[ Home ]

НЕМЕЦКИЕ И СОВЕТСКИЕ ПЛАНЫ ВОЙНЫ НА ЛЕТО 1941

(аналитическое дополнение)

    Длительное время история Великой Отечественной войны представлялась описанием конкретной боев и целых операций,  о героизме своих и наглости врага. Но почему-то постоянно забывалось, что реальный бой в реальной войне - это уже результат длительной подготовительной работы большой группы государственных чиновников вышего уровня, в первую очередь, - генералов. Но генералы не могут начать планирование без команды высших политических деятелей, для которых "слово военных" - это один из аргументов-инструментов большой политики. Другими словами, Великая Отечественная война как элемент политической деловой игры  началась не 22.06.1941, а гораздо раньше. Но этот  процесс почему-то до сих пор нормально не изучен. А между прочим, эта тема не менее интересна, чем ТТХ танка БТ-7. Причем, если серьезно, то она гораздо более интересна и более важна, чем ТТХ любого танка. И даже есть целая наука, которая так и называется: "Теория игр" ("в том числе в преферанс" -- как уточняли нам преподаватели).

    Так вот, если проанализировать советско-германскую дипломатию во второй половине 1940 г., то получается, что Гитлер свое стратегическое продвижение в это время перенес на юго-восток (Египет, Передняя Азия) и решил согласовать это со Сталиным. Но тот своими требованиями от 25.11.1940 практически захлопнул дверь Гитлеру в этом направлении. И ему оставалось...

    Но так получилось, что мои рассуждения на эту тему совпали с необходимостью почитать книгу Бешанова о 1941 годе, в которой (как оказалось) уже имелся достаточно подробный готовый анализ именно об этом....

(фрагменты из книги Владимира БЕШАНОВА, “ТАНКОВЫЙ ПОГРОМ 1941 года” (Минск, “Харвест” - Москва, “АСТ” 2001), с.120-156)

<ГЕРМАНСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ>

В мае-июне 1940 года Германии удалось кардинально изменить стратегическую ситуацию в Европе, вывести из войны Францию и изгнать с континента британские войска. Победы Вермахта, естественно, породили в Берлине эйфорию и надежды на скорое завершение войны с Англией.

Однако в июле 1940 года, после провала миссии Гесса, стало ясно, что скорого окончания войны ожидать не следует. Подготовка к операции “Морской лев” показала, что Вермахт не располагает силами, способными обеспечить выполнение десантной операции на Британские острова: ни в воздухе, ни на море господство завоевать не удалось. Между тем, цена неудачно высаженного десанта была бы в политическом плане чрезвычайно велика.

Великобритания тоже не могла в одиночку выиграть войну Все, что англичанам оставалось — это искать новых союзников и обороняться, всеми силами, защищая метрополию и Египет. Основные военно-политические события постепенно смещались в бассейн Средиземного моря и в Юго-Восточную Европу. Если в июле-августе 1940 года германское командование практически не занималось планированием действий за пределами Европы, то по мере роста сомнений в осуществимости скорого вторжения в Англию и в эффективности применения против нее других средств военного воздействия периферийная стратегия приобретала все больший вес в германских планах войны против англичан. 12 августа 1940 года ОКВ отдало распоряжение подготовиться к возможной переброске танковых сил в Северную Африку для наступления на Суэцкий канал, если “операция “Морской лев” не будет проводиться в этом году”.

В общем, Германии не удалось, несмотря на триумфальные успехи немецкого оружия, выполнить основную стратегическую задачу — полностью вывести из войны Англию и развязать себе руки для борьбы на других направлениях.

Германское руководство не могло не учитывать и все возрастающей помощи Англии со стороны США, которые постепенно переходили с позиции дружественного Лондону нейтралитета на позицию “невоюющего союзника” англичан. Правда, в Берлине не опасались возможности прямого военного вмешательства Соединенных Штатов в европейскую войну, но вполне сознавали важность экономической поддержки Вашингтоном военных усилий Лондона. Стремясь удержать CШA от дальнейшего сближения с Англией, создать благоприятные условия для действий на периферийных театрах военных действий и не допустить формирования антигитлеровской коалиции, Берлин приступил к созданию антибританского континентального блока, прямым шагом к чему стало возобновление германо-японских переговоров о союзе. Для создания угрозы Англии в Средиземноморье следовало использовать вступившую в войну в июне 1940 года Италию.

В итоге 27 сентября 1940 года Германия, Италия и Япония подписали Тройственный пакт, который должен был стать основой для создания более широкого континентального союза во главе с Германией, подчиненного задаче окончательного сокрушения Англии. По достижении этой цели Германия могла сосредоточить все свои силы для осуществления похода в Африку или на Ближний Восток.

В октябре 1940 года Германия предприняла попытки привлечь в состав этого блока Испанию и Францию, а также СССР. Москва была обеспокоена продвижением Рейха на Балканы, заключением Тройственного пакта, германо-финским сближением и не замедлила высказать Берлину свои претензии. Это наглядно показало Гитлеру, что Сталин, оккупировавший за это время Прибалтику, Бесарабию, а также Буковину, об “освобождении” которой не было договоренности, не собирается ограничиваться ролью пассивного зрителя, а стремится активно участвовать в европейских делах. Такая позиция не соответствовала интересам Германии, но германское руководство решило все же путем переговоров выяснить возможность нового компромисса с Москвой и постараться использовать ее против Англии, не допустив русских далее в Европу.

