аккуратны и сдержанны в этом вопросе. Так, выступая 11 декабря 1941 г. в рейхстаге, Гитлер заявил, что Красная Армия потеряла 21 тысячу танков, 17 тысяч самолетов, 33 тысячи орудий и 3806865 военнопленных [115]. Как видно, цифры потерь боевой техники в целом не превышают официальные данные современной российской военной истории, а потери орудий даже занижены!

Об огромном занижении составителями сборника „Гриф секретности снят" численности военнопленных свидетельствует и тот факт, что число погибших в немецком плену за все годы войны они определили в 1,2 млн., в то время как на Нюрнбергском процессе главный обвинитель от СССР заявил (и эта цифра никогда и никем потом не опровергалась), что фашисты истребили в концлагерях 3,9 млн. советских военнопленных...

Уже к концу июля 1941 г. поток военнопленных превысил возможности вермахта по их охране и содержанию. 25 июля 41 г. был издан приказ генерал-квартирмейстера N: 11/4590, в соответствии с которым началось массовое освобождение пленных ряда национальностей (украинцев, белорусов, прибалтов). За время действия этого приказа, т. е. до 13 ноября 1941 г., было распущено по домам 318770 бывших красноармейцев (главным образом украинцев - 277761 человек) [35, с. 334].

И советское руководство сочло необходимым как-то отреагировать на такое неслыханное поведение своих подданных. Во всех частях и подразделениях был зачитан знаменитый Приказ,. Ставки N: 270 от 16 августа 1941 г. Нужны ли какие-то комментарии к вопросу о моральном состоянии Красной Армии, если в ней издавались приказы такого содержания:

„...командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту...

...если часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи..." [ВИЖ.- 1988.- N: 9].

Увы, даже такими мерами пробудить воспетую в свое время Ворошиловым „любовь советских людей к войне" не удалось. Красноармейцы продолжали бросать оружие и толпами разбредались по лесам. Не прошло и месяца со дня выхода Приказа N: 270, как 12 сентября была принята Директива Ставки N: 001919 о создании заградительных отрядов, численностью не менее одной роты на стрелковый полк. В первых строках этой Директивы говорилось следующее:

„Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: „нас окружили" и увлекают за собой остальных бойцов. В результате дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеют место на всех фронтах..." [5, с. 180].

К моменту выхода этой Директивы в немецком плену находилось уже полтора миллиона бойцов и командиров Красной Армии. По крайней мере, такая цифра фигурирует в переписке Кейтеля и Канариса. Причем стоит отметить и то, что Канарис пишет о полтора миллиона „трудоспособных военнопленных", т. е. именно сдавшихся в плен, а не захваченных после тяжелого ранения.

Более того, в первые же недели войны немцы столкнулись с массой перебежчиков, которые спешили покинуть расположение своей части и сдаться в немецкий плен еще до боя. Для их содержания вермахту пришлось даже создать несколько специальных лагерей.

Правда, в докладе Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий сообщается, что число перебежчиков в Красной Армии было совсем малым: „в первый год войны не более 1,4-1,5% от общего числа военнопленных" [74]. Да, в процентном отношении это почти ничего. Но в абсолютных цифрах - по меньшей мере 40 тысяч человек. Сравнивать это с числом немецких перебежчиков просто невозможно: количество перебежчиков в вермахте за три первых года войны выражалось двузначным числом 29.

Само звучание слова „перебежчик" может вызвать в воображении читателя образ человека, бегущего по полю и истошно вопящего: „Нихт шиссен, Сталин капут!" Бывало, разумеется, и так. А бывало и совсем по-другому. Например, 22 августа 1941 г. ушел к немцам майор И. Кононов, член партии большевиков с 1927 г., кавалер ордена Красного Знамени, выпускник Академии имени Фрунзе. Ушел вместе с большей частью бойцов своего 436-го стрелкового полка (155-я сд, 13-я армия, Брянский фронт), с боевым знаменем и даже вместе с комиссаром (!) полка. К сентябрю 1941 г. сформированный из военнопленных под командованием Кононова „102-й казачий дивизион" вермахта насчитывал 1799 человек [74, 119].

На службу к немцам: добровольная сдача в плен красноармейцев-эстонцев под г. Островом.
Июль 1941

Десятки летчиков перелетели к немцам вместе с боевыми самолетами. Позднее из них и находившихся в лагерях летчиков была сформирована „русская" авиачасть люфтваффе под командованием полковника Мальцева. Были среди них и два Героя Советского Союза: истребитель капитан Бычков и штурмовик старший лейтенант Антилевский. Да и сам Мальцев в свое время был уже представлен к награждению орденом Ленина, но попал под „колесо" массовых репрессий в 1938 году [120].

В начале октября 1941 г. паника, охватившая высшее командование РККА, дошла до того, что Г. К. Жуков (в то время командующий Ленинградским фронтом) отправляет в войска шифрограмму N: 4976 следующего содержания:

„...разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращению из плена они (сдавшиеся) также будут все расстреляны..." [117, с. 429].

