|
|
|
[ На главную ]
Сыны
отчизны Белов Е.Е. Примечания - zhistory
Москва., Политиздат, переплет мягкий; 264 стр., 1966 г. Эта книга содержит воспоминания бывалого воина. Ее автор - Герой Советского Союза генерал-лейтенант танковых войск во время ВОВ Е.Е. Белов рассказывает о своей жизни, учебе, боевом пути, о своих друзьях-товарищах - бойцах, командирах и политработниках, о видных полководцах и военачальниках, с которыми ему довелось встречаться.
НА ГРАНИЦЕ Полк в лесу Механизированный корпус, в который меня направили для дальнейшего прохождения службы стоял в Западной Белоруссии. Командир корпуса генерал-майор Хацкелевич* принял меня приветливо. Из-под лохматых бровей генерала поблескивали умные глаза. Чего только не видели на своем веку эти глаза бывалого воина! Танкистам нашей страны хорошо было известно имя этого генерала — одного из организаторов отечественных бронетанковых войск. Когда я доложил: "Полковник Белов прибыл в ваше распоряжение", он крепко пожал мне руку и сказал: — Слыхал о ваших танкистах, слыхал.
Знаю, как летали в воздухе у вас танки, и о том, что
вы ликви- дировали в словаре своего батальона слово "авария", знаю. Комкор направил меня в танковую дивизию, стоявшую недалеко от границы, в белорусских лесах. Он подошел к карте, показал расположение наших войск, ознакомил с обстановкой, которая тогда была очень напряженной. — Будьте бдительны, полковник, очень бдительны! На полк, которым вам предстоит командовать, я возлагаю большие надежды,— сказал он на прощанье. И я отправился искать свой полк. Это было осенью 1940 года. Узкая дорога, прорубленная среди лесных зарослей, привела к военному городку. Парки боевых машин размещались в тени, под раскидистыми ветвями старых дубов. Водить машины красноармейцы обучались на небольших полянах. От них в разные стороны пролегали тропинки, соединявшие между собой роты и батальоны. В трех километрах от нашего полка, в городке Хороще* находился штаб дивизии**. Там же жили командиры рот и батальонов. Я не захотел жить в Хороще и поселился в лесу, в расположении полка, в деревянном домике, приятно пахнувшем сосной. Недалеко от расположения полка проходила государственная граница, за которой лежали польские земли. Там притаился враг — гитлеровские войска. Это было тяжелое для Польши и всей Европы время. В бинокль были хорошо видны
приземистые хатенки под почерневшими от времени
соломенными крышами. А вокруг поля, словно
покрытые разно- ** Дивизия была 7-я танковая (генерал-майор танковых войск С. В. Борзилов). Сформирована в июле 1940 г. в ЗапВО в составе 6-го МК. Состав полками: 13 и 14 танковые полки, Белов Е.Е. командовал 14-м ТП. Перед войной 7 ТД дислоцировалась в
районе Белостока, имея в своем составе 368 танков
(из них 51 КВ, 150 Т-34). Одна из наиболее
укомплектованных и мощных танковых дивизий РККА.
