|
|
|
На форуме Милитеры возникла ветка с предложением Почитайте статью главного историка РАН Почитал. Она оказалась в виде ответов
на вопросы корреспондента. ================================ НОВЕЙШИЕ ТЕЗИСЫ
АНТИРЕЗУНИЗМА Автор: главный научный сотрудник
института всеобщей истории РАН, 1. НЕЛЬЗЯ постоянно чернить свое прошлое. Мало ли какие войны вело руководство страны в прошлом (или вытворяло нечто не очень гуманное!). Например, США за свою историю провели около 200 больших и малых войн и, за редким исключением, они были захватнические. Но ни в школьных учебниках, ни в трудах американских историков нет подобных оценок. История США — это гордость и слава всей американской нации, стержень знаний и воспитания американских граждан! А если постоянно чернить свое прошлое, то на каких примерах, подвигах, достижениях граждан и руководителей страны воспитывать новое молодое поколение? На чужих? 2. Советско-германский договор о ненападении, заключенный 23 августа 1939 года, не был причиной Второй мировой войны, и в последующем не привел к «вынужденному» нападению Германии на СССР. Надо помнить, что породило его на свет. За год до этого состоялся Мюнхенский сговор, западные демократии отдали на растерзание Чехословакию. Солидные куски ее территории прихватили тогда Польша и Венгрия. Советскому Союзу же в результате Мюнхенского сговора грозила полная изоляция в Европе, где созревала фашистская сила. Поэтому, чтобы выиграть время и пространство для отпора германской агрессии, и понадобилось пойти на кратковременный союз с дьяволом. Это был не выбор СССР. Это был документ, подписанный в критической обстановке с целью отвести угрозу надвигавшейся агрессии. 3. Секретный протокол к договору с Германией 1939 г. зря был засекречен советской властью. Секретные договоренности являются нормальным элементом практики международных отношений. Протокол 1939 г. всего лишь ограничивал продвижение немецких войск к советским границам в случае агрессии Гитлера против Польши, захват которой был предрешен еще до подписания договора, о чем было известно в Москве. 4. Предвоенное советское военное планирование было направлено на создание трех рубежей обороны: фронтового, стратегического и государственного. Это важное историческое открытие современных историков. Решение о трех оборонительных рубежах вместе с планами их обустройства впервые было опубликовано в четырех номерах «Военно-исторического журнала» в 1996 году. В детальных директивах, направленных в приграничные военные округа 14—15 мая 1941 года и ставивших задачу разработки на их основе оперативных планов обороны, предусматривалась вероятность отступления наших войск в глубь территории страны. В параграфе 7 указывалось: "На случай вынужденного отхода разработать согласно особым указаниям план эвакуации фабрик, заводов, банков и других хозяйственных предприятий, правительственных учреждений, складов военного и государственного имущества". Фактически только теперь благодаря усилиям ученых Генерального штаба и академических институтов теория о трех рубежах обороны введена в научный оборот вместе с новыми документами, обнаруженными в архивах. Полностью подтвердилось то, что сказал В.М. Молотов в беседе с писателем Феликсом Чуевым: "Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали" ("Сто сорок бесед с Молотовым", 1991). Фронтовой рубеж был
определен по западной границе СССР. На основе директив Генштаба, разосланных в приграничные военные округа, они представили свои оперативные планы обороны на утверждение с 20 до 30 мая. Уже по этим датам можно судить, как мало времени оставалось у руководства СССР для организации оперативной обороны. На стратегический рубеж в мае—июне успели перебазировать 19-ю, 21-ю и 22-ю армии из Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов. В Генеральном штабе, рассматривая вероятность отступления наших войск в глубь страны, стремились не допустить их окружения и уничтожения в первые недели сражений. Эта задача была выполнена. А важнейшая цель плана "Барбаросса" на первом этапе войны — "воспрепятствовать своевременному отходу боеспособных сил противника и уничтожить их западнее линии Днепр—Двина" — была сорвана. 5. Неверно, что Сталин «все знал» о предстоящем нападении Германии и его сроках, но действенных мер не предпринял. В предвоенные годы прилагался максимум усилий, чтобы подготовить страну к обороне. Но сведения, поступавшие правительству о подготовке Германии к нападению на СССР, были противоречивы, затрудняли анализ и без того сложной обстановки, препятствовали раскрытию главной цели дезинформационной деятельности нацистских спецслужб — обеспечить внезапность первого, наиболее мощного удара вермахта. В этих условиях утверждавшийся ранее как недостаток тезис, что многие части и соединения Красной Армии в день нападения Германии находились на расстоянии до 400 км от границы, следует поменять с минуса на плюс. 6. Главная суть "Заявления ТАСС от 13 июня 1941" и "Директивы N: 1" от 21.06.1941 заключалась в том, чтобы показать Англии и США миролюбивый неагрессивный характер внешней политики СССР для того, чтобы эти страны (во-первых) не присоединились к Германии в случае превентивного нападения СССР на нее, и (во-вторых), чтобы были условия для создания антигитлеровской коалиции в ситуации, когда именно СССР окажется жертвой агрессии. Как следует из рассекреченных архивных документов органов госбезопасности СССР, в канун войны в Москве стало известно, что США и Англия окажут помощь СССР только при неспровоцированном нападении Германии. Упреждающий удар Красной