|
|
|
ХРОНИКА ОДНОГО ПЛАНА В своей книге "ТАК ШЛИ МЫ К ПОБЕДЕ" (Москва, "Воениздат", 1977) на стр. 127 маршал И.Х.Баграмян приводит следующее мнение: В прошлом дело часто представлялось так, будто исход борьбы под Харьковом и неудача, постигшая Красную Армию во всей летней кампании 1942 года, всецело зависели от ошибок и просчетов, допущенных командованием и штабами войск Юго-Западного направления при планировании и ведении Харьковской операции. В действительности, ... проблема, о которой идет речь, много сложнее и выходит далеко за рамки этих субъективных представлений. При строго научном анализе событий под Харьковом можно без преувеличения сказать, что исход их мог стать в корне иным лишь в том случае, если бы Юго-Западное направление своевременно получило резервы стратегического масштаба. Действительно, описание процесса планирования Харьковской операции 1942 г. чаще всего сводилось к тому, что его идею настойчиво разрабатывало командование Юго-Западного направления и, следовательно, оно же несет главную долю вины за допущенные ошибки и провал операции в целом. Именно такое объяснение приводится, например, на стр. 159 известной книги "Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945 (Краткая история)" (Москва, "Воениздат", 1965):
НЕУДАЧА СОВЕТСКИХ ВОЙСК ПОД ХАРЬКОВОМ В мае [1942 г.], одновременно с боями в Крыму, развернулись активные военные действия в районе Харькова. Здесь подготовились к наступлению обе стороны. Еще во второй половине марта 1942 г. Военный совет Юго-Западного направления — главнокомандующий маршал С. К. Тимошенко, член Военного совета Н. С. Хрущев, начальник штаба генерал И. Х. Баграмян — обратился к Верховному Главнокомандующему с предложением провести наступательные операции силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов с целью разгрома противостоящих группировок врага и выхода наших войск на линию Гомель — Киев — Черкассы — Первомайск— Николаев. Ставка, рассмотрев это предложение, отклонила его, так как в то время она не имела для проведения такого крупного наступления достаточного количества подготовленных резервов, чтобы усилить ими войска Юго-Западного направления. В ответ на это решение главком направления высказал пожелание пересмотреть представленный план с целью некоторого сокращения размаха операции, а также заявки на дополнительные силы и средства. Но н переработанный план, представленный ставке через несколько дней, был отклонен ею по тем же соображениям. Тогда командование Юго-Западного направления представило план более узкой операции, которую предлагало провести силами только самого направления и в успешном осуществлении которой оно не сомневалось. Ставка дала согласие на проведение наступления в районе Харькова и одновременно приказала начальнику Генерального штаба считать эту операцию внутренним делом самого направления.На этот раз в наступление должен был перейти только один Юго-Западный фронт. Его войскам предстояло нанести два сходящихся удара в общем направлении на Харьков, окружить и уничтожить харьковскую группировку противника и освободить город. Главный удар предполагалось нанести с
барвенковского выступа, обращенного в сторону
врага. Из такого описания складывается впечатление, что командование Юго-Западного направления (штаб в Воронеже) и Ставка (в Москве) каким-то образом обменивались своими планами-решениями так, что командование само по себе разрабатывала свои планы, исходя из собственных представлений, а Ставка просто вносило в них коррективы, исходя из экономических возможностей страны и военной ситуации на других участках фронта. Однако, по мемуарам маршала Баграмяна оказывается, что основной этап разработки и принятия плана наступления на Харьков происходил непосредственно в Москве при активном участии в нем Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина (И.Х.Баграмян "ТАК ШЛИ МЫ К ПОБЕДЕ", Москва, "Воениздат", 1977, стр. 55-68): В последней декаде марта (1942) главком и член Военного совета направления получили вызов в Ставку. Но первым в Москву вылетел я, чтобы заблаговременно лично ознакомиться там с общей обстановкой на советско-германском фронте и выяснить возможность получения необходимых для нас подкреплений.... Во второй половине дня наш самолет благополучно приземлился на одном из подмосковных аэродромов. Здесь нас встретил офицер Генерального штаба. На следующий день меня принял начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников. Побывал я также у его заместителя генерал-лейтенанта Александра Михайловича Василевского... С первого же дня пребывания в Москве я, не теряя времени, начал изучение