22 июня поднята по тревоге, в ночь на 23-е совершила
марш в район восточнее Белостока для ликвидации
якобы прорвавшейся танковая дивизия немцев,
потеряв от ударов авиации 63 танка, но противника
не обнаружила. В ночь на 24-е июня совершила марш в
район южнее Гродно, но противника опять не
обнаружила. 24-25 июня участвовала в контрударе 6-го
МК против прорвавшихся немецких войск. Из-за
отсутствия горючего потеряла почти все танки и
отошла в сторону Минска, где попала в окружение
вместе с войсками 3 и 10-й армий. В конце июня
пыталась прорвать фронт 12-й немецкой танковой
дивизии в направлении Молодечно с целью выхода
из окружения, но к 1 июля потеряла все танки. 6 июля
была расформирована. Командир - г-м С.В.Борзилов
(погиб в Крыму 28.09.1941 г.). цветными заплатами. На этих маленьких клочках, земли с утра до ночи трудились польские крестьяне. Над селом стояла гнетущая тишина. Ни песен, ни смеха не слышалось на земле, которую топтали тяжелые сапоги "носителей нового порядка". Как часто этот "новый порядок" давал о себе знать страшными криками людей. Мы знали: это в селе появились гитлеровцы, чтобы вытащить из хаты последний мешок ржи, увести со двора корову или, еще хуже, угнать в рабство в Германию сына или дочь... В то время в нашей армии появилось много новых танков. Конструктор Ж. Я. Котин с коллективом инженеров создал тяжелый танк КВ — Климент Ворошилов; конструктор М. И. Кошкин — танк Т-34, заменивший Т-26 и БТ, к которым я так привык в третьем батальоне. Кроме этих машин увидел в белорусских лесах еще легкие танки Т-40, пришедшие на смену плавающему Т-38. Больше всего пришелся по душе танкистам Т-34, который они сразу же стали называть просто "тридцатьчетверка". Весь корпус "тридцатьчетверки", с длинным стволом пушки, с башней, легко поворачивавшейся вокруг своей оси,— это воплощение грациозности. И даже когда "тридцатьчетверка" стоит на месте, кажется, что она рвется вперед. Не верилось, что эта подвижная, маневренная красавица машина весит тридцать тысяч килограммов. Запомнился день, когда я впервые сел в "тридцатьчетверку". На танкодроме ровными рядами стояли танки. Я сел в машину лейтенанта Киселя. Юный белокурый украинец Кисель считался одним из лучших /82/ командиров машин. Юноше, наверное, было приятно, что новый командир полка решил проверить именно его машину. Ему не терпелось продемонстрировать все хорошие качества нового танка, в который он был влюблен. Я занял место механика-водителя. Нажал левой ногой на педаль главного фрикциона, правой — на тормоз. Руки привычно легли на длинные рычаги бортовых фрикционов. Потянул левый рычаг — и танк легко и послушно повернул влево и помчался по танкодрому. Недалеко от лесной опушки немного затормозил, потянул за правый рычаг — и танк повернул вправо. — Поедемте на полигон, товарищ полковник, постреляем из пушки. Увидите, что за оружие у "тридцатьчетверки", красота! — услышал я в шлемофоне голос Киселя и повернул машину на полигон. Пересел на место наводчика. — Приготовиться! — распорядился Кисель. Развернул башню, навел пушку. Заряжающий быстро вложил снаряд, ловко закрыл замок, привычно и громко доложил: "Готово!" — Огонь! — раздалась команда, когда в смотровых щелях появился квадратик леса с целью. Нажимаю кнопку спуска, и танк будто отбрасывает назад. Грозный грохот эхом раскатывается по лесу. Замечательная машина! Наша "тридцатьчетверка" показала себя в боях в годы Великой Отечественной войны как лучшая в мире боевая машина. Разве могли сравняться с нашим стремительным и маневренным Т-34 неуклюжие немецкие танки или похожие на черепах английские! /83/ Почти каждый день приезжал в полк командир дивизии генерал-майор танковых войск Семен Васильевич Борзилов. Вместе со мной он ездил на стрельбы, многие часы проводил на танкодроме, наблюдая, как танкисты овладевают техникой вождения боевых машин. Семен Васильевич был страстным охотником. Едем, бывало, с ним ночью на автомобиле, как вдруг в ярких лучах фар — заяц. Мчится впереди машины и не может, бедняга, свернуть с освещенной дорожки. И глаза генерала моментально загораются охотничьим азартом. — Держись, зайчишка!.. Генерал был метким стрелком, бил, как правило, без промаха. — Знаете, Белов, завидую тем, кого охота не увлекает. Вот, например, вы. Живете себе спокойно, в свободное время можете почитать, с семьей побыть, а меня как в лихорадке трясет: все мечтаю побродить в лесу с ружьем, — говорил не раз Семен