армии по немецкой группировке, сообщала разведка, «может быть расценен как агрессивные устремления СССР на Запад и поэтому США и Англия в данной ситуации пойдут на союз с Германией против Советской России». Это одна из причин, почему Сталин отклонил предложение военачальников о нанесении упреждающего удара. Фраза в заявлении ТАСС от 13 июня 1941, в которой говорилось, что слухи о подготовке СССР к нападению на Германию, в свою очередь, являются «лживыми и провокационными», адресовались не только Берлину, но и Лондону, и Вашингтону. На это же направлен и смысл директивы о приведении войск в полную боевую готовность, направленной в западные приграничные округа в ночь на 22 июня 1941 года, в которой содержалось требование — «ни при каких обстоятельствах не поддаваться провокационным действиям, могущим вызвать крупные осложнения». Война с Германией была уже неизбежна, а вот о том, на чью сторону в этом конфликте встанут Англия и США, приходилось думать до последней минуты. 21 июня 1941 года Госдепартамент США рекомендовал правительству «не давать заранее никаких обещаний Советскому Союзу в случае германо-советского конфликта». Любое преждевременное решение, неосторожное заявление, любые действия, которые удалось бы преподнести как «советскую провокацию», в сложившейся обстановке могли подорвать усилия нашего правительства на создание антигитлеровской коалиции. Чаша весов все еще могла качнуться не в пользу СССР. Нетрудно представить, к каким непоправимым для Советского Союза последствиям это могло бы привести. Прочесть об этих донесениях разведки можно в сборнике документов органов безопасности. Они опубликованы в 2004 г. 7. Сталин правильно
оценил, что германская агрессия в равной степени
угрожала как нашей стране, так и западным
демократиям. Для человека такого
диктаторского склада, как Сталин, это был не
простой процесс. Но эта эволюция все-таки шла.
После того, как 22 июня 1941 г. Германия вероломно
напала на СССР, Сталин выждал некоторое время, за
которое лидеры Англии и США огласили свою
позицию в направлении поддержки борьбы
Советского Союза против гитлеровской Германии. И
только после этого выступил 3 июля, заявив, что
справедливая борьба советского народа за
свободу страны «сольется с борьбой народов
Европы и Америки за их независимость, за
демократические свободы». Таким образом был
открыт путь к созданию военно-политического
союза трех держав. На форуме возникла небольшая
дискуссия по этой теме. "Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали" 1. Так вот, в уточнение о том, обсуждалось ли перед войной отступление РККА "до Смоленска или до Москвы" хотелось бы обратиться к истории с Совещанием генералов и маршалов РККА в декабре 1940 и последовавших за ним штабными играми на картах. Об этом есть информация в мемуарах Жукова Г.К., например, в 1-ом издании (доп. тираж АПН, 1972, стр. 182-187, а также в остальных - в 7-ом текст почти такой же. И есть на Милитере - Жуков Г К. Воспоминания и размышления, но более позднее и с дополнениями/изменениями текста - выделено желтым цветом ):
================ Были сделаны важные сообщения. Генерал-армии И. В. Тюленев подготовил основательный доклад "Характер современной оборонительной операции". Согласно заданию, он не выходил за рамки армейской обороны и не раскрывал специфику современной стратегической обороны. В то время наша военно-теоретическая наука вообще не рассматривала глубоко проблемы стратегической обороны, ошибочно считая ее не столь важной. Доклад на тему "Военно-воздушные силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе" сделал начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант П. В. Рычагов, особенно отличившийся в Испании. Это было очень содержательное выступление. Трагическая гибель этого талантливого и смелого генерала в годы культа Сталина была для нас большой потерей. Вскоре после совещания он был расстрелян. Генерал-лейтенант А. К. Смирнов выступил с докладом на тему "Бой стрелковой дивизии в наступлении и обороне". Доклад по общим вопросам боевой и оперативной подготовки войск Красной Армии сделал начальник Генерального штаба генерал армии К. А. Мерецков. Он особо отметил недостаточную подготовленность высшего командного состава и штабов всех степеней. В тот момент это было в какой-то мере следствием массового выдвижения на высшие должности молодых кадров, еще недостаточно подготовленных к оперативно-тактической и штабной работе. Всеобщее внимание привлек доклад командующего Западным особым военным округом генерал-полковника Д. Г. Павлова "Об использовании механизированных соединений в современной наступательной операции". Дело в том, что до 1940 года у нашего военно-политического руководства не было твердого понимания значения способов и форм применения крупных танковых и механизированных соединений типа корпус-армия в современной войне. [Это тогда был новый и большой вопрос.] В своем хорошо аргументированном выступлении Д. Г. Павлов умело показал большую подвижность и пробивную силу танкового и механизированного корпусов, а также их меньшую, чем других родов войск, уязвимость от огня артиллерии и авиации. Мой доклад "Характер современной наступательной операции" был также встречен хорошо. Участники совещания сделали ряд ценных дополнений и критических замечаний. Все принявшие участие в прениях и выступивший с заключительным словом нарком обороны были единодушны в том, что, если война против Советского Союза будет развязана фашистской Германией, нам придется иметь дело с самой сильной армией Запада. На совещании подчеркивалась ее оснащенность бронетанковыми, моторизованными войсками и сильной авиацией, отмечался большой опыт организации и ведения современной войны. Мы предвидели, что война с Германией может быть тяжелой и длительной, но вместе с тем считали, что страна наша уже имеет все необходимое для продолжительной войны и борьбы до полной победы. Тогда мы не думали, что нашим вооруженным силам придется так неудачно вступить в войну, в первых же сражениях потерпеть тяжелое поражение и вынужденно отходить в глубь страны. Все выступавшие считали