Советско-германские переговоры ноября 1940 года показали, что СССР готов присоединиться к Тройственному пакту, но выставленные им условия были совершенно неприемлемы для Германии, поскольку требовали ее отказа от вмешательства в Финляндии и закрывали ей возможность продвижения на Ближний Восток и Балканы. Все это явно продемонстрировало, что Советский Союз не только являлся политически независимым мощным соседом Германии, но стремился также проводить политику обеспечения собственных интересов в Европе. “Россия выдвинула требования, о которых раньше не было никакого разговора (Финляндия, Балканы, Мариямполь)”, — законспектировал речь фюрера генерал Гальдер. Согласие Берлина на эти условия означало бы, что ему оставалась лишь возможность продолжения затяжной войны против Англии на западе Европы или в Африке при постоянном усилении Советского Союза в тылу Германии.

И хотя в Рейхе не видели пока реальной опасности в позиции СССР, потенциальная угроза со стороны столь мощного соседа не позволяла просто игнорировать его позицию. А отказ от соглашения со Сталиным и продвижение на Ближний Восток через Балканы без согласия Москвы ставили бы германские войска в уязвимое положение, так как их коммуникации проходили бы в 800-километровом коридоре вдоль советских границ.

По мере смещения центра англо-германской войны в Восточное Средиземноморье, Германия расширяла свое проникновение в Юго-Восточную Европу, что в перспективе выводило ее на подступы к Ближнему Востоку. В германском руководстве имелись сторонники более решительного наступления в этом стратегическом направлении, где, в случае успеха, Германия смогла бы получить контроль над крупнейшими нефтяными месторождениями и полностью обезопасить Средиземное море от британского флота. Причем немцы располагали силами, которые вполне обеспечивали выполнение этой задачи, а антибританские настроения в арабском мире позволили бы Берлину иметь активную “пятую колонну” и поддержку в регионе.

Однако реализация этой стратегии требовала создания политических условий для ведения войны против Англии до конца. Причем этот вопрос был тесно связан с проблемой войны на два фронта в случае, если Лондону удастся найти себе союзника на континенте. Поэтому Гитлер считал, что “учитывая нынешнюю политическую обстановку (склонность России к вмешательству в Балканские дела), необходимо в любом случае устранить последнего противника на континенте, прежде чем удастся заняться Англией”.

Таким образом, затяжная война с Англией, поддерживаемой США, требовала либо сближения с СССР, либо его разгрома. Цена сближения, по мнению Берлина, была слишком высока. Наступление на Ближнем Востоке также было связано с позицией Советского Союза, что тоже требовало уступок. Нежелание, да и невозможность нахождения основы для нового советско-германского компромисса убедили германское руководство в необходимости военного решения русской проблемы, что должно было открыть для Германии новые перспективы.

В результате приоритетным стал план “Барбаросса”.

В ряду побудительных мотивов были, конечно, и идеологические соображения: антикоммунизм и идея “жизненного пространства”. Гитлер считал, что территория Германии слишком мала по сравнению с другими великими державами, и это обстоятельство может привести к упадку или даже исчезновению немецкого народа. Следовательно, немцы должны завоевать себе новые земли. Обосновывая это положение, Гитлер писал в “Майн кампф”: “Если то или иное государство приобрело огромные пространства, то это вовсе не значит, что оно должно удерживать их вечно. В лучшем случае владение такими пространствами говорит лишь о силе победителя и о слабости тех, кто поддается ему. Только сила дает право на владение”. А где искать эти пространства, или, вернее, у кого их отнять? “...Когда мы говорим о новым землях в Европе, мы должны в первую очередь думать о России и подвластных ей пограничных государствах”....

В стратегическом плане такие соображения смыкались с реальной проблемой тупиковой ситуации в войне с Англией. Оказалось, что Германия не имеет возможности немедленно вывести ее из войны, и война все явственней становится затяжной. Причем, в Берлине полагали, что сопротивление Англии связано с ее надеждами на вступление в войну CШA или СССР. Гитлер прямо говорил, что поскольку Британия не капитулирует, “она, по-видимому, заключила какое-то тайное соглашение с Россией, и поэтому необходимо разделаться с Россией в первую очередь”.

Итак, в результате упорства Великобритании, Германия оказалась в стратегическом тупике, а потеря темпа вела к утрате времени, наверстать которое было уже невозможно. Поскольку Рейх не мог заставить США отказаться от помощи Англии, Гитлер сделал вывод, что разгром СССР подтолкнет Лондон к уступкам и мирным переговорам. Причем эта стратегическая идея, впервые высказанная фюрером 13 июля 1940 года, в дальнейшем развивалась и уточнялась.

22 июля 1940 года Гитлер довел общие положения новой стратегии до своего генералитета: “Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать войну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной. Русская проблема будет разрешена наступлением... Разбить русскую армию или по крайней мере занять такую территорию, чтобы можно было обезопасить Берлин и Силезский промышленный район от налетов русской авиации. Желательно такое продвижение вглубь России, чтобы наша авиация могла разгромить ее важнейшие центры”....

Неделю спустя, 31 июля 1940 года: “Надежда Англии — Россия и Америка. Если рухнет надежда на Россию, Америка тоже отпадет от Англии, так как разгром России будет иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии. Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. Вывод: Россия должна быть ликвидирована... Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция будет иметь смысл только в том случае, если мы одним стремительным ударом разгромим все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно”. Здесь фюрер несколько противоречит сам себе. В целом Гитлер идет по стопам Наполеона, который столкнувшись с подобной проблемой, тоже решил, что поставить на колени Лондон можно только взяв Москву.