Васильевич. — Вот проклятые фашисты утихомирятся, тогда я вас непременно на медведя поведу. Знаете, какие здесь медведи водятся — великаны!.. Но фашисты не утихомиривались. Общая обстановка казалась нам какой-то тревожной. В один из тех дней мы получили от генерала Борзилова приказание производить на ночь полное затемнение городка. Часто проводились у нас командно-штабные учения полка. И вдруг пришло указание положить в танки боевые снаряды. Летом ко мне должна была приехать семья. Любовно украшал я свою квартиру. Около года не видел своих. Какой теперь мой Жорка? Пишет, что интересуется математикой. А как выросла Светланка? На- /84/ верное, уже научилась выговаривать "р", с которым у нее столько неприятностей было. Большая уже — шестой год! Нетерпеливо считал дни. Жена приедет после того, как Жора сдаст экзамены в школе. В субботу в квартире уже стояла новая мебель — мой подарок жене. А в воскресенье утром я встретил свою семью. Это было 15 июня 1941 года. Война... Как всегда накануне выходного дня, в клубе демонстрировался кинофильм. Жена с детьми пошла еще раз посмотреть "Александра Невского", эту замечательную героическую повесть о далеком прошлом нашей Родины. В тот вечер я засиделся в штабе. Утром должно было состояться совещание командиров. Готовился к нему. В окно был виден клуб. Заметил, когда в кино-зале вспыхнул свет. Значит, сеанс окончился. Поспешил навстречу жене. Взял на руки сонную дочурку. А Жора, в который уже раз бурно переживая увиденное, захлебываясь рассказывал о том, как русские богатыри проучили немецких псов-рыцарей, посягнувших на нашу землю. Дома сын долго вертелся в кровати. Сон не брал взволнованного мальчика. Но вот и он затих. И вдруг... Быстро оделся, выбежал во двор. Рассветало. В небе кружил самолет. На его крыльях и хвосте ясно /85/ видны были черные кресты. Это был фашистский бомбардировщик. За лесом, в расположении полка моего соседа полковника Тяпкина*, поднялся огненный столб сильного взрыва. "Война!" — мелькнуло в голове. Побежал в штаб. Еще издали увидел: на крыльце что-то лежит. В расплывшейся луже крови лежала женщина. Из-под пилотки выбилась светлая прядь. Наш зубной врач, которую танкисты ласково называли Машенькой. Ей было только двадцать три года. Месяц тому назад чуть ли не весь городок гулял на ее именинах... Оглянулся. Вокруг стояли командиры и красноармейцы с непокрытыми, склоненными головами. Медленно снял фуражку и я. На горизонте снова что-то взорвалось. Стало совсем светло от ярких фонарей, которые сбросил вражеский самолет, медленно опускавшихся на маленьких парашютиках. Невольно взглянул на часы: было четыре часа утра. Да, это была война! Коварный враг вероломно, по-разбойничьи напал на нас. Поднял полк по тревоге. Батальоны заняли свои места. Выслал разведку на 8—10 километров на запад и на правый фланг от нас. Ждал приказ от командира дивизии о выступлении. У водонапорной башни, возле которой я разместил свой НП, сидела телефонистка Зоя. — Я — "Волк", я — "Волк"...
"Медведь", вы слышите меня? — дрожащим
голосом беспрерывно кричала в трубку девушка. /86/ Но "Медведь" — штаб дивизии — молчал. Это беспокоило. Вокруг стояла тревожная, настороженная тишина. Время от времени над нами появлялся самолет, сбрасывая бомбы, выпускал несколько пулеметных очередей и улетал. Надо действовать самостоятельно, не ожидая приказов начальства. В городке в это время было много детей, жен, командиров стрелковых частей, прибывших в полк на переподготовку. Всех их надо немедленно эвакуировать. На своем маленьком газике я объехал городок Часть солдат, женщины и подростки рыли траншеи и щели для укрытия от бомбежки. Вдруг со стороны клубного двора, где работали главным образом члены семей офицеров, донесся крик, полный отчаяния. Повернул газик туда. На земле, прикрытый шинелью лежал Игорь, сын капитана Ляховского, ровесник и друг моего Жоры. Лицо мальчика было суровое и как будто чем-то удивленное... Игорь был мертв. Лейтенант Пилипенко, взводу которого было поручено охранять людей, рывших траншеи и щели доложил, что в лесу появились какие-то чужие люди видимо вражеские парашютисты. Они обстреляли работавших у клуба людей, убили Игоря и ранили местного жителя — лесника Макара. Надо было немедленно отправлять отсюда женщин и детей. Поздно вечером*, под прикрытием
темноты, мы начали эвакуацию. Машины одна за
другой выезжала со штабного двора и исчезали в
лесу. Моя семья ехала на последней машине.