необходимым и в дальнейшем продолжать
формировать танковые и механизированные
соединения типа дивизия—корпус, с тем чтобы
иметь равное соотношение в силах с немецкой
армией. Много говорилось о реорганизации,
перевооружении ВВС, противовоздушной и
противотанковой обороны войск, а также о
необходимости перевода артиллерии на
механическую тягу, чтобы повысить ее подвижность
и проходимость вне дорог. Анализируя проблемы организации обороны, мы тогда не выходили за рамки оперативно-стратегического масштаба. Организация стратегической обороны, к которой мы вынуждены были перейти в начале войны, не подвергалась обсуждению После совещания на другой же день должна была состояться большая военная игра, но нас неожиданно вызвали к И. В. Сталину. И. В. Сталин встретил нас довольно сухо, поздоровался еле заметным кивком и предложил сесть за стол. Это уже был не тот Сталин, которого я видел после возвращения с Халхин-Гола. Кроме И. В. Сталина в его кабинете присутствовали члены Политбюро. Начал И. В. Сталин с того, что он не спал всю ночь, читая проект заключительного выступления С. К. Тимошенко на совещании высшего комсостава, чтобы дать ему свои поправки. Но С. К. Тимошенко поторопился закрыть совещание. — Товарищ Сталин, — попробовал возразить Тимошенко, — я послал вам план совещания и проект своего выступления и полагал, что вы знали, о чем я буду говорить при подведении итогов. — Я не обязан читать все, что мне посылают, — вспылил И. В. Сталин. С. К. Тимошенко замолчал. — Ну, как мы будем поправлять Тимошенко? — обращаясь к членам Политбюро, спросил И. В. Сталин. — Надо обязать Тимошенко серьезнее разобраться с вашими замечаниями по тезисам и, учтя их, через несколько дней представить в Политбюро проект директивы войскам, — сказал В. М. Молотов. К этому мнению присоединились все присутствовавшие члены Политбюро. И. В. Сталин сделал замечание С. К. Тимошенко за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома. [Он сделал замечание С. К. Тимошенко за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома. На это С. К. Тимошенко ответил, что он послал ему проект своего выступления и полагал, что он с ним ознакомился и замечаний не имеет - старый вариант]. — Когда начнется у вас
военная игра?—спросил И. В. Сталин. Из Кремля все мы возвращались в подавленном настроении. Нам было непонятно недовольство И. В. Сталина. Тем более что на совещании, как я уже говорил, все время присутствовали А. А. Жданов и Г. М. Маленков, которые, несомненно, обо всем информировали И. В. Сталина. С утра следующего дня началась большая оперативно-стратегическая военная игра. В основу стратегической обстановки были взяты предполагаемые события, которые в случае нападения Германии на Советский Союз могли развернуться на западной границе. Руководство игрой осуществлялось наркомом обороны С. К. Тимошенко и начальником Генерального штаба К. А. Мерецковым; они "подыгрывали" за юго-западное стратегическое направление. "Синяя" сторона (немцы) условно была нападающей, "красная" (Красная Армия) — обороняющейся. Военно-стратегическая игра в основном преследовала цель проверить реальность и целесообразность основных положений плана прикрытия и действия войск в начальном периоде войны. Надо отдать должное Генеральному штабу: во всех подготовленных для игры материалах были отражены последние действия немецко-фашистских войск в Европе. На западном стратегическом направлении игра охватывала фронт от Восточной Пруссии до Полесья. Состав фронтов: западная ("синяя") сторона — свыше 60 дивизий, восточная ("красная") — свыше 50 дивизий. Действия сухопутных войск поддерживались мощными воздушными силами. Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия... По окончании игры нарком обороны приказал Д. Г. Павлову и мне произвести частичный разбор, отметить недостатки и положительные моменты в действиях участников. Общий разбор И. В. Сталин предложил провести в Кремле, куда пригласили руководство Наркомата обороны, Генерального штаба, командующих войсками округов и их начальников штабов. Кроме И. В Сталина, присутствовали члены Политбюро. Ход игры докладывал начальник Генерального штаба генерал армии К. А. Мерецков. После двух-трех резких реплик Сталина он начал повторяться и сбиваться. Доклад у К. А. Мерецкова явно не ладился. В оценках событий и решений сторон у него уже не было логики. Когда он привел данные о соотношении сил сторон и преимуществе "синих" в начале игры, особенно в танках и авиации, И. В. Сталин, будучи раздосадован неудачей "красных", остановил его, заявив: — Откуда вы берете такое соотношение? — Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск. К. А. Мерецков ответил, что ему это известно, но количественное и качественное соотношение сил и средств на войне играет тоже не последнюю роль, тем более в современной войне, к которой Германия давно готовится и имеет уже значительный боевой опыт. Сделав еще несколько резких замечаний, о которых вспоминать не хочется, И. В. Сталин спросил: — Кто хочет высказаться? Выступил нарком С. К.