интересующих нас вопросов в управлениях Генерального штаба и в других центральных органах Наркомата обороны. Через несколько дней в Москву прибыли С. К. Тимошенко и Н. С. Хрущев. Семен Константинович предложил мне перебраться к нему на квартиру, которая располагалась в одном из домов на улице Грановского. В этом же доме проживал и Н. С. Хрущев. Такое размещение облегчило нашу совместную работу по подготовке к докладу Верховному Главнокомандующему. Вскоре выяснилось, что И. В. Сталин и Б. М. Шапошников примут нас во второй половине дня 27 марта. Мое начальство рассудило, что основным докладчиком на приеме у Верховного Главнокомандующего должен быть я — начальник оперативной группы направления. Со мной были все необходимые документы, карты и расчеты, которые я, что называется, знал наизусть, как и все основные положения подготовленного нами документа. Однако все-таки я сильно волновался перед предстоящей встречей с Верховным Главнокомандующим. До этого мне еще ни разу не приходилось даже видеть его вблизи. Сталин возглавлял продолжительное время пашу партию, а теперь и правительство, являлся одновременно Верховным Главнокомандующим и пользовался высоким и непререкаемым авторитетом. Нетрудно понять, сколько разнообразных мыслей сменилось в моем сознании в часы, когда я продумывал свой предстоящий доклад. Просмотрев еще раз все материалы и убедившись, что любой из сколько-нибудь принципиальных вопросов прочно зафиксирован в памяти, я, как, видимо, и любой военный на моем месте, придирчиво осмотрел свое обмундирование и убедился, что мой внешний вид, к сожалению, оставляет желать много лучшего. Особенно плохо выглядела на мне сильно поношенная шерстяная гимнастерка. Пришлось взяться за утюг и иголку. Но помогло это, конечно, мало, и я с досадой подумал, что следовало позаботиться об обмундировании раньше, а теперь сделать что-либо уже было нельзя. Вечером 27 марта С. К. Тимошенко, Н. С. Хрущев и я приехали в Кремль и прошли в приемную Сталина. Ожидали мы всего несколько минут, а затем были приглашены в кабинет Верховного Главнокомандующего. Я думал, что И. В. Сталин высок ростом, плечист и что внешность его, если можно так выразиться, соответствует тому ореолу величия, которым он был окружен в народе. Должен сознаться, что меня удивило и немножко даже разочаровало то, что навстречу нам поднялся человек несколько ниже среднего роста, одетый очень скромно. Вид и осанка Верховного, казалось, ничем не выделяли его среди окружающих. В кабинете Сталина, кроме его самого и маршала Шапошникова, никого не было. После обмена приветствиями мне приказали докладывать. Развернув перед Верховным Главнокомандующим карту, я стал говорить о сложившейся на Юго-Западном направлении оперативно-стратегической обстановке и наших стратегических намерениях на лето. Во время доклада Сталин несколько раз прерывал меня, задавал вопросы. Ответы на некоторые из них должны были, как я понял, не только помочь ему более отчетливо уяснить некоторые детали наших предложений, но и проверить, достаточно ли обоснованны наши выводы, а может быть, и то, насколько подготовлен докладчик к выполнению тех обязанностей, которые а него возложены. Большинством же своих вопросов Верховный Главнокомандующий с большим тактом стремился, как мне показалось тогда, направить наши мысли в нужное русло и передать нам свои собственные взгляды на важнейшие вопросы тактики и оперативного искусства... В тот памятный вечер, оставивший у меня неизгладимое впечатление, И. В. Сталин не раз по ходу доклада и в процессе его обсуждения также разъяснял нам, как наилучшим образом использовать боевые свойства пехоты, танков, авиации в предстоящих летних операциях Красной Армии. После того как я закончил свой сильно затянувшийся, против ожидания, доклад, началось его обсуждение. Борис Михайлович высказал одно замечание принципиального порядка. — Вряд ли целесообразно, - сказал он, - как предлагает Военный совет направления, предпринимать с началом летней кампании наступление в полосе действий каждого фронта. Не лучше ли сосредоточить основные усилия войск направления для нанесения мощного удара на одном главном направлении силами одного фронта или же на смежных крыльях объединенными силами двух фронтов? С этим замечанием мы не могли согласиться. По нашему представлению, главную операцию нужно было провести на стыке двух наш основных фронтов — Юго-Западного и Южного — с целью освобождения Донбасса и Харькова. Переход же в наступление Брянского фронта на орловском направлении мы ставили в зависимость от того, будут ли с началом летней кампании войска левого крыла Западного