"Когда я с ними снова увижусь?.." — мелькнула
тревожная мысль. * 22.06.41. К исходу первого дня войны соединения 6 МК занимали район западнее и юго-западнее Белостока: 7-я танковая дивизия — Хорощ, Гаевники, Нероники. Есть такая информация: "На 22 июня 1941г. 7тд дислоцировалась в г. Волковыске.(?)... В 2 часа 10 минут 22 июня но корпусу была объявлена боевая тревога. Танковые дивизии были выведены из военных городков в свои районы сосредоточения. Первые же налеты авиации противника пришлись по пустым лагерям. ... Согласно оперативной сводке N: 1 штаба Западного фронта "6-й МК в течение дня вел разведку, до 17 часов 40 минут в боях не участвовал и занимал район Хорощ, Бацюты, Сураж. Штаб корпуса — Белосток — был бомбардирован, имеются убитые и раненые" http://rkkawwii.ru/division/7tdf1 /87/ Первая схватка с врагом Ночью наконец заговорил штаб дивизии. Нам было приказано передислоцироваться в район в десяти километрах восточнее Белостока, где также были леса. Дорогу, по которой мы двигались, все время бомбила вражеская авиация. Даже трудно представить, как нам удалось добраться туда без потерь — не было ни одного поврежденного танка, ни одного раненого бойца. Но в лесу фашистская разведка быстро обнаружила нас. Вокруг начали рваться бомбы, то там, то здесь раздавались пулеметные очереди... Загорелся один танк, второй... Я приказал рыть под машинами щели. От разрывов бомб вспыхнули кустарники и деревья. Вот мимо меня пробежал медвежонок. Бедняга, спасаясь от пожара, искал спасения около людей... По деревьям метались обезумевшие от страха белки. Вскоре в лесу появились люди. Это были жители ближайших сел и хуторов. Они бежали на восток кто в чем был, с маленькими детьми на руках. Среди них тоже уже были раненые. Ко мне подбежала женщина с девочкой-подростком. — Голубчик, возьмите нас с собой, возьмите!.. — Ложись! — только успел крикнуть я, как раздался оглушительный взрыв и нас разбросало воздушной волной в стороны. Когда рассеялся дым и улеглась развороченная земля, я увидел женщину. Она лежала, припав к земле, то ли оглушенная, то ли убитая. Вдруг она вскочила с отчаянным криком: — Тамара! Доченька! Где ты? Тамара!.. /88/ Но никто не откликнулся на эти вопли несчастной матери. Кто знает, какая из воронок, образовавшихся на месте дубов, с корнем вывороченных взрывом, стала могилой девочки... — Обуховский; — приказал я своему заместителю, — посадите людей на автомашины и вывезите из леса, к Слониму. — Товарищ полковник, но ведь у нас осталось всего только пять свободных грузовиков, — попытался возразить Обуховский. — Выполняйте приказ! 23 июня, во второй половине дня, полк получил приказ на марш в направлении Крынки, Сокулки и далее на Гродно*. В районе Сокулок мое внимание привлек сильный шум и треск, доносившийся откуда-то справа. Вскоре мы увидели танк, который мчался прямо на нас. — Не наш, немецкий...— проговорил кто-то из танкистов. Действительно, танк был не наш. На его броне белели фашистские кресты. Но враг очень странно вел себя: не стрелял, а из открытого люка свисала белая тряпка. "Провокация! А может, перебежчик?" — подумал я. Приказал не стрелять. Когда танк остановился недалеко от нас, из люка выскочил... майор из штаба полковника Тяпкина! Это было невероятно: советский командир в фашистском танке! Майор едва держался на ногах, лицо его
было окровавлено. Но он еще нашел силы рассказать
историю, которая тогда, на четвертый день войны**,
казалась нам фантастической. * Т.е. на северо-восток от места стоянки. "К исходу первого дня войны соединения 6 МК занимали район западнее и юго-западнее Белостока: 7-я танковая дивизия — Хорощ, Гаевники, Нероники; ... С утра 23 июня соединения 6-го мехкорпуса, получив еще ночью приказ на передислокацию в район Грудек, начали переход в новый район. 7-я танковая дивизия должна была сосредоточиться в районе станции Валпа (восточнее Белостока) — с последующей задачей уничтожить танковую дивизию, прорвавшуюся в район Белостока. Почти одновременно с завершением сосредоточения в районе Валпы корпус получил новую задачу: двигаться на Гродно. 4-я танковая дивизия направлялась в направлении Индура — Гродно, а 7-я танковая дивизия по линии Сокулка — Кузница — Гродно. Дивизии столкнулись с созданными на всех дорогах пробками из-за беспорядочного отступления тылов армии из Белостока. ... Беспрерывные марши (до 90 километров), проведенные корпусом 23 июня в тяжелых условиях, значительно подорвали боеспособность частей и соединений. Стала сказываться усталость личного состава, особенно механиков-водителей, но самое главное — корпус начал испытывать затруднения в снабжении горюче-смазочными материалами и другими видами снабжения, необходимыми для боя. Кроме того, по различным причинам корпус понес ощутимые потери в материальной части. Сама 7тд находясь на марше и в районе сосредоточения с 4 до 9 часов и с 11 до 14 часов 23 июня, все время находилась под ударами авиации противника. За период марша и нахождения в районе сосредоточения до 14 часов дивизия имела потери: подбито танков - 63, разбиты все тылы полков, в особенности пострадал тыл 13-го полка." ** Получается, что речь идет уже про 25.06.41. Или тут ошибка и надо понимать, что речь идет о каком-то дне раньше 25.06.41.