Тимошенко. Он доложил об
оперативно-тактическом росте командующих,
начальников штабов военных округов, о
несомненной пользе прошедшего совещания и
военно-стратегической игры. но И. В. Сталин остановил его. — В чем кроются причины неудачных действий войск "красной" стороны?—спросил И. В. Сталин. Д. Г. Павлов попытался отделаться шуткой, сказав, что в военных играх так бывает. Эта шутка И. В. Сталину явно не понравилась, и он заметил: — Командующий войсками округа должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось. Затем, видимо,
потеряв интерес к выступлению Д. Г. Павлова, И. В.
Сталин спросил: [Есть еще желающие высказаться? - старый вариант текста] Я попросил слова. Отметив большую ценность подобных игр для роста оперативно-стратегического уровня высшего командования, предложил проводить их чаще, несмотря на всю сложность организации. Для повышения военной подготовки командующих и работников штабов округов и армий считал необходимым начать практику крупных командно-штабных полевых учений со средствами связи под руководством наркома обороны и Генштаба. [- Для повышения военной грамотности лично командующих и работников штабов округов и армий , -сказал я, - необходимо начать практику крупных командно-штабных полевых учений со средствами связи под руководством наркома обороны и Генштаба. - вариант в 1-ом издании] Затем коснулся строительства укрепленных районов в Белоруссии. — По-моему, в Белоруссии укрепленные рубежи (УРы) строятся слишком близко к границе и они имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе белостокского выступа. Это позволит противнику ударить из района Бреста и Сувалки в тыл всей нашей белостокской группировки. Кроме того, из-за небольшой глубины УРы не могут долго продержаться, так как они насквозь простреливаются артиллерийским огнем. — А что вы конкретно предлагаете? — спросил В. М. Молотов. — Считаю, что нужно было бы строить УРы где-то глубже, дальше от государственной границы. — А на Украине УРы строятся правильно?—спросил Д. Г. Павлов, видимо, недовольный тем, что я критикую его округ. — Я не выбирал рубежей для строительства УРов на Украине, однако полагаю, что там тоже надо было бы строить их дальше от границы. — Укрепленные районы строятся по утвержденным планам Главного военного совета, а конкретное руководство строительством осуществляет заместитель наркома обороны маршал Шапошников,—резко возразил К. Е. Ворошилов. Поскольку началась полемика, я прекратил выступление и сел на место. Затем по ряду проблемных вопросов выступили еще некоторые генералы. Очень дельно говорил начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал П. В. Рычагов. Он настаивал на необходимости ускоренного развития наших воздушных сил на базе новейших самолетов и считал необходимым улучшить боевую подготовку летного состава. Странное впечатление произвело выступление заместителя наркома обороны по вооружению маршала Г. И. Кулика. Он предложил усилить состав штатной стрелковой дивизии до 16—18 тысяч и ратовал за артиллерию на конной тяге. Из опыта боевых действий в Испании он заключал, что танковые части должны действовать главным образом как танки непосредственной поддержки пехоты и только поротно и побатальонно. — С формированием танковых и механизированных корпусов,—сказал Г. И. Кулик,—пока следует воздержаться. Нарком обороны С. К. Тимошенко бросил реплику: — Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик все еще путается в этих вопросах. И. В. Сталин прервал дискуссию, осудив Г. И. Кулика за отсталость взглядов. — Победа в войне,—заметил он,—будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск. Это замечание И. В. Сталина как-то не увязывалось с его прежней точкой зрения по этому вопросу. Как известно, в ноябре 1939 года были расформированы наши танковые корпуса, и высшим танковым соединениям было приказано иметь танковую бригаду. В заключение И. В. Сталин заявил, обращаясь к членам Политбюро: — Беда в том, что мы не имеем настоящего начальника Генерального штаба. Надо заменить Мерецкова. — И, подняв руку, добавил: — Военные могут быть свободны. Мы вышли в приемную. К. А. Мерецков молчал. Молчал нарком. Молчали и мы, командующие. Все были удручены резкостью И. В. Сталина и тем, что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен. С К. А. Мерецковым я длительное время работал в Белорусском особом военном округе, где он был начальником штаба округа, когда во главе округа стоял командарм 1 ранга И.П. Уборевич. Тот ценил К. А. Мерецкова как трудолюбивого, знающего и опытного работника. А. И. Еременко в своей книге “В начале войны” излагает содержание пространного выступления И. В. Сталина на последнем заседании совещания высшего командного состава. Должен сказать, что И. В. Сталин не присутствовал ни на одном из заседаний, потому и выступать не мог. Видимо, автор ошибочно приписал ему это выступление На следующий день после разбора игры я был вызван к И. В. Сталину. Поздоровавшись, И. В. Сталин сказал: — Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас. Я ждал всего, но только не такого решения, и, не зная, что ответить, молчал. Потом сказал: — Я никогда не работал в
штабах. Всегда был в строю. Начальником
Генерального штаба быть не могу. Понимая, что всякие возражения бесполезны, я поблагодарил за доверие и сказал: — Ну, а если не получится
из меня хороший начальник Генштаба, буду