Слава Богу, до такого дело не дошло, но стрельба по своим не прекращалась ни на день. Только за неполные четыре месяца войны (с 22 июня по 10 октября 1941 г.) по приговорам военных трибуналов и Особых отделов НКВД было расстреляно 10201 военнослужащий. А всего за годы войны только военными трибуналами было осуждено свыше 994 тысячи советских военнослужащих, из них 157593 человек расстреляно [118, с. 139]. ДЕСЯТЬ ДИВИЗИЙ расстрелянных!

Все познается в сравнении. Немецкий историк Фриц Ган на основании докладных записок, которые командование вермахта подавало Гитлеру, приводит следующие цифры [60]. За три года войны (с 1 сентября 39 по 1 сентября 42 гг.) в многомиллионном вермахте было приговорено к смертной казни 2271 военнослужащий, в том числе 11 офицеров.

2 человека в день. А в Красной Армии в 1941 году - 92 человека в день.

Всего за четыре года войны (с 1.09.39 по 1.09.44 гг.) в вермахте расстреляли 7810 солдат и офицеров. В двадцать раз меньше, чем в Красной Армии.

И дезертиры в рядах вермахта обнаруживались. Мюллер-Гиллебранд утверждает, что во всех Вооруженных силах Германии (армия, авиация, флот) за четыре последние месяца войны (с января по май 1945 г.) дезертировало 722 человек [11, с. 712]. А в предшествующие годы количество дезертиров в вермахте и вовсе измерялось двузначными числами.

Нет, это не просто разные цифры, разные количества. Это уже разное качество общества и власти.

Стоит отметить и то, что массовая сдача красноармейцев в немецкий плен отнюдь не закончилась в 1941-1942 гг. Из доклада Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий следует, что даже в 1944 году - во время общего наступления Красной Армии на всех фронтах - в плен попало 203 тысячи бойцов и командиров [74, с. 154].

Теперь подведем некоторый арифметический итог. Не претендуя на абсолютную точность этих цифр (сама природа таких явлений, как дезертирство и плен, исключает возможность точного, поименного учета) попытаемся оценить общее число пленных и дезертиров 1941 года.

Открываем сборник „Гриф секретности снят" и на странице 152 читаем, что среднемесячная численность действующей армии к концу 1941 г. не только не увеличилась, но даже несколько снизилась (2818500 человек против 3334400). Единственно возможное объяснение такой динамики - численность пополнения была меньше размера потерь. Постараемся оценить обе эти составляющие.

Какие людские ресурсы получила во второй половине 1941 года Красная Армия?

Всего до конца 1941 г. было мобилизовано 14 млн. человек [3, с. 109]. Разумеется, далеко не все они попали в действующую армию. Так, к началу войны службу в Красной Армии и ВМФ несли 4 901 852 человек. Еще 768 тысяч человек было призвано перед войной на „учебные сборы в войсках". Итого - 5,67 млн. Но из них в составе действующих фронтов 22 июня находилось только 3,3 млн. человек (58% от общей численности). В дальнейшем среднемесячная численность Вооруженных Сил Советского Союза выросла до 11,4 млн. человек (июль 1945 г.), но доля личного состава действующей армии осталась прежней - 6,5 млн. или 57% от общего числа военнослужащих [35, с. 138, 152].

Исходя из таких пропорций (57-58%), можно вполне обоснованно предположить, что из общего числа призванных по мобилизации в 1941 году лишь 8 млн. человек поступило в состав действующей армии. И это минимальная оценка. Трудно поверить в то, что 6 млн. мобилизованных 41 года крепили оборону в глубоком тылу в то время, когда в московские ополченческие дивизии записывали негодных к строевой „очкастых" профессоров. Кроме того, в состав действующих фронтов летом 1941 г. вошли армии второго стратегического эшелона, затем - войска ранее считавшихся тыловыми внутренних округов, в конце года - части Дальневосточного фронта.

Таким образом, эта (исключительно важная для всего дальнейшего расчета) цифра - 8 млн. человек, влившихся в состав действующей армии в 1941 г.,- нами не только не завышена, но скорее всего занижена. А это значит, что действующая армия потеряла в 1941 г. как минимум 8,5 млн. человек! (8 000 000 + 3 334 400 -2818500).

А теперь - самое главное: из каких же составляющих сложилась эта кошмарная цифра?

Наиболее достоверными (по мнению автора) являются данные по количеству раненых, поступивших на излечение в госпитали. В глубоком тылу и порядка было больше, и учет был по меньшей мере двойной (и при поступлении, и при выписке). Так вот, все санитарные потери действующей армии (раненые и заболевшие) авторы сборника „Гриф секретности снят" определили в 1314 тыс. человек. Исходя из очень постоянного для всех войн 20-го века соотношения раненых и убитых как 3 к 1, можно предположить, что более 400 тысяч человек погибло на поле боя.

Фактически, точнее говоря - по сводкам штабов частей и соединений действующей армии, число убитых и умерших от ран в госпиталях составило 567 тысяч человек [35, с. 146]. Еще 235 тыс. человек погибло в результате каких-то странных „происшествий" и умерло от болезней.