Рассматривая войну с СССР как один из эпизодов войны с Англией, Гитлер и в дальнейшем развивал свою идею о важности победы на Востоке для достижения победы на Западе. 9 января 1941 года в ходе обсуждения обстановки с военным руководством фюрер вновь коснулся вопроса о надеждах Англии, стремившейся “сколотить большой континентальный блок против Германии”, на помощь со стороны CШA и СССР. Как полагал Гитлер, “властитель России Сталин умен, он не станет открыто выступать против Германии, но необходимо считаться с тем, что в тяжелых для Германии ситуациях он будет создавать нам все большие трудности. Он хочет вступить во владение наследством обедневшей Европы, ему тоже нужны успехи, его воодушевляет “Дранг нах Вест”. Ему тоже совершенно ясно, что после полной победы Германии положение России станет очень трудным.

Англичан поддерживает надежда на возможность вмешательства русских. Они лишь тогда откажутся от сопротивления, когда будет разгромлена эта их последняя надежда... Если же они смогут продержаться, сформировать 30-40 дивизий, и если США и Россия окажут им помощь, тогда создастся весьма тяжелая для Германии обстановка. Этого допустить нельзя....

Поэтому теперь необходимо разгромить Россию. Тогда Англия либо сдастся, либо Германия будет продолжать борьбу против Англии при самых благоприятных условиях. Разгром России позволит также и Японии обратить все свои силы против США. А это удержало бы последние от вступления в войну.

Особенно важен для разгрома России вопрос времени. Хотя русские вооруженные силы и глиняный колосс без головы, однако точно предвидеть их дальнейшее развитие невозможно. Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше это сделать сейчас, когда русская армия лишена руководителей и плохо подготовлена... Тем не менее и сейчас нельзя недооценивать русских. Поэтому немецкое наступление должно вестись максимальными силами.... Цель операции должна состоять в уничтожении русских вооруженных сил, в захвате важнейших экономических центров и разрушении остальных промышленных районов, прежде всего в районе Екатеринбурга (Свердловска); кроме того, необходимо овладеть районом Баку...

Гигантские пространства России таят в себе неисчислимые богатства. Германия должна экономически и политически овладеть этими пространствами, но не присоединять их к себе (впрочем, потом фюрер пересмотрел свою точку зрения). Тем самым она будет располагать всеми возможностями для ведения в будущем борьбы против континентов, тогда никто больше не сможет ее разгромить. Когда эта операция будет проведена, Европа затаит дыхание”. Теперь будущая политическая карта России видится фюреру по-иному: Северная Россия отойдет к Финляндии, протектораты в Прибалтике, на Украине, в Белоруссии.

В беседе с Муссолини и Чиано 20 января 1941 года Гитлер сказал, что “общее положение на Востоке можно правильно оценить только с точки зрения положения на Западе. Нападение на Британские острова является последней целью... Самая большая угроза — огромный колосс Россия. Хотя Германия подписала с Россией весьма выгодные политические и экономические договоры, все же лучше полагаться на свои силовые средства... Раньше Россия никакой угрозы для Германии не представляла, но теперь, в век военной авиации, из России или со Средиземного моря румынский нефтяной район можно в один миг превратить в дымящиеся развалины, а он для Оси жизненно важен”.

30 марта 1941 года фюрер заявил, что “ныне существует возможность разгромить Россию, имея свободный тыл. Эта возможность так скоро не появится вновь. Я был бы преступником перед немецким народом, если бы не воспользовался этим”....

Затяжная война на Западе, постепенное усиление английской экономической блокады создавали реальную угрозу экономического краха Третьего рейха, поэтому в Берлине было решено завоевать такое “жизненное пространство”, чтобы Германия, “устойчивая от блокады, сплоченная территориально и экономически независимая от ввоза стратегического сырья” была бы в состоянии выдержать длительную войну с Англией и CШA. То есть, помимо стратегических соображений важной проблемой для Германии оставались ее экономические возможности в затягивавшейся войне. Другой проблемой был вопрос ограниченности ресурсов страны, которые восполнялись благодаря внешней торговле. В условиях войны и английской блокады возможности Берлина использовать неевропейские рынки значительно сузились.

В итоге Германия оказалась перед выбором: либо в кратчайший срок многократно усилить орудие “блицкрига” — Вермахт и продолжать громить противников поодиночке, либо расширять военно-промышленную базу и тем самым упустить время, чем воспользовались бы противостоявшие великие державы, с объединенной экономической мощью которых Германия соперничать не могла. Сторонники концепции “глубокого” вооружения (например, начальник управления военной экономики и вооружений генерал Георг Томас) исходили из того, что Германия способна выдержать длительную войну и для этого ей следует расширять внутреннюю сырьевую базу, увеличивать число военных предприятий, создавать обширные резервы сырья и вооружений. Однако Гитлер предпочел “скоростное” решение проблемы. Он считал, что перевод экономики на военные рельсы потребует слишком больших жертв от населения страны и не хотел ограничивать производство невоенной продукции и снижать жизненный уровень немцев. Сделав ставку на молниеносный разгром СССР, германское руководство надеялось добиться этого при максимальном использовании наличной экономической базы, а в дальнейшем, используя захваченные советские ресурсы, интенсивно развивать промышленность для борьбы с Англией и США.

Собственное обеспечение Германии такими видами стратегического сырья как уголь, железная руда, нефть, медь, свинец, сера и серный колчедан, алюминий, марганцевая руда, хром, шерсть, ртуть, фосфаты составляло в 1939 году всего около 18 % (в СССР этот показатель достигал 82,5%). Добыча нефти и сырьевые запасы Германии, даже после разгрома Франции, были ограничены. Уже весной 1941 года стало ясно, что запасов горючего и каучука хватит лишь до осени, а запасы цветных металлов не покрывали даже потребления, не говоря уже о действительных нуждах. Напряженное положение складывалось с продовольствием. В целом, -можно определенно сказать, что экономические возможности Германии не соответствовали целям и задачам войны против Советского Союза, который обладал развитым военно-промышленным комплексом, большими преимуществами в сфере мобилизации и использования экономического потенциала страны для ведения войны и не испытывал столько проблем в обеспечении экономики необходимыми ресурсами.