проситься обратно в строй. Через четверть часа я был у наркома обороны. Улыбаясь, он сказал: — Знаю, как ты отказывался
от должности начальника Генштаба. Только что мне
звонил товарищ Сталин. Теперь поезжай в округ и
скорее возвращайся в Москву. Вместо тебя
командующим округом будет назначен
генерал-полковник Кирпонос, но ты его не жди, за
командующего можно пока оставить начальника
штаба округа Пуркаева. 2. А вот как эту же историю с декабрьским Совещанием, Играми и их обсуждением описывает маршал Мерецков К.А. На службе народу (но текст я взял не с сайта Милитеры, а прямо с бумажного издания Москва, "Политиздат", 1968, стр. 196-202):
============= Таким образом, совещание
обсуждало самые важные вопросы подготовки наших
Вооруженных Сил. Оно длилось до 29 декабря, в
прениях по докладам выступило 60 человек. Прежде всего, я отметил,
что в нашей армии устарели уставы. Они уже не
отвечали требованиям современной войны. Так,
боевые порядки в наступлении предлагались такие,
при которых, как правило, только третья часть
войск входила в ударную группу, а две трети
попадали в сковывающую. Подобные недостатки были
характерны и для боевых порядков при организации
обороны, когда на основные направления
выделялось недостаточное количество сил и
средств за счет вторых эшелонов и маневра с
неатакованных участков. Слабо обстояло дело
с разработкой вопросов обороны. Было время, когда
вообще (цитирую доклад) "боялись говорить, что
можно обороняться". Между тем, учитывая
опыт войны на западе, нам, наряду с подготовкой к
активным наступательным действиям, необходимо
было иметь представление и готовить войска к
современной обороне; оборона эта должна быть
глубоко противотанковой и противовоздушной. Однако при подведении
итогов совещания нарком обороны по
справедливости оценил их высоко. Совещание
действительно принесло большую пользу. В
условиях уже шедшей второй мировой войны оно
сыграло особо положительную роль. Руководил игрой лично нарком обороны. Оперативная игра прошла чрезвычайно интересно и оказалась очень поучительной. По окончании игры планировался ее разбор, причем для подготовки к нему отводились сутки. Но вдруг небольшую группу участников игры вызвали в Кремль. Заседание состоялось в кабинете И. В. Сталина. Мне было предложено охарактеризовать ход декабрьского сбора высшего комсостава и январской оперативной игры. На все отвели 15-20 минут. Когда я дошел до игры, то успел остановиться только на действиях противника, после чего разбор фактически закончился, так как Сталин меня перебил и начал задавать вопросы. Суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время, и разбор был прерван. Слово пытался взять Н. Ф. Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И. В. Сталин обратился к народному комиссару обороны. С. К. Тимошенко меня не поддержал. Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. И. В. Сталин прошелся по кабинету, остановился, помолчал и сказал: — Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся! Возражений, естественно, не последовало. Доволен был и я. Пять месяцев тому назад И. В. Сталин при назначении моем на тот же пост обещал заменить меня, когда найдет подходящую кандидатуру. И вот он сдержал обещание. Я возвратился на должность заместителя наркома обороны и опять погрузился в вопросы боевой подготовки войск. Георгия Константиновича Жукова я считал одним из наиболее подготовленных наших военачальников для работы начальником Генерального штаба. Возвращаясь на прежнюю
должность, я был поставлен в известность, что
оперативная записка, в свое время поданная мною
как начальником Генштаба И. В. Сталину,
рассмотрена им и утверждена. В связи с ней
заслуживает внимания разработанный Генштабом в
то же время план развертывания механизированных
корпусов. Наметки этого плана детально
обсуждались с участием танкистов — Что же это, братец мой,
стали вы снова заместителем наркома и перестали
докладывать мне текущие дела? В ходе дальнейшей беседы И.
В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943
года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле.
Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне
войны. Поэтому порядок ввода в строй
механизированных корпусов будет еще
обсуждаться. Необходимо сейчас уделить главное
внимание обучению войск. Политбюро считает,
говорил И. В. Сталин, что Наркомат обороны
усилили, возвратив туда меня, и ждет активной
деятельности. 3. А кроме мемуаров есть и документы о том
Совещании и проведенных Играх -
Сравнивая мемуары Мерецкова и Жукова с
документом, можно заметить, что Мерецков
правильно перечислил последовательность