фронта продолжать прерванное весенней распутицей свое наступление на запад. Но тут вмешался в разговор Иосиф Виссарионович Сталин. Сохраняя, как всегда, невозмутимое спокойствие, он сказал: — При своевременном и достаточно полном выделении Ставкой для Юго-Западного направления просимых резервов, вооружения и пополнения людьми предлагаемый Военным советом план наступления был бы приемлемым. Но вся беда заключается в том, что, к сожалению, мы сейчас в центре не располагаем резервами и другими силами и средствами для такого большого усиления Юго—Западного направления. Затем Сталин развернул перед нами небольшую по размерам мелкомасштабную карту, на которой были схематически изображены все фронты Красной Армии, противостоявшие немецко-фашистским войскам от Баренцева до Черного моря. Верховный сказал, что сейчас в резерве Ставки имеется всего несколько десятков стрелковых дивизий, из коих значительная часть перебрасывается по железным дорогам для усиления ряда тех фронтов, где ощущается острая необходимость в подкреплениях. Вообще, мол, трудное положение с резервами, в том числе и с накоплением людских ресурсов, вооружения и боевой техники. – А вы только для Юго-Западного направления просите выделить свыше тридцати стрелковых дивизий, огромное количество вооружения, танков, самолетов и пополнения людьми. Сами понимаете, что мы не в состоянии удовлетворить вашу просьбу. Именно по этой причине ваше предложение не может быть принято. — Встав из-за стола и медленно прохаживаясь по кабинету, Верховный продолжал излагать свои мысли, отчеканивая каждое слово: — Мы на основании изучения данных обстановки, сложившейся на всем советско-германском фронте, пришли к выводу, что с началом летней кампании гитлеровское командование, вероятно, предпримет свою главную операцию на московском направлении, вновь попытается овладеть Москвой, чтобы создать наиболее благоприятные условия для дальнейшего продолжения войны. Это обстоятельство вынуждает нас в оставшееся до лета время основательно подготовиться для срыва намерений противника... Сталин полагал, что в такой ситуация, поскольку Военному совету Юго-Западного направления нельзя рассчитывать на получение из центра необходимого количества сил и средств, нам следует в летнюю кампанию отказаться от широких планов наступления на юге и ограничиться только задачей овладения районом Харькова. Надо при этом, пояснял Сталин, упредить противника с переходом в наступление, застать его в стадии подготовки к активным действиям, нанести ему такое поражение, чтобы вынудить гитлеровское командование отвлечь для парирования нашего удара на Харьков часть своих сил с московского направления. Этим, считал Верховный, мы в значительной мере облегчим отражение главного удара противника на Москву. Исходя из этих соображений, Сталин предложил нам подготовить и представить на следующий день свое предложение по овладению Харьковом. Из Кремля я вернулся весь во власти новых впечатлений. Я понял, что во главе наших Вооруженных Сил стоит не только выдающийся политический деятель современности, но также и хорошо подготовленный в вопросах военной теории и практики военоначальник. Заснул ял ишь перед рассветом... Весь день 28 марта С. К. Тимошенко, В. С. Хрущев и я посвятили разработке общего замысла Харьковской наступательной операции. Вечером И. В. Сталин, Б. М. Шапошников и А. М. Василевский заслушали главкома. Замысел разработанной нами операции, хотя он и не выходил за рамки района Харькова, снова требовал выделения большего количества резервов, чем могла тогда дать Ставка. Нам опять указали, что принят будет лишь такой план наступления, который, строго ограничиваясь боевыми действиями по овладению районом Харькова, не требовал бы для своего осуществления выделения Ставкой крупных резервов. Сталин тут же Предупредил, что Брянский фронт не будет в дальнейшем входить в состав IОго-Западного направления. В этот вечер И. В. Сталин пригласил на ужин Б. М. Шапошникова, А. М. Василевского, С. К. Тимошенко, В. С. Хрущева и меня. На ужине была также группа генералов из управления Южного фронта во главе с генерал-лейтенантом А. Д. Штевневым, находившаяся в это время в Москве по служебным делам... Нам вновь пришлось на следующий день приняться за разработку нового варианта замысла Харьковской наступательной операции в духе последних требований Ставки. Мне хорошо помнится, что 29 марта был воскресный день, с утра в столице стояла солнечная погода. В просторном кабинете Семена Константиновича, где мы собрались для выполнения полученного задания, было довольно светло и уютно. Главком, член Военного совета и я в