Укоренению идеи “Восточного похода” в германском руководстве способствовало и то, что германская разведка имела очень скудные сведения о советских вооруженных силах и оценивала Красную Армию по результатам боев советско-финской войны. В условиях переоценки собственных сил Вермахта, столь быстро сокрушившего сильнейшую в Европе французскую армию, был сделан вывод о слабости советских вооруженных сил.

Так, 5 декабря 1940 года Гитлер на очередном совещании заявил: “Русские уступают нам в вооружении... Наш танк Т-III с 50-мм пушкой явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню. Русский человек — неполноценен (по этому поводу есть встречный тест: любой расово или классово одержимый человек — умственно неполноценен). Армия не имеет настоящих командиров... Весной мы будем иметь явное превосходство в командном составе, материальной части, войсках. У русских все это будет, несомненно, более низкого качества. Если по такой армии нанести мощный удар, ее разгром неминуем... Следует ожидать, что русская армия при первом же ударе германских войск потерпит еще большее поражение, чем армия Франции в 1940 году”. С последним фюрер оказался прав: советская армия в первые месяцы войны потерпела поражение еще более катастрофичное, чем французская, ну и...?.... “На любую вашу хитрость русские ответят непредсказуемой глупостью”, — предупреждал земляков Бисмарк и не советовал соваться в Россию, но нет пророков в своем отечестве.

Вот вся развединформация, которой располагал начальник немецкого генштаба сухопутных войск накануне войны: “Скудные данные о русских танках: уступают нашим в броне и скорости (?). Максимальное бронирование — 30 мм... Оптические приборы — очень плохие; мутные стекла, малый угол зрения”. Что есть, то есть, немецкая оптика была не в пример получше. Но сколько сюрпризов еще ждало генерала Гальдера, сколько нового ему предстояло узнать о русской технике!

То есть, в Берлине сложилось мнение, что СССР является не только ключевым звеном в стратегии будущей победы в войне с Англией, но и довольно слабым противником, разгром которого позволил бы Германии переломить ход событий в свою пользу. Гальдер втолковывал своему коллеге, начальнику венгерского генерального штаба: “Советская Россия все равно, что оконное стекло: нужно только раз ударить кулаком, и все разлетится в куски”. Мнение о том, что Россию победить даже легче, чем Францию, что восточная кампания не несет с собой большого риска, было господствующим. И тевтоны рьяно стали готовиться к новому крестовому походу, от которого зависело само существование рейха.

Основная военная цель “Восточного похода” должна была заключаться в “быстром выведении из строя одного противника в войне на два фронта, чтобы можно было с полной силой обрушиться на другого противника”. При разработке плана “Барбаросса” германское командование исходило из следующих предпосылок:

1. Исключительные размеры территории России делают абсолютно невозможным ее полное завоевание;

2. Для достижения победы в войне против СССР достаточно достигнуть важнейшего оперативно-стратегического рубежа, а именно линии Ленинград- Москва- Сталинград- Кавказ, что исключит для России практическую возможность оказывать вооруженное сопротивление, так как армия будет отрезана от своих важнейших баз, в первую очередь, от нефти;

3. Для разрешения этой задачи необходим быстрый разгром Красной Армии, который должен быть проведен в сроки, не допускающие возможности возникновения войны на два фронта.

Разработка операции против Советского Союза началась после того, как германское командование 21—22 июля 1940 года получило соответствующий приказ и приступило к работе над оперативным планом. Всего было подготовлено около двенадцати вариантов плана и оперативных набросков. Одним из первых свой вариант предложил 26 июля начальник отдела иностранных армий Востока полковник Э. Кинцель, считавший, что основной удар следует наносить на Москву, после чего предлагалось нанести удар в тыл советской группировке на Украине, которая будет вынуждена действовать с перевернутым фронтом. 27 июля начальник оперативного отдела генштаба полковник Х. Грейфенберг предложил альтернативный вариант: основная группировка из 100 дивизий нанесет главный удар на Украине, разгромит там советские войска и далее станет развивать наступление на Москву. Эти варианты не нашли поддержки.

5 августа начальник штаба 18-й армии генерал-майор Э. Маркс представил “Плак Фриц”, по которому 147 германских дивизий, развернутых в двух группах армий на московском и киевском направлениях, должны были нанести главный удар на Москву, после ее занятия следовало повернуть часть сил для поддержки войск, действующих на Украине. Операция должна была завершиться выходом войск на линию Архангельск- Горький- Ростов-на-Дону.

В начале сентября первый обер-квартирмейстер генштаба сухопутных сил Вермахта генерал Ф. Паулюс получил задачу на основе плана Маркса составить общий план кампании, что и было им выполнено к 29 октября 1940 года. Однако дальнейшее изучение вопроса войны с СССР привело к появлению еще нескольких вариантов. Так, 15 сентября 1940 года в оперативном отделе штаба ОКВ был подготовлен вариант подполковника Б. Лоссбера, согласно которому предусматривалось развернуть против СССР три группы армий. Две группы развертывались к северу от Полесья и наносили удары в Прибалтике и Белоруссии. Центральная группа армий при достижении Смоленска должна была получить оперативную паузу и, в случае необходимости, помочь северной группе в наступлении на Ленинград. Южная группа армий двумя ударными группировками от Люблина и из Румынии наносили бы удары на Днепропетровск с целью окружить и уничтожить советские войска на Украине. Общей целью кампании считался рубеж Архангельск- Горький- Сталинград- Ростов.