/89/ ...Танковый полк Тяпкина стоял в районе населенного пункта Сокулки. Несколько раз наши танкисты ходили в атаку на врага, напиравшего со всех сторон. Уничтожили много фашистских танков и солдат, сбили несколько самолетов. Но силы были неравные. Связь со штабом дивизии прервана. Командир полка волновался, не зная, как быть, куда отводить полк. Наконец приказал: — Товарищ майор, прорвитесь на танке в Сокулки, разыщите штаб дивизии. Вместе с майором отправился капитан — начальник связи. На опушке леса остановились. Поражала тишина. Перед ними лежало поле. Шумела зрелая пшеница. Это шалун ветер играл тяжелыми золотыми колосьями. Вышли из машины: надо было осмотреться, наметить, как пробираться к Сокулкам. Вдруг справа и слева от них из лесу выехали вражеские танки*. Фашисты окружали советских воинов. "Хотят взять живыми", — понял майор и выхватил из кармана гранату. Из одной машины, остановившейся вблизи
советского танка, выскочили четыре гитлеровца и
с пистолетами в руках бросились к майору и
капитану. Майор швырнул гранату, крикнул:
"Капитан, за мной!" — и побежал к машине.
Вскочил в люк и, лишь когда пробрался на место
механика-водителя, увидел, что попал в фашистский
танк. Капитан не появлялся. Взглянув в смотровую
щель, майор увидел распростертую на земле фигуру
своего товарища: наверное, застрелился, когда
гитлеровцы хотели схватить его. "Прощай,
друг!" — прошептал майор и нажал на рычаг. Танк
рванул с места... Оторопевшие фашисты /90/ не сразу поняли, в чем дело. Так майор вырвался из окружения и вместо штаба дивизии попал к нам. Пока мы слушали рассказ майора, пришло распоряжение командира дивизии генерала Борзилова: "Перегруппироваться на запад от Гродно",— расшифровал капитан Чуняк радиограмму.* Значит, штаб дивизии цел, действует, генерал жив! Эта весть подняла настроение у всех. Наши танки помчались к Гродно. Остановились в лесу недалеко от города. Совсем рядом серебристый Неман. Река будто мертвая: не видно ни пароходов, ни даже простой лодки. На правом берегу реки раскинулся старинный город. Мы выполнили приказ комдива — подошли к Гродно. Но город уже захватили фашисты. Что делать дальше? А штаб дивизии снова замолчал. — "Синица"! "Синица"! Я — "Лев". Вы слышите меня? — кричит в эфир Зоя, ставшая теперь нашей радисткой. Но штаб не отвечает. Послал два танка, чтобы связались со штабом дивизии. Прошел час, второй... Танки не вернулись. А в июньском небе носятся фашистские стервятники. Обратил внимание, что они летали большими группами из Гродно и обратно. Наверное, на гродненском аэродроме они заправлялись горючим, загружались бомбами и затем уходили на бомбежку наших населенных пунктов и войск. "А что, если?.." — мелькнула вдруг дерзкая мысль. Подумав, вызвал комбата Ляхова и сказал: — Надо прорваться на гродненский
аэродром и уничтожить фашистские самолеты. На
это задание пойдут только добровольцы. Объявите
по ротам. /91/ Через двадцать минут пятнадцать танков выстроились на лесной полянке. Я объяснил танкистам задание. — Прорваться к аэродрому, который, конечно, хорошо охраняется, можно только внезапным налетом, на предельной скорости. Головной танк повел капитан Чуняк. Я сидел за пулеметом. Никто из нас тогда не думал, вернется ли он из этого опасного похода. Нас вела лютая ненависть к гитлеровцам, стремление отплатить за смерть товарищей, за разрушенные и сожженные города и села... Сейчас трудно вспомнить, как именно мы тогда прорвались к аэродрому и расстреляли из пушек самолеты с черными крестами. Это был молниеносный налет, совершенно неожиданный для гитлеровцев. И не успели они опомниться, как все уже было кончено. Я был настолько захвачен боем, что пришел в себя, только когда мы вернулись на знакомую поляну, где нас с нетерпением ожидали товарищи. Час тому назад я выступил отсюда в бой с пятнадцатью танками. Вернулись двенадцать машин... — Друзья! Это наша первая схватка с врагом и первая победа. Но уверен, что не последняя. Пусть земля будет пухом тем, кто не вернулся с боевого задания! — и я снял с головы шлем. Танкисты, склонив непокрытые головы, минутным молчанием почтили память товарищей, павших в бою за Родину. /92/ Мы в глубоком тылу врага Полк на марше. Идем на восток.