спокойной обстановке еще раз продумали все вопросы, связанные с определением цели и замысла операции, обсудили условия и сроки ее подготовки и проведения. После довольно напряженной работы наконец родилось основное решение, которое и было отражено на карте. Военный совет поручил мне к утру следующего дня оформить разработанное предложение для доклада Ставке. Вечером 30 марта оно в нашем присутствии было рассмотрено И. В. Сталиным с участием В. М. Шапошникова и А. М. Василевского и получило одобрение. В документе, адресованном Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину, говорилось: "В соответствии с Вашими личными указаниями нами разработан план действий войск Юго-Западного направления на апрель — май 1942 года. 1. Основная цель действий войск Юго-Западного направления в указанный период — овладеть г. Харьков, а затем произвести перегруппировку войск, ударом с северо—востока захватить Днепропетровск и Синельниково и лишить этим противника важнейшей переправы через р. Днепр и железнодорожного узла Синельниково. На остальном протяжении фронта войска Юго-Западного направления должны прочно оборонять ныне занимаемые рубежи. 2. Для овладения районом Харьков, по нашим расчетам, необходимо иметь: стрелковых дивизий — 27; Всего: танков — 1200, полевых орудий — 1200—1300, самолетов — 620 (из них 30— У-2)... 3. Основной замысел операции при наступлении на Харьков: нанося главный удар в обход Харькова с юга и юго-запада и вспомогательный — в обход города с севера, окружить и уничтожить харьковскую группировку противника, овладеть г. Харьков и выйти на рубеж Сажное, Томаровка, Грайворон, Екатеринвка, ст. Водяная, Орчиновка-Чернеткина, Александровка, Криштоновка". Оперативное обеспечение главного удара Юго-Западного фронта из барвенковского выступа на Харьков с юга по нашему предложению возлагалось на две армии правого крыла Южного фронта, которые должны были организовать прочную оборону на южном фасе барвенковского выступа. Для выполнения указанных задач мы просили Ставку Верховного Главнокомандования выделить к 15 апреля в распоряжение Военного совета Юго-Западного направления: стрелковых дивизий — 10, танковых бригад — 26 и артиллерийских полков усиления — 10, а также пополнить войска Юго-Западного и Южного фронтов личным составом до 80% штатного состава, а вооружением, матчастью, артиллерией и танками — на 100% и выделить необходимое количество боеприпасов. Прибытие к 15 апреля на Юго-Западное направление резервов Ставки, как мы полагали тогда, давало возможность начать Харьковскую операцию в конце апреля и этим намного упредить противника, чтобы застать его в стадии еще далеко не законченной подготовки к широким активным действиям. Одобрив наше предложение, Ставка потребовала от Военного совета приступить к подготовке операции и заверила при атом, что все наши заявки будут полностью и своевременно удовлетворены... На следующее утро я заехал к Александру Михайловичу Василевскому. За несколько часов вы договорились о сроках поступления к нам обещанных резервов, вооружения, боевой техники, боеприпасов и людских пополнений. Затем мы оба побывали у маршала Шапошникова и доложили ему о проделанной нами работе. Борис Михайлович внимательно выслушал нас и без существенных изменений одобрил наши предложения. С точки зрения стратегии и оперативного искусства намерение нашего Верховного Главнокомандования предпринять Харьковскую операцию в мае 1942 года было правомерным, поскольку оно основывалось на твердо установившемся тогда в Ставке мнении, что с началом летней кампании гитлеровское командование нанесет свой главный удар на московском направлении с целью овладеть столицей вашей Родины, а против войск Юго-Западного направления одновременно предпримет вспомогательный удар ограниченными силами. Эта уверенность, как я уже отмечал, разделялась не только Генеральным штабом, Ставкой Верховного Главнокомандования, но и командующими большинства фронтов, в том числе и главнокомандованием Юго-Западного направления. Лично я тоже твердо придерживался этого мнения, которое оказалось ошибочным. Таким образом, хотя основной целью действий войск Юго-Западного направления на апрель-май 1942 года ставилось овладение городом Харьковом, думаю, есть основания утверждать, что проведением Харьковской операции отвлекалось определенное количество сил фашистской Германии от московского направления и этим в известной мере оказывалось содействие нашим войскам в успешном отражении ожидавшегося главного удара противника на Москву. По завершении работы в Москве главком, член Военного совета, а затем, несколькими днями позже, и я