Наряду с общим планированием в генеральном штабе сухопутных войск в ноябре-декабре проводились игры, отрабатывавшие вопросы развертывания, взаимодействия, распределения сил. Правда, изучение всех этих вопросов подтвердило мнение, что входе операции на все более расширяющейся подобно воронке к востоку территории не хватит немецких сил; если не удастся решающим образом сломить силу русского сопротивления еще до линии Киев- Минск- Чудское озеро.

Тем не менее, ставка была сделана на то, что германские войска смогут нанести решающее поражение основным силам Красной Армии в приграничной зоне до линии рек Западная Двина и Днепр, а это, возможно, приведет к краху СССР и позволит в дальнейшем избежать напряженных боев. В ходе игр германское командование пришло к выводу о необходимости действий сразу на трех направлениях: Ленинградском, Московском и Киевском.

Целевая установка “Восточного похода” в итоге изменилась. Отдавая приказ о разработке плана “Барбаросса”, Гитлер считал, что “операция будет иметь смысл только в том случае, если мы одним стремительным ударом разгромим все государство целиком. Только захвата какой-то части территории недостаточно”. Тем самым фюрер признавал, что в любом другом случае весь поход на Восток не имеет смысла. Однако, когда 5 декабря ему был доложен итоговый стратегический вариант операции против СССР, Гитлер согласился с тем, что “наступление следует вести так далеко на восток, чтобы русская авиация не могла больше совершать налеты на территорию германского рейха и чтобы, с другой стороны, немецкая авиация могла наносить удары с воздуха против русских военно-промышленных районов”.

Поэтому в Директиве N 21 от 18 декабря 1940 года было указано, что “конечной целью операции является создание заградительного барьера против азиатской России по общей линии Волга–Архангельск... в случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации”. Гитлер надеялся и на то, что “если русские потерпят поражение в результате ряда наших ударов, то, начиная с определенного момента, как это было в Польше, из строя выйдут транспорт, связь и тому подобное и наступит полная дезорганизация”.

Согласно плану “Барбаросса предполагалось к 15 мая 1941 года завершить подготовку к нападению на Советский Союз силами трех групп армий, действующих на Ленинградском, Московском и Киевском направлениях. Операцию надлежало провести таким образом, “чтобы уничтожить находящуюся в Западной России массу русских войск путем быстрейшего продвижения вперед ударных танковых групп и помешать отходу боеспособных войск в просторы русской территории”....

Хотя все эти маневры еще больше усложняли задачу молниеносного разгрома СССР, считалось, что максимум за пять недель германские войска выйдут на линию Архангельск- Волга, что должно обезопасить Германию с востока. Правда, в Берлине старались особенно не задумываться над тем, приведет ли осуществление данного плана к разгрому СССР, который и в этом случае сохранил бы значительные людские ресурсы и определенную экономическую базу для продолжения войны.

Тем не менее в процессе подготовки кампании на Востоке в германском военном командовании возникли определенные опасения, которые Гальдер 28 января 1941 года зафиксировал в своем дневнике следующим образом: “Смысл кампании не ясен. Англию этим мы нисколько не затрагиваем. Наша экономическая база от этого существенно не улучшится. Нельзя недооценивать рискованность нашего положения на Западе... Если мы при этом будем скованы в России, то положение станет еще более тяжелым”. Однако эти сомнения не породили в германском командовании какого-либо серьезного сопротивления решительной линии на войну с СССР.

Идея достижения победы на Западе через победу на Востоке вплоть до 22 июня 1941 года была основой стратегии Третьего рейха.

Какими же силами располагала Германия для выполнения плана “Барбаросса”?

Всего для нападения на Советский Союз германское командование выделило 4050 тысяч человек: 3300 тысяч было в сухопутных войсках и войсках CC, 650 тысяч -- в военно-воздушных силах и около 100 тысяч -- в ВМФ. Эти силы имели на вооружении 43813 орудий и минометов, 4215 танков и штурмовых орудий и 3909 самолетов....

Ограниченность ресурсов Германии, крайняя переоценка боеспособности Вермахта и опыта западноевропейских кампаний, недооценка мощи СССР привели к тому, что план "Барбаросса" стал планом войны без резервов, без достаточных материальных запасов, т.е. планом однократной кампании. Так, для обеспечения операции вторжения запасы горюче-смазочных материалов, продовольствия  и боеприпасов создавались из расчета на 20 суток активных боевых действий. Все было подчинено идее сильного первоначального удара, который, по расчетам Берлина, должен был решить исход войны самое позднее к ноябрю 1941 года ....

<СОВЕТСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ>

“Миролюбивая внешняя политика СССР” являлась не более чем пропагандистской кампанией, под прикрытием которой советское руководство стремилось обеспечить наиболее благоприятные условия для военного сокрушения капитализма. Борьба за “коллективную безопасность” стала внешнеполитической тактикой Москвы, направленной на усиление роли СССР в международных делах и на недопущение консолидации великих держав без его участия. Однако события 1938 года показали, что Советский Союз не только еще далек от того, чтобы стать равноправным субъектом европейской политики, но и продолжает рассматриваться как второразрядное государство. В этих условиях только новое обострение кризиса в Европе позволяло СССР вернуться в большую политику в качестве великой державы.

Сталин считал, что он уже достаточно хорошо подготовился к тому, чтобы “вмешаться в эти дела”. СССР располагал мощной экономикой, развитым ВПК и хорошо вооруженной Красной Армией. Неслучайно 1 октября 1938 года на совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда Сталин объяснял, что “бывают случаи, когда большевики сами будут нападать: если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют. Они вовсе не против наступления, не против всякой войны. То, что мы кричим об обороне — это вуаль, вуаль. Все государства маскируются”.