сделанных докладов и ИХ НАЗВАНИЯ. Конечно, можно заметить, - дело давнее, вот как вспомнилось, так и отразилось в воспоминаниях. Это, дескать, - воля Автора. Действительно, мемуары не являются Документом и отражают авторское видение ситуации. Но ведь Мерецков вспомнил же вполне точно! Надо полагать, - воспользовался услугами Архива. И Жуков периодически приводит тексты из архивных документов, что показывает, что доступ к Архивам у Жукова был. Но что касается описания Совещания декабря 1940, то он почему-то не захотел изложить это мероприятие ближе к тексту документов. А неправильной последовательностью докладов он как бы намекает, что основной темой Совещания были вообще-то вопросы ОБОРОНЫ. А наступление рассматривалось только как вариант той же ОБОРОНЫ., хотя сам же Жуков уточняет, что доклад генерала И. В. Тюленева не выходил за рамки армейской обороны и не раскрывал специфику современной стратегической обороны. Вывод: СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОБОРОНЫ СТРАНЫ ОТ ВОЗМОЖНОГО НЕМЕЦКОГО НАПАДЕНИЯ на этом Совещании НЕ РАССМАТРИВАЛАСЬ. А что же тогда рассматривалось? В частности - ввод мехкорпусов в прорыв (о чем Жуков вспоминать не захотел). А это между прочим, не стратегическая оборона. Это скорее - стратегическое наступление. Пехота пробивает фронт, а танки уходят в глубокий прорыв по вражеским тылам. Задача сложная. Реализация такой темы требует задействовать массы войск при согласовании действий на всем фронте. Собственно, именно в такой конфигурации и размещались советские войска в западных военных округах к 22 июня (и по плану - к 30 июня) 1941 года. Но не захотел Жуков это вспоминать. Не захотел. Он перешел к описанию последовавшей за Совещанием оперативно-стратегической военной игры. И подчеркивает, что в ее основу "были взяты предполагаемые события, которые в случае нападения Германии на Советский Союз могли развернуться на западной границе". И далее: "Военно-стратегическая игра в основном преследовала цель проверить реальность и целесообразность основных положений плана прикрытия и действия войск в начальном периоде войны. И еще далее: Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия... Т.е. еще и еще раз Жуков разъясняет, что тогда только и думали, как о Стратегической ОБОРОНЕ!. Главным, дескать, было потренироваться в отбитии вероятного немецкого нападения. Мерецков в своих мемуарах не уточняет, какие задачи отрабатывались во время проведения Игры. Он кратко (очень) замечает, что игра прошла "интересно и оказалась очень поучительной". Но в Документе есть Справка об оперативно-стратегических играх, проведенных с участниками декабрьского (1940 г.) совещания высшего командного состава РККА . А во вступлении конкретно говорится, что вопросы обороны (а тем более - Стратегической) в этих играх НЕ РАССМАТРИВАЛИСЬ. Их цель была другой: дать практику высшему командованию в организации, планировании и руководстве современной наступательной операции фронта и армии. Причем, сначала предполагалась одна игра - на ТВД в Восточной Пруссии, а затем предусмотрели и вторую игру - на юго-западном направлении. Первая игра состоялась 2-6 января, вторая - 8-11 января 1941 года. В первой действительно Жуков действительно "играл" с "западной" стороны в качестве командующего Сев.-Восточным фронтом "синих" (т.е. как бы в роли командующего готовившейся в это время немцами Группы армий "Север") (Приложение 3 к Справке). А вот во 2-ой игре он играл уже в роли командующего советского Юго-Западного фронта (в будущей в июне 1941 реальной роли генерала Кирпоноса) (Приложение 7). Против него за командующего как бы немецкой группы армий "Юг" играл командующий ПрибОВО генерал-лейтенант КУЗНЕЦОВ (приложение 8). А генерал Кирпонос играл как бы за будущего Паулюса - командующего 6-ой немецкой армией ("синих"). Возникает вопрос: почему Жуков не захотел вспоминать про ВТОРУЮ игру? Видимо, по двум причинам. Во-первых, вопросы ОБОРОНЫ именно от напавшего противника в этих играх ВООБЩЕ НЕ РАССМАТРИВАЛИСЬ и не проигрывались. В Справке говорится: По условиям игр «Западные» осуществили нападение на «Восточных». Естественно бы выглядело рассмотрение в играх вариантов отражения такого нападения, но самым существенным недостатком игр являлось то, что из розыгрыша полностью исключались операции начального периода войны. Из заданий для сторон на первую игру видно, что «Западные», осуществив 15 июля 1941 года нападение на «Восточных», к 23-25 июля достигли рубежа Шауляй, [389] Каунас, Лида, Скидель, Осовец (70—120 км от государственной границы), но затем под ударами «Восточных» к 1 августа были отброшены с указанного рубежа в исходное положение (РГВА, ф. 37977, оп. 5, д. 564, лл. 32, 34; д. 365, л. 13), и уже с этого положения разыгрывались дальнейшие действия сторон. По такому же сценарию начиналась война и во второй игре: Юго-Восточный фронт «Западных» после вторжения на территорию «Восточных» на рубеже Львов, Ковель (50—70 км от госграницы) был встречен «сильным контрударом «Восточных»... и, потеряв до 20 пд, к исходу 8.8.1941 отошел на заранее подготовленный рубеж» (РГВА, ф. 37977, оп. 5, д. 570, брошюра 14, лл. 1—2). О том, как же удалось «Восточным» не только отбросить противника к государственной границе, но местами и перенести военные действия на его территорию (Юго-Западный фронт «Восточных» во второй игре армиями правого крыла вышел на рр. Висла и Дунаец, т. е. продвинулся на глубину 90—180 км западнее государственной границы), — этот вопрос остался обойденным. Таким образом, ни на совещании, ни на играх их участники даже не пытались рассмотреть ситуацию, которая может сложиться в первых операциях в случае нападения противника. Поэтому утверждения, что игры проводились для «отработки некоторых вопросов, связанных с действиями войск в начальный период войны» (М. В. Захаров. Генеральный штаб в предвоенные годы. — М.: Воениздат. 