возвратились в Воронеж, где был расположен штаб Юго-Западного фронта. ================= Причем, оказывается, что изначально работа над планом наступления на Харьков в штабе Юго-Западного направления началась в начале марта 1942 после получения из Ставки требования подготовить доклад об оперативно-стратегической обстановке на Юго-Западном направлении и соображения о возможных задачах советских войск в предстоящую летнюю кампанию. Главком маршал Тимошенко предположил, что гитлеровское командование с наступлением лета свои главные операции развернет на московском направлении, а на юге, видимо, ограничится наступлением вспомогательного характера. И он добавил, что такого же мнения придерживаются и в Ставке. А так как на их участке фронта удалось вклиниться в расположение войск противника в районе Барвенково, то при получении соответствующих подкреплений из Ставки, можно подумать о варианте наступления на Харьков. Т.е. получается, что исходный замысел штаба Юго-Западного направления на наступление на Харьков в марте 1942 возникло в развитие требования Ставки по подготовке плана действий на весну и лето, что выглядит вполне обоснованно. Другое дело, что в марте 1942 советское командование еще не располагало информацией о немецких планах. Поэтому оно вынуждено было попытаться определить наиболее важные стратегические задачи. И в условиях отсутствия хороших стратегических резервов, а также того, что советская промышленность во многом все еще находилась в стадии наращивания своих мощностей на новых местах после эвакуации, вполне правильным выглядит определение московского направления как важнейшего, допустить на который немцев было никак нельзя в любом случае. Московское направление – это и московский экономический район. За ним располагается Приволжье, тоже важное экономически (в т.ч. Куйбышев – резервная "столица"). А далее открывается прямой путь на Урал – вообще важнейшую военно-экономическую базу создания и накопления стратегических резервов, во многом утраченных именно в начале войны в приграничных сражениях.Таким образом, задача не допустить немцев на московском направлении была важнейшей при любых вариантах немецких планов. Ее решать можно было двумя путями: усилением советских войск на центральном участке фронта, а также проявлением наступательной активности на других участках, которыми к весне 1942 были следующие: - Северо-Запад (под
Ленинградом); И на то, что Харьковская операция мая 1942 являлась лишь фрагментом БОЛЬШОЙ ИГРЫ, могут указывать и другие обстоятельства. Например то, что Сталин с весны 1943 "уводит" маршала Тимошенко в глубокую "тень", который переходит на должность координатора Ставки по согласованию действий разных фронтов. А на такой должности в "народные герои" попасть трудно. Известность на войне получали в первую очередь командующие (фронтами, армиями и т.д.). Им объявлялись благодарности, в их честь звучали салюты. А кто такой "координатор"? По сути он может координировать только решения других должностных лиц – Верховного и специалистов Генштаба. И на это могут указывать и другие обстоятельства, уже рассмотренные на страницах этого сайта в данном разделе. Причем, есть явное мнение о важности весны-лета 1942 года, указанное в мемуарах маршала А.М.Василевского "ДЕЛО ВСЕЙ ЖИЗНИ" (стр. 164, Москва, "Воениздат", 1984): В апреле 1942 года наше зимнее наступление заглохло. Причина, как уже говорилось, заключалась в отсутствии необходимых сил и средств для его продолжения. Фронты перешли к обороне. Перед нами встал вопрос о плане военных действий на следующие полгода. Он всесторонне обсуждался в Генштабе. Ни у кого из нас не было сомнений, что противник не позднее лета вновь предпримет серьезные активные действия с тем, чтобы, опять захватив инициативу, нанести нам поражение. Теперь Ставка, Генеральный штаб и весь руководящий состав Вооруженных Сил старались точнее раскрыть замыслы врага на весенний и летний периоды 1942 года, по возможности четче определить стратегические направления, на которых суждено будет разыграться основным событиям. При этом все мы отлично понимали, что от результатов летней кампании 1942 года во многом будет зависеть дальнейшее развитие всей мировой войны, поведение Японии, Турции и т.д., и быть может, и исход войны в целом. И при этом на стр. 167 замечает: Обоснованные данные нашей разведки о подготовке главного удара врага на юге не были учтены. На Юго-Западное направление было выделено меньше сил, чем на Западное. Однако, думается, это не так. Верховный никак не мог это не учесть. Тем более, в связи с такой стратегической важностью событий ближайших полгода.