В ходе политического кризиса в Европе сложились два военно-политических блока: англо-французский и итало-германский, каждый из которых оказался заинтересованным в соглашении с СССР. Со своей стороны Москва получила возможность выбирать, с кем и на каких условиях ей договариваться, и максимально использовала ситуацию, балансируя между различными военно-политическими блоками. Советское руководство в своих расчетах исходило из того, что война в Европе как при участии СССР в одной из противостоящих группировок, так и при сохранении им нейтралитета‚ открывает новые перспективы для усиления влияния Страны Советов на континенте. Союз с одной из группировок делал бы Москву равноправным партнером со всеми вытекающими последствиями, а сохранение нейтралитета в условиях ослабления обеих воюющих сторон позволяло занять позицию арбитра, от которого зависит исход войны. Из этих расчетов и был определен советский внешнеполитический курс.

Ход англо-франко-советских переговоров показал, что Англия и Франция не готовы к равноправному партнерству с СССР. В этих условиях предложения Германии оказались более привлекательными, и 23 августа 1939 года был подписан советско-германский договор о ненападении. Таким образом, Советскому Союзу удалось остаться вне европейской войны, получив при этом значительную свободу рук в Восточной Европе, более широкое пространство для маневра между воюющими группировками в собственных интересах и возможность при этом свалить вину за срыв переговоров на Лондон и Париж! Подписывая пакт, Сталин и Молотов сами установили дату начала Второй мировой войны. События нарастали лавинообразно.

Буквально через две недели после подписания договора с Германией Сталин в беседе с руководством Коминтерна 7 сентября 1939 года так оценил обстановку в Европе: “...война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран. Гитлер, сам этого не понимая и не желая, подрывает капиталистическую систему... Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодраллсь. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент — подталкивать другую сторону”. Вот вам кратенько суть советской внешней политики в 1939--1941 годах. Понятно, что подобные идеи не афишировались, наоборот, было сделано все, чтобы убедить мировое общественное мнение в том, что Советский Союз строго придерживается позиций нейтралитета и только сильно озабочен собственной безопасностью.

Начало европейской войны и наличие тайных протоколов к пакту с Германией позволило СССР приступить к ревизии своих западных границ. Москва получила возможность вернуть контроль над территориями, большая часть которых входила ранее в состав Российской империи. 17 сентября 1939 года Красная Армия вторглась в Польшу что означало фактическое вступление Советского Союза во вторую мировую воину в качестве самостоятельной военно-политической силы, пока еще более-менее лояльной в отношении Германии.

Затем была неудача с Финляндией. Но летом 1940 года успешно оккупирована Прибалтика, а во второй половине июня довольно быстро была решена бессарабская проблема: “...в результате проявленной Советским Союзом инициативы правительство Румынии было вынуждено пойти на мирное разрешение coветскo-pyмынcкoro конфликта и возвращение СССР Бесарабии и передачу Северной Буковины, народы которых вступили в состав СССР. Таким образом к середине 1940 года Советский Союз смог занять и аннексировать большую часть территории Восточной Европы, которая была отнесена к сфере его интересов согласно советско-германским договоренностям, что значительно улучшило его стратегические позиции и укрепило “обороноспособность”.

9 сентября 1940 года, подводя итоги на совещании ЦК ВКП(б), Сталин заявил: “Мы расширяем фронт социалистического строительства, это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи”. О, эти счастливые литовцы! До вышеописанных событий Германия не имела общих с Советским Союзом границ, и Гитлер не имел никакой возможности напасть, тем более “вероломно и внезапно”. Сталин сам активно прорубал “дверь” в Европу выйдя к границам Рейха на фронте от Балтики до Карпат.

Правда, в 1940 году сильно испортились отношения с Англией и Францией, так как их руководство было недовольно тем, что им не удалось использовать СССР в своих целях, и русские осмелились предпочесть свои собственные интересы “общему делу” защиты западных демократий. В Лондоне и Париже в этот период рассматривали Москву в качестве союзника Берлина. Противодействуя этим настроениям, советское руководство вело осторожный внешнеполитический курс, всячески демонстрируя свой нейтралитет в европейских делах.

Сталин лавировал между Германией и Англией, которая стремилась любыми способами ухудшить советско-германские отношения, чтобы отвлечь внимание Гитлера на Восток. Со своей стороны Кремль рассматривал Германию в качестве силы, способной подорвать позиции Англии и расшатать “капиталистическую систему”. Затем в подходящий момент Красная Армия разгромит Германию и освободит Европу и от фашизма и от “загнивающего капитализма”.

Советско-германские отношения в этот период развивались неоднозначно. В них было и военно-экономическое сотрудничество, при котором обе стороны твердо отстаивали свои интересы, но все же находили компромисс. Случались затяжные споры по целому ряду проблем. Конечно, ни одна из сторон не забывала о вероятности военного столкновения друг с другом и внимательно следила за действиями партнера-противника. Взаимная подозрительность стала нарастать с лета 1940 года, когда после неожиданно быстрого разгрома Франции Германия стала гегемоном Западной Европы и освободилась от сухопутного фронта, хотя продолжение войны с Англией сковывало ее военно-морские и военно-воздушные силы. Правда, хотя победы Вермахта и произвели сильное впечатление, вывести Англию из войны не удалось.

Уже летом 1940 года стало окончательно ясно, что война приняла затяжной характер, а положение Германии остается сложным. В этих условиях германское руководство попыталось создать континентальный антибританский блок с участием СССР. В Москве были заинтересованы в ослаблении руками Германии британского влияния на континентальной Европе, но вовсе не собирались отдавать ее в безраздельное господство Берлину. Наоборот, советское руководство собиралось получить от Германии новые территориально-политические уступки в Скандинавии, на Балканах и Ближнем Востоке. Но переговоры в ноябре 1940 года показали, что Берлин уже рассматривает Европу как сферу своего влияния, и новый компромисс оказался невозможным.