1989. С. 239) лишены основания. Эти вопросы не значились в учебных целях игр (см. приложение № 1) и потому не рассматривались. .... начало Великой Отечественной войны показало, что в январе 1941 г. оперативно-стратегическое звено командного состава РККА разыгрывало на картах такой вариант военных действий, который реальными «Западными», т. е. Германией, не намечался. Во-вторых, если бы Жуков вспомнил ВТОРУЮ игру, то возникли бы проблемы с описанием сцены обсуждения итогов в кабинете Сталина. Сравнивая эти описания у Жукова и у Мерецкова, получается, что сначала выступил Мерецков с кратким докладом. Но закончить его не смог - Сталин перебил его и стал задавать вопросы. По версии Жукова - по теме якобы неудач "красной" стороны в начале игры. По версии Мерецкого - о разведсведениях о немецкой армии. Долгой дискуссии не получилось. Пытался выступить Ватутин, но ему не дали. После чего выступил Тимошенко. По версии Жукова - о пользе игры. По версии Мерецкого - он не стал "его поддерживать". Возможно в связи опасением Мерецкого о подготовке немцами нападения на СССР, во что Сталин не верил, с чем и согласился Тимошенко, а не с опасениями Мерецкого. И на этом совпадения по выступающим у
Жукова и Мерецкого заканчиваются. Дальше
начинаются расхождения. Мерецков заявляет, что
"более никто из присутствовавших
военачальников слова не просил". Жуков же
перечисляет много выступлений разных
генералов/маршалов: И во всей этой полемике как бы выделяется провидческий талант Жукова по задачам организации стратегической обороны от скорого немецкого нападения. И видимо, намекается, что именно из-за этого Сталин НА СЛЕДУЮЩИЙ день сообщил ему, что он назначается на должность начальника Генштаба вместо Мерецкого. По версии же самого Мерецкого об этом решении Сталин заявил прямо на том обсуждении итогов Игры. И уточнил, что об этом попросил Тимошенко. Таким образом, если бы Жуков вспомнил о второй игре 8-11 января, то диалоги в сталинском кабинете выглядели бы странно. Кроме того, коль вопросы отражения первоначального немецкого нападения в играх НЕ РАССМАТРИВАЛИСЬ (по "Справке"), то дискуссии по ним между Жуковым и Павловым вообще выглядят странными. На то, что несколько диалогов в сталинском кабинете в мемуарах Жукова выдуманы, могут указывать и материалы двухтомника "1941" ("Малиновка"). В первом томе публикуются записи из журнала посетителей сталинского кабинета. Вторая игра закончилась в субботу 11 января 1941. 12 января - воскресенье - скорее всего выходной. Т.е. надо посмотреть, есть ли день после 12 января 1941, в который его кабинет (видимо, ненадолго) посетили Мерецков и Тимошенко? Оказывается, есть - 14 января 1941. Вот записи за этот день:
Судя по этим записям, получается, что 14
января 1941 г. в сталинском кабинете на протяжении Тимошенко С.К. (с мая 1940 по июль 1941 нарком
обороны СССР), Генералов Павлова и Рычагова и маршалов Ворошилова и Кулика НЕ БЫЛО! И времени было очень мало, чтобы затевать какие-то длинные дискуссии, кроме краткого доклада об итогах Игр. Почему-то Сталин в тот день не очень желал долго беседовать с военными. Можно предположить, что приход военных на 18-55 был намечен заранее. Но перед этим в 18-30 и в 18-45 появляются Молотов и Жданов. И возможно, кто-то из них как-то повлиял на Сталина с тем, чтобы он долго не задерживал военных. Либо Сталин и сам торопился освободиться от их присутствия. И после их ухода в 19-15 три члена Политбюро около часа обсуждали что-то более важное, чем военные Игры на картах. А потом с 20-10 началось совещание по авиационным вопросам. И малое время приема - 20 минут вполне сходится с воспоминанием Мерецкова. Однако нет записи, что в кабинете был генерал Ватутин Н.Ф. Странно! Может, Мерецков в мемуарах кого-то попутал? Ватутина с генералом Апанасенко? Возможно. А при чем здесь генерал Апанасенко И.Р.? Ответ видимо кроется в документе из "Малиновки" за то же число - 14 января 1941 г.: N: 239. ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б) "О НАЧАЛЬНИКЕ ГЕНШТАБА И КОМАНДУЮЩИХ ВОЙСКАМИ ВОЕННЫХ ОКРУГОВ" N: .... Для улучшения подготовки войск округов и армий утвердить назначения: 1. Начальником Генерального штаба и заместителем наркома обороны генерала армии Жукова Георгия Константиновича; 2. Заместителем наркома обороны по боевой подготовке – генерала армии Мерецкова Кирилла Афанасьевича; 3. Командующим войсками Дальневосточного фронта – генерал-полковника Апанасенко Иосифа Родионовича, освободив его от должности командующего войсками Среднеазиатского военного округа; начальником Штаба Дальневосточного фронта – генерал-лейтенанта Смородинова Ивана Васильевича, освободив его от должности заместителя начальника Генерального штаба Красной Армии; 4. Освободить от должности начальника Штаба Дальневосточного фронта – генерал-майора т: Кузнецова; 5. Командующим войсками Киевского Особого военного округа – генерал-лейтенанта Кирпоноса Михаила Петровича, освободив его от должности командующего войсками Ленинградского военного округа; 6. Командующим войсками Ленинградского военного округа – генерал-лейтенанта Попова, освободив его от должности командующего 1-й армией; 7. Командующим войсками 1-й армии генерал-лейтенанта Еременко Андрея Ивановича, освободив его от должности командующего войсками Северо-Кавказского военного округа; 8. Командующим войсками Северо-Кавказского военного округа – генерал-лейтенанта Конева Ивана Степановича, освободив его от должности командующего войсками Забайкальского военного округа; начальником Штаба СКВО – генерал-лейтенанта Злобина Вениамина Михайловича, освободив его от должности старшего генерал-адъютанта наркома обороны СССР; 9. Командующим войсками Забайкальского военного округа – генераллейтенанта Курочкина Павла Алексеевича, освободив его от должности командующего войсками 17-й армии; 10. Командующим войсками Среднеазиатского военного округа – Генерал-майора Трофименко Сергея Георгиевича, освободив его от должности начальника Штаба Северо-Кавказского военного округа; 11. Командующим войсками 17-й армии – генерал-лейтенанта Романенко Прокофия Логиновича, освободив его от должности командира 1-го Механизированного корпуса. АП РФ. Ф.93. Коллекция документов. Итак, возможно, посещение Сталина военными