Баграмян (родился в 1897 г.) первую свою звезду Героя Советского Союза получил 29.7.1944, вторую - в 1977. Справки из БСЭ: БУДЁННЫЙ Семён Михайлович [р. 13(25). 4. 1883, хутор Козюрин, ныне Пролетарский район Ростовской обл. ], герой Гражданской войны, Маршал Сов. Союза (1935), трижды Герой Сов. Союза (1. 2. 1958, 24. 4. 1963 и 22. 2. 1968). Чл. КПСС с 1919. Род. в бедной крест, семье. С 1903 в армии, служил в 46-м Донском казачьем полку, участвовал в рус. -япон. войне 1904-05. Окончил Петерб. школу наездников (1908). До 1914 служил в Приморском драгунском полку. Участвовал в 1-й мировой войне ст. унтер-офицером 18-го Северского драгунского полка на герм., австр. и кавк. фронтах, был награждён 4 георгиевскими крестами за храбрость. Летом 1917 вместе с Кавк. дивизией прибыл в Минск, где был избран пред, полкового комитета и зам. пред, дивизионного к-та. В авг. 1917 участвовал в руководстве разоружением эшелонов корниловских войск в Орше. После Окт. революции вернулся на Дон, в станицу Платовскую, был избран чл. Сальского окружного исполкома. В 1918 сформировал кон. отряд для борьбы с белогвардейцами, к-рый вырос в полк, бригаду, а затем кав. дивизию, успешно действовавшую под Царицыном в 1918 - нач. 1919. В июне 1919 был создан кон. корпус под командованием Б., сыгравший решающую роль в разгроме белогвард. войска в Воронежско-Касторненской операции 1919. В нояб. 1919 корпус был развёрнут в 1-ю Кон. армию во главе с Б., к-рая сыграла важную роль в ряде крупных операций Гражданской войны по разгрому войск Деникина, армий Пилсудского на Украине и Врангеля в Сев. Таврии и Крыму. В 1921-23 чл. РВС, а затем зам. команд. Сев. кавк. воен. округа. Провёл большую работу по организации и руководству конными з-дами, к-рые в результате многолетней работы вывели новые породы лошадей - будённовскую и терскую. С 1923 Б. пом. главкома Красной Армии по кавалерии и чл. РВС СССР. В 1924-37 инспектор кавалерии РККА. Окончил Воен. академию им. Фрунзе (1932). С 1937 команд, войсками Моск. воен. округа и чл. Гл. воен. совета Наркомата обороны СССР, а в 1939-40 одновременно зам. наркома обороны. С авг. 1940 1-й зам. наркома обороны. Во время Великой Отечеств, войны находился в составе Ставки Верх. Главнокомандования, был команд, группой войск армий резерва Ставки (июнь - июль 1941), главнокоманд. войсками Юго-Зап. направления (июль-сент. 1941), команд. Резервным фронтом (сент. - окт. 1941), главнокоманд. войсками Сев. кавк. направления (апр. -май 1942), команд. Сев. кавк. фронтом (май - сент. 1942). С янв. 1943 команд, кавалерией Сов. Армии и чл. Высш. воен. совета Мин-ва Вооруж. Сил СССР, а в 1947-53 одновременно зам. министра с. х-ва по коневодству. С мая 1953 по сент. 1954 инспектор кавалерии. С 1920 чл. ВЦИК, а с 1922 и ЦИК СССР, деп. Верх. Совета СССР 1-8-го созывов, с 1938 чл. Президиума Верх. Совета СССР. С 1934 канд. в чл. ЦК ВКП(б), с 1939 чл. ЦК и с 1952 канд. в чл. ЦК КПСС. Автор воспоминаний "Пройденный путь" (т. 1-2, 1959-65). Награждён 7 орденами Ленина, 6 орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Красного Знамени Азерб. ССР, Трудового Красного Знамени Узб. ССР, орденами МНР; золотым боевым оружием с орденом Красного Знамени на нём, почётным революц. огнестрельным оружием с орденом Красного Знамени