Таким образом интересы Москвы и Берлина оказались совершенно противоположными. Обе стороны стремились к мировому господству, следовательно, одному из партнеров отводилась теперь подчиненная роль. Ни Гитлер, ни Сталин не могли пойти на подобную уступку.

Кроме того, СССР должен был отказаться от любых попыток проникновения в Европу. Поскольку этот континент в течение нескольких последних веков считался политическим центром мира, главным очагом технического прогресса и цивилизации, отказ от борьбы за Европу отодвигал Москву на обочину мирового развития. Второсортный статус СССР только закреплялся. И даже если бы советское руководство согласилось стать второстепенным партнером Германии, это вовсе не гарантировало бы от новых разногласий и новых претензий, что в итоге привело бы к новой схватке за передел мира, но в менее благоприятных для Советского Союза условиях. Добавив сюда еще и идеологические разногласия, мы поймем, что новый германо-советский союз не мог быть реализован.

К ноябрю 1940 года стало ясно, что теперь именно Берлин является основным препятствием для советского проникновения в Европу. С этого момента советско-германские отношения вступили в фазу непосредственной подготовки к войне. Формально стороны сохраняли дипломатические отношения, но вели нарастающую дипломатическую борьбу, особенно на Балканах. Военные действия на Балканах в апреле- мае 1941 года в целом были на руку Москве, поскольку подтверждали невозможность англо-германского альянса. Поэтому советское руководство всячески демонстрировало Берлину свое понимание действий Германии в Восточном Средиземноморье, так как расширение боевых действий на Ближнем Востоке могло отвлечь наиболее боеспособные части Вермахта из Европы.

В сложившихся условиях Советский Союз мог спокойно и последовательно проводить подготовку к новому “освободительному походу”. В свете этой подготовки в апреле 1941 года началась нормализация советско-английских отношений. Для обеспечения тыла со стороны Дальнего Востока 13 апреля был подписан советско-японский договор о нейтралитете.

Советское военное планирование боевых действий против Германии началось еще в октябре 1939 года. До июня 1941 года были разработаны пять вариантов плана оперативного использования Красной Армии в войне с Германией. Документ под условным названием “Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940—1941 гг.” начал разрабатываться сразу после установления советско-германской границы согласно договору от 28 сентября 1939 года. Особую интенсивность этот процесс приобрел со второй половины 1940 года, и в конце июля составление документа было завершено. План предполагал основные усилия сосредоточить в направлении Варшавы и Восточной Пруссии.

После дополнительной проработки к 18 сентября был подготовлен новый вариант плана, который предполагал возможность использования главных сил Красной Армии в зависимости от обстановки, на Север-Западном или Юго-Западном направлениях. Эти варианты развертывания советских войск получили соответственно наименования “северный” и “южный”. Географически бассейн реки Припять почти точно посередине разделял Западный театр военных действий — отсюда два основных направления.

5 октября 1940 года этот вариант плана был доложен Сталину и Молотову. В ходе обсуждения Генштабу было поручено доработать план с учетом развертывания еще более сильной главной группировки в составе Юго-Западного фронта. В результате было предусмотрено увеличить здесь численность войск на 31% по дивизиям, на 300% по танковым бригадам и на 59% по авиаполкам. 14 октября 1940 г. “южный” вариант был утвержден в качестве основного.

Тем самым советские вооруженные силы получили действующий документ, на основе которого велось более детальное военное планирование.

В ноябре 1940 и январе 1941 годов была проведена серия оперативно-стратегических игр на картах. Так, для отработки “северного” и “южного” вариантов соответственно 2--6 и 8--11 января 1941 года в Генеральном штабе проводились две игры. В первой разыгрывались наступательные действия Красной Армии на Северо-Западном направлении — Восточная Пруссия; во второй на Юго-Западном — Южная Польша, Венгрия, Румыния.

Хотя в заданиях к играм отмечалось, что “западные” напали, никаких задач, связанных с отражением агрессии, “восточные” не решали. Стороны были поставлены в известность, что “западные” отброшены к границе, а на Юго-Западном направлении -- даже к линии рек Висла и Дунаец, и с этих рубежей уже шла игра. Таким образом никаких оборонительных операций советский Генштаб не планировал, разыгрывавшиеся наступательные операции Красной Армии и должны были стать содержанием начального периода войны.

В ходе игр наступление “восточных” на территории Восточной Пруссии захлебнулось, а на юго-западе они добились значительных успехов, что привело к отказу от “северного” варианта. Главным направлением советского наступления была определена Южная Польша. Подготовленный под руководством Жукова к 10 апреля 1941 года новый вариант плана окончательно закрепил отказ от “северного” варианта и переориентировал основные усилия войск на Юго-Западное направление. Окончательный план будущей войны был готов к 15 мая 1941 года.

Анализ советских военных планов и высказываний политического руководства показывает, что решение о войне принималось не из страха перед германским нападением. Вот 20 ноября 1940 года А. Жданов инструктирует Ленинградский партийный актив: “... политика советского государства заключается в том, чтобы в любое время расширять, когда представится это возможным, позиции социализма. Из этой политики мы исходили за истекший год, она дала.. расширение социалистических территорий Советского Союза. Такова будет наша политика и впредь...” Но в 1941 году расширять “фронт социализма” далее на Запад можно было только сокрушив Германию, которая являлась главным препятствием и единственным западным соседом СССР.

Широко распространенное мнение о том, что Советский Союз сначала ждал нападения врага, а уже потом планировал наступление, не учитывает того, что в этом случае стратегическая инициатива фактически добровольно отдавалась бы в руки противника, а советские войска ставились бы в заведомо невыгодные условия. Тем более, что сам переход от обороны к наступлению, столь простой в абстракции, является очень сложным процессом, требующим тщательной и всесторонней подготовки, которая должна начинаться оборудованием оборонительных рубежей на 150-километровую глубину.