Даже если предположить самое худшее - ни один раненый 41 г. до конца года так и не вернулся в строй - и на этом (явно абсурдном) основании прибавить к числу убитых и умерших ВСЕ санитарные потери (1 млн. 314 тысяч), то и тогда получается, что боевые потери 1941 г. (т. е. убитые, раненые, умершие от болезней) составляют не более 2,1 млн. человек.

Вывод - из действующей армии бесследно „убыло" по меньшей мере 6,4 млн. человек.

Столько, сколько было в действующей армии 22 июня 1941 года, и еще раз столько.

Странное дело: советские „историки" никогда не считали это одной из причин (хотя бы даже самой малозначимой причиной) того, что они называли „временными неудачами Красной Армии".

Вот плохой маслофильтр на танковых дизелях - это важная причина разгрома, о нем и пишут много, а на двигателе АМ-35 свечи после трех боевых вылетов приходилось менять - и об этом исписаны горы бумаги, а в амбразурах дотов Киевского УРа стояли пулеметные заслонки устаревшего образца (1930 года). Все это - важные темы для обсуждения.

А то, что МИЛЛИОНЫ солдат Красной Армии разбрелись неведомо куда, это мелочи, это с другой полочки, это к истории войны отношения не имеет...

Полученный нами результат неточен и, скорее всего, занижен. Весь расчет базируется на очень зыбком предположении о том, что 57% призыва 1941 г. поступило до конца этого года в действующую армию. Кроме того, значительная часть из 1,3 млн. раненых фактически вернулась в строй, следовательно, на эту же цифру должно быть и увеличено число „пропавших".

Тем не менее, наша оценка (6,4 млн.) не противоречит тем цифрам, что были названы выше:

- 3,8 млн. человек взято немцами в плен;
- 1,0-1,5 млн. дезертиров уклонились и от фронта, и от плена.

Разница (6,4 - 3,8 - 1,5), то есть миллион людей,- это, как ни страшно такое писать, раненые, брошенные при паническом бегстве, и не учтенные в донесениях с фронта убитые.

Пять десятилетий советские историки плакались на тему, что „история отпустила нам мало времени для подготовки к войне". Увы, все было точно наоборот. Много, недопустимо много времени отпустила злополучная „история" сталинскому режиму. Два десятилетия свирепого разрушения всех норм морали и права, всех представлений о чести и достоинстве дали, к несчастию, свои ядовитые плоды.

В феврале 1940 г. у красноармейца на Карельском перешейке (как и у всякого человека во все времена) был выбор. Можно было, под крик и мат политрука, пойти в атаку. Скорее всего - убьют. В родную деревню пришлют извещение, что пал смертью храбрых в боях с белофиннами. Вдове дадут хоть какое-то пособие. Сыну погибшего, Бог даст, разрешат уехать из колхоза в город, там он в ФЗУ поступит, человеком станет. А если повезет? Если не убьют, а только ранят? Если санитары подберут раньше, чем замерзнешь в снегу? Тогда и медаль дадут, и сапожничать, как инвалиду войны, разрешат. Все же лучше, чем в колхозе за „палочку" батрачить.

Можно „послать" политрука куда подальше и убежать в лес. Вот он лес - рядом. Тогда все очень просто становится. Чем война закончится - гадать не надо. После войны всех, кто финнам сдался, найдут и расстреляют. Или в лагере сгноят. Всех, кто в лесу спрятался, тоже найдут и расстреляют. Всю жизнь в лесу не просидишь. Тут вам не Сингапур с Окинавой. Климат другой. И никто тебя от НКВД прятать не станет. Найдут и шлепнут. А уж о том, что будет с семьей „предателя и врага народа", даже думать неохота. Такая вот простая „альтернатива". Где уж людям Запада ее понять...

Летом 1941 года случилось небывалое. Перед советским человеком открылась возможность выбирать свою судьбу без страха перед „родной партией" и ее славным „вооруженным отрядом".

Нету его, НКВД, и дверь в райкоме партии настежь распахнута, и гипсовая голова вождя любимого на крыльце валяется. А немцы все прут и прут, в сводке уже про „вяземское направление" пишут. Тут и дураку ясно, какое „направление" следующим будет. Знающие люди говорят, что „усатый" из Москвы уже сбежал, в Кремле двойник его сидит, немцев дожидается. И куда же нам, простым мужикам, податься?

Молчаливое большинство солдат и младших командиров (а у нас в стране оно после 1937 г. особенно молчаливым было) решало этот вопрос так, как показано в предыдущей главе. Не было ни митингов, ни „солдатских комитетов". Молча бросали винтовку, молча вылезали из опостылевшей стальной коробки танка, срывали петлицы и пристраивались к огромной колонне пленных, которая в сопровождении десятка немцев-конвоиров брела на запад. Жаль, не дожил великий пролетарский поэт до этих дней, не увидел, как может материализоваться его метафора „где каплей льешься с массою..."
======================