(Тимошенко, Мерецков, Жуков и Апанасенко) было
связано не столько с итогами Игр, сколько с
подготовкой этого Постановления Политбюро. N: 238. ЗАЯВЛЕНИЕ ТАСС 13 января 1941 г. В иностранной прессе распространяется сообщение со ссылкой на некоторые круги Болгарии, как на источник информации, что в Болгарию уже переброшена некоторая часть немецких войск, что переброска последних в Болгарию продолжается с ведома и согласия СССР, что на запрос болгарского правительства о пропуске немецких войск в Болгарию СССР ответил согласием. ТАСС уполномочен заявить, что: 1. Если немецкие войска в самом деле имеются в Болгарии и если их дальнейшая переброска в Болгарию действительно имеет место, то все это произошло и происходит без ведома и согласия СССР, так как Германская сторона никогда не ставила перед СССР вопроса о пребывании или переброске немецких войск в Болгарию; 2. В частности Болгарское правительство никогда не обращалось к СССР с запросом о пропуске немецких войск в Болгарию, и – следовательно – не могло получить от СССР какой-либо ответ. "Известия", 14 января 1941 года. А можно ли проверить, было ли совещание у Сталина после окончания военного Совещания 31.12.40? Можно. Какое-то большое совещание с высшими военными Сталин провел в своем кабинете 2 января 1941:
Вот на нем были и Кулик, и Павлов, и Жуков (Рычагова не было). Но эта встреча была ДО игр на картах, потому обсуждать их они еще не могли. А может, обсуждение Игр было позже 14 января? По крайней мере не в сталинском кабинете в Кремле, так как Тимошенко, Мерецков, Кулик (и Буденный) посетили его 20 и 25 января, но Павлова и Жукова не было. Жуков отмечен в журнале 29 января. Но 29 января - это уже слишком далеко от 11 января. Таким образом, и "Журнал посетителей кремлевского кабинета Сталина" опровергает воспоминания Жукова о каких-то длительных беседах и дискуссиях в сталинском кабинете при подведении итогов Игр начала января 1941. Есть еще одна странность: в мемуарах Жукова говорится, что "руководство игрой осуществлялось наркомом обороны С. К. Тимошенко и начальником Генерального штаба К. А. Мерецковым; они "подыгрывали" за юго-западное стратегическое направление. "Синяя" сторона (немцы) условно была нападающей, "красная" (Красная Армия) — обороняющейся". А буквально через абзац он же сообщает: "На западном стратегическом направлении игра охватывала фронт от Восточной Пруссии до Полесья". Извините, "юго-западное стратегическое направление" для СССР - вообще-то ЮЖНЕЕ Полесья. И такое замечание имеет смысл при упоминании именно ВТОРОЙ игры, где Жуков играл за "красную" сторону. Таким образом, можно сделать ОБЩИЙ ВЫВОД: товарищ Жуков в своих мемуарах скрыл истинных ход Совещания, суть ПЕРВОЙ игры на картах, полностью умолчал о ВТОРОЙ, исказил смысл выступлений на совещании у Сталина, добавив несколько вообще ложных. А вообще текст составлен так, чтобы как бы доказать, что военно-политическое руководство СССР в то время только и думало о стратегической обороне (чего на самом деле не было). И в этом процессе выделялся "прозорливый военно-стратегический талант" самого Жукова (задним числом все гении...). И можно сделать еще одно предположение. Коль Жуков отказался излагать события так, как они происходили (т.е. не рассматривалась подготовка стратегической обороны, а велась подготовка к чему-то другому), то вот потому он вынужден был в Главе 9 "НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ" уделить много места всякой второстепенной информации (третий пятилетний план..., валовая продукция промышленности..., порядок принятия нового образца вооружения..., созданные огромные производственные мощности..., создаются новые народные коммисариаты..., обязанности внутри Наркомата обороны..., некоторые заводы планы не выполняют..., 8% всей артиллерии в резерве ГК, что недостаточно..., сеть шоссейных дорог..., нехватка средств связи..., борьба за ускоренное освоение лучших типов самолетов..., значительное увеличение ВДВ..., как и чем были вооружены силы ПВО?..., современный флот - дело дорогостоящее..., традиция подготовки гражданского населения..., перед войной в нашем Генштбае работал дружный, сплоченный коллектив...). Другими словами потребовалось разбавить (затасовать) во всей этой сопутствующей информации главную мысль о том, что стратегическая оборона НЕ ГОТОВИЛАСЬ, этот термин даже не использовался в документах того периода и как-то попытаться сместить описание того, что готовилось, именно якобы к обороне. Но правду утаить сложно. И даже в этом описании она местами пробивалась ("Военная стратегия строилась главным образом на правильном утверждении, что только наступательными действиями можно разгромить агрессора..." - ну да, конечно, только наступлением... Ну и чего же не получилось реально в июне 1941 после такой солидной подготовки?... ) 09/07/2006 |