на нём и почётным оружием - шашкой с изображением Гос. герба СССР, а также медалями. ТИМОШЕНКО Семён Константинович [6(18).2.1895, с. Фурманка, ныне Фурмановка Килийского р-на Одесской обл.,-31.3.1970, Москва], советский военачальник, Маршал Сов. Союза (7.5.1940), дважды Герой Сов. Союза (21.3.1940 и 18.2.1965). Чл. КПСС с 1919. Родился в крест, семье. В 1915 призван в армию, участвовал в 1-й мировой войне 1914-1918 пулемётчиком. После Окт. революции 1917 участвовал в разгроме калединщины. С апр. 1918 в 1-м красногвард. Черноморском отряде (командир взвода, эскадрона) сражался против нем. оккупантов и белогвардейцев в Крым-у и на Кубани. С авг. 1918 командир 1-го Крымского революц. полка при обороне Царицына. С ноября 1918 командовал 2-й отд. кав. бригадой в составе 10-й армии, а с июня 1919 - конного корпуса С. М. Будённого. С окт. 1919 командир 6-й кав. дивизии конного корпуса Будённого (с нояб. 1919 - 1-й Кон. армии). Дивизия под командованием Т. особо отличилась в боях под Воронежем, Касторной, Ростовом-на-Дону, Егорлыкской, Житомиром и Бродами. С авг. 1920 Т. командовал 4-й кав. дивизией, успешно действовавшей при разгроме врангелевских войск и махновщины. После Гражд. войны 1918-20 командовал кав. корпусом. Окончил Высшие академич. курсы (1922 и 1927) и курсы единоначальников при Воен.-политич. академии им. В. И. Ленина (1930), с авг. 1933 зам. командующего войсками Белорусского, с сент. 1935 Киевского воен. округов. С июля 1937 командовал войсками Северо-Кавказского, с сент. 1937 Харьковского и с февр. 1938 Киевского особого воен. округов. В сент. 1939 командовал войсками Укр. фронта, участвовавшими в освобождении Зап. Украины. Во время сов.-финл. войны 1939-40 с янв. 1940 командовал Сев.-Зап. фронтом. С мая 1940 по июль 1941 нарком обороны СССР. Во время Великой Отечеств, войны 1941-1945 Т. был пред. Ставки Гл. командования (до 19 июля), затем входил в состав Ставки Верх. Главнокомандования, был зам. наркома обороны (с июля по сент. 1941), главнокомандующим Западным (10 июля - 10 сент. 1941) и Юго-Западным (13 сент. 1941 - 21 июня 1942) направлениями, командующим войсками Западного (2-19 июля и 30 июля - 12 сент. 1941), Юго-Западного (30 сент.- 18 дек. 1941 и 8 апр. - 12 июля 1942), Сталинградского (12-23 июля 1942) и Северо-Западного (окт. 1942-март 1943) фронтов. С марта по июнь 1943 координировал действия Волховского и Ленингр. фронтов, с июня по декабрь 1943 - Сев.-Кавк. фронта и Черномор, флота, в феврале - июне 1944 - 2-го и 3-го Прибалт. фронтов, с авг. 1944 до конца войны - 2-го, 3-го и 4-го Укр. фронтов. После войны командовал войсками Барановичского (1945-46), Южно-Уральского (1946-49) и Белорусского (1949-60) воен. округов. С марта 1960 Ген. инспектор группы ген. инспекторов Мин-ва обороны СССР. В 1961-70 пред. Сов. к-та ветеранов войны. В 1939-52 чл. ЦК ВКП(б), в 1952-70 кандидат в члены ЦК КПСС. Деп. Верх. Совета СССР 1-7-го созывов. Награждён 5 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, орденом Победы, 5 орденами Красного Знамени, 3 орденами Суворова 1-й степени, Почётным революц. оружием, Почётным оружием - шашкой с изображением Гос. герба СССР, многими медалями, а также иностр. орденами и медалями. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены. 11/07/2004 |