Но ничего подобного не делалось, и вряд ли стоит серьезно говорить о том, что Красная Армия могла успешно обороняться на неподготовленной местности, да еще при внезапном нападении противника, которое советскими планами вообще не предусматривалось. Кроме того, зачем планировать наступательные операции, если войскам предстоит оборона. Ведь никто не может сказать, как сложится ситуация на фронте в ходе оборонительной операции, где окажутся войска и в каком они будут состоянии.

Сегодня можно без всяких теоретических рассуждений заглянуть в план от 11 марта 1941 года, на котором четко указано: “Наступление начать 12.6”. Ясно, что точный срок наступления определяется стороной, которая планирует располагать инициативой начала боевых действий. В документе от 15 мая также открыто сформулирована мысль о том, что Красная Армия должна “упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск”. Таким образом, основная идея советского военного планирования заключалась в том, что Красная Армия под прикрытием развернутых на границе войск западных округов завершит сосредоточение на театре военных действий сил, предназначенных для войны и перейдет во внезапное решительное наступление...

Сталин не верил в германское нападение на Советский Союз и считал, что “для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть, и они должны сначала завоевать ее, и, во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир”. Отсюда делался вывод, что Гитлер двинет Вермахт либо на Ближний Восток, либо на Британские острова, но ни в коем случае не пойдет на риск затяжной и безнадежной для него войны на два фронта.

Основная группировка советских войск должна была развернуться в полосе от Балтийского до Черного моря. Главные силы находились на Юго-Западном направлении и вовсе не потому что там ожидали немецкого удара — его вовсе не ждали. Направление сосредоточения основных усилий советского командования выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции, которая просто не планировалась и не предусматривалась, а применительно совсем к другим способам действий. Для наступления “южный” вариант был более выгоден, поскольку пролегал на более удобной местности, отрезал Германию от основных союзников и источников нефти, выводил советские войска во фланг и тыл противника. Тогда как главный удар на Западном направлении приводил к лобовому столкновению с основными силами германской армии и требовал прорыва укрепленных районов на очень сложной местности.

В целом видно, что в советских планах отсутствовала всякая связь действий Красной Армии с возможными действиями противника. Отсюда вырисовывается действительный сценарий начала войны: под прикрытием войск западных округов Красная Армия проводит сосредоточение и развертывание на Западном ТВД, ведя одновременно частные наступательные операции. Завершение сосредоточения служит сигналом к переходу в общее наступление по всему фронту от Балтики до Карпат с нанесением главного удара по южной Польше.

Немецкие войска в советских планах обозначены термином “сосредотачивающиеся”, а значит, инициатива начала войны будет исходить полностью от советской стороны, которая первой начинает и заканчивает развертывание войск на театре военных действий. Переход в наступление был привязан не к ситуации на границе, а к моменту завершения сосредоточения Красной Армии — это 20-й день от начала развертывания.

Войскам ставилась задача нанести удар по германской армии, для чего следовало “первой стратегической целью действий войск Красной Армии поставить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее линии Брест—Демблин и выход к 30 дню операции на фронт Остроленка, река Нарев, Лович, Лодзь, Крецбург, Оппельн, Оломоуц. Последующей стратегической целью иметь: наступление из района Катовице в северном или северо-западном направлении с целью разгромить крупные силы центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией южной Польши и Восточной Пруссии. Ближайшая задача — разгромить германскую армию восточнее р. Висла и на Краковском направлении, выйти на р. Нарев, Висла и овладеть районом Катовице...”.

ВЫВОДЫ (zhistory):

Сравнивая материалы разных источников, можно сделать вывод, что к осени 1940 театр военных действий против Англии для Германии стал перемещаться на Ближний Восток, на котором направление от Кавказа в сторону Персидского залива Сталин решил оставить себе. Кроме того, Сталин захотел разместить войска на Черноморских проливах и в Болгарии, а также увеличить свое влияние в Турции, тем самым, окружая действия немцев на этом ТВД с севера. А требование Сталина вывести немецкие войска из Финляндии и Румынии вообще приводили к проблематичности стратегического будущего для Германии. Тем самым у Гитлера оставалось одно из двух: или согласиться со сталинскими требованиями и дожидаться “пенсии”, или попытаться решить “восточную проблему” кардинально. Потому война для обеих сторон и оказалась столь яростной и бескомпромиссной, ибо ставки в этой игре были ну очень уж высоки. Остается лишь сожалеть, что если Гитлера относят к азартному игроку, то  Сталин до сих пор почему-то рассматривается лишь как последовательный борец за мир. И потому официальное подробное описание Великой Отечественной многие любят начинать с утра 22 июня 1941 – вот посыпались неожиданно бомбы на бывших батальонных, и ничего они не смогли сделать. А жаль...

Кстати, весной 1995 или 1996 по телевидению демонстрировался фильм с участием Дмитрия Волкогонова, в котором он у карты размещения советских войск к 22 июня 1941 признал, что эта группировка была наступательной. Но целью он назвал попытку Сталина вернуть Гитлера за стол переговоров. Лично я тогда не совсем понял, о каких переговорах шла речь, если в это время уже действовал Договор о дружбе между СССР и Германией 1939 года? А вот сейчас после знакомства с советскими предложениями от 25 ноября 1940 и оценкой складывающейся тогда международной ситуцией в Европе и на Ближнем Востоке, кое-что становится понятнее. Но что-то не верится в миролюбие советской предвоенной внешней политики, стержнем которой оказалась попытка Сталина загнать Гитлера в стратегический тупик...

[ Home ]