* Решили не останавливаться и ночью. В танке вместе со мной — капитан Чуняк и Зоя. Отдыхаем по очереди. Я спал у пушки. Вдруг проснулся: показалось, что кто-то плачет. Включил ТПУ. Плакала Зоя, а капитан стыдил ее: — Не боец ты, а просто баба! — горячился он.— Говорил полковнику, что не надо оставлять в части женщин, а отправить их в тыл. Не послушался, оставил, вот теперь... Слышишь, Зойка! Не реви, без тебя тошно... — Думаешь, я плачу, что умирать страшно,— говорила сквозь слезы Зоя. — Совсем не поэтому. Бежать от фашистов стыдно. Ну почему мы отступаем, почему? Посмотри, какие у нас хлопцы. Герои! Все рвутся в бой, а мы отступаем... Я пробрался к Зое. Куда девался ее розовый румянец. И длинную косу она отрезала в первый же день войны, "чтобы не мешала воевать". Зоя по-детски беспомощно прижалась ко мне и тут же заснула, склонив голову на мое плечо. Ей стыдно, что мы отступаем. А мне разве не стыдно? Но ничего не поделаешь. Враг бросил против нас тысячи боевых машин. Они катятся на нас стальными волнами. Фашистские генералы не жалеют ни техники, ни живой силы, только бы сокрушить нашу оборону, сломить нашу волю. Но почему мы не можем остановить их
наступление? Где наша авиация? Почему в небе
носятся сотни самолетов с фашистскими крестами и
почти /93/ совсем не видно наших? Неужели у нас меньше сил, чем у гитлеровцев?.. Эти мысли разрывают душу. Но я всем сердцем чувствовал тогда, что успех-врага — временный, что мы остановим его и в конце концов разобьем. Гитлеровцы бросили в бой все свои силы, надеясь разбить нас одним молниеносным ударом. Но они просчитались. Уже сразу видно было, что из "молниеносного удара" ничего не получается. Каждый метр советской земли фашистам приходилось брать с боем, ценою большой крови, огромных потерь в людях и технике. Утром вблизи села Жиличи мы встретили большую группу пехотинцев. Давно не бритые лица были черны от усталости и грязи. – Где ваш командир? — спросил я. – Погиб, — ответил сержант с повязкой на голове. — Помогите... вон там, около речки, немцы окружили наших. Надо выручить, а у нас патроны кончились, — перебил его пожилой пехотинец. Я приказал выдать пехотинцам патроны, посадить их на танки и повернуть назад, к Неману, где в неравном бою дрался отряд советских воинов.* Еще издали заметили: пехотная часть противника на баржах переправляется на наш, левый, берег реки. Сходу открыли огонь. Баржи разлетались в щепы, гитлеровские вояки исчезали под водой. Ободренные нашим появлением, пехотинцы, дравшиеся в окружении, перешли в контратаку. — Ура-а-а-а! Фашисты не выдержали и бросились наутек — кто в лес, кто вплавь через реку. Ага, чертова душа, испугался! И тебе
захотелось поплавать в Немане! — кричал наводчик
ору- /94/ дия, без устали посылая снаряд за снарядом по отступающим гитлеровцам. Не прошло и двух часов, как ни одного живого фашиста не осталось на нашем берегу. Так вот вы какие, хвастливые вояки! Трусливые как зайцы. Ваша сила — в огромном количестве техники, которую вы по-разбойничьи, не объявляя войны, бросили против нас. Подождите, и у нас будет много боевой техники, и мы тогда покажем, как умеют воевать советские люди! Бой окончился. Горел лес. В воздухе кружилась гарь, оседая на траву, на людей. — Помыться, побриться, привести себя в порядок! — приказал я бойцам. А через некоторое время на лесной поляне уже раздавалась песня:
Полк форсированным маршем шел к городу Россь. Танки облеплены пехотинцами. Наши силы удвоились. Под вечер 28 июня мы встретили штаб дивизии. Все обрадовались. Но почему такой мрачный комдив Борзилов? — Что случилось, товарищ генерал? — спросил я с
тревогой. Мы прошлись с Семеном Васильевичем Борзиловым по лесочку. Вокруг все изрыто окопами, ходами сообщения. Наверное, два-три дня тому назад здесь /95/ был передний край, шел ожесточенный бой. А теперь это глубокий тыл... Генерал созвал командиров. Надо было решить: прорываться из окружения или переходить к партизанам. Борзилов обрисовал обстановку и рассказал о том, что вчера к нему приходил представитель местного подпольного обкома, организующий по заданию партии партизанский отряд, и предлагал влиться танкистам в этот отряд. Представитель обкома рассказал, что в лесах уже действуют партизаны. Уже пущен под откос эшелон с вражескими солдатами. ... На совещании все командиры высказались за то, чтобы с боем прорываться из окружения. Один против пяти Обедали на небольшом хуторке. Колхозники выносили нам на дорогу кто крынку молока, кто кусок сала или кастрюльку борща. — Дорогие вы наши, скоро ли вернетесь? Нет ли среди вас танкиста Якуба Архимовича? Сыночек мой... Живой ли он, голубчик мой... — грустно говорила пожилая женщина. К нашей группе подошел, тяжело опираясь на палку, древний старик. Из-под седых бровей слезились выцветшие глаза: — Отходите, значит, сыночки? — прошамкал беззубым ртом. — Плохо, очень плохо. Но не журитесь, хлопцы. На войне всякое бывает. И мне приходилось воевать. Не смотрите, что сейчас такой я плохой. Сто шесть лет мне. Еще с Нахимовым, Павлом Степановичем, Севастополь от француза оборонял... С тех /96/ пор запомнил мудрые слова: "Не тот сильный, кто сильнее, а тот сильный, кто умнее". Вот я и говорю, когда будете вертаться назад, по дороге на Берлин, не обходите хату деда Стася Мелашова. Добрячую чарку поднесу вам, сыночки!.. Мы крепко расцеловали деда, поблагодарили колхозников за угощение и двинулись дальше. А стошестилетний Стась еще долго стоял у дороги и смотрел нам вслед слезящимися глазами. Вскоре случилась беда: нас обнаружили и начали остервенело бомбить фашистские бомбардировщики. Загорелся один танк, второй... Генерал Борзилов приказал рассредоточиться по полю, замаскироваться в разбросанных вокруг рощицах. Наши зенитки открыли по обнаглевшим гитлеровским стервятникам сильный огонь. И вот в небе вспыхнул один вражеский самолет, вслед за ним камнем полетел вниз другой... — Ура-а-а! Но мне почему-то в этот момент вдруг стало душно. — Полковник, горим! — закричал водитель танка и ловко выскочил из машины. Я выпрыгнул вслед за ним. Только мы отбежали немного в сторону, как взорвался бак с горючим. Мы легли в придорожную канаву. Только теперь я подумал: "Как хорошо, что с нами не было Зои!" Она в этот раз ехала в другой машине. Но вот фашистские самолеты ушли на запад. Видимо, кончились бомбы. Из рощиц осторожно выползали наши танки. Пять, десять, пятнадцать... Вот и все, что осталось от полка. /97/ Час тому назад мы выслали вперед танк под командой Спирченкова разведать путь на город Зельву. Решили ожидать его здесь. А тем временем, пока он вернется, отремонтировать поврежденные во время бомбежки машины. Машина Спирченкова вернулась только ночью. Сам он был тяжело ранен. Танк вел политрук Ковтун. Отважные воины не только разведали путь на Зельву, но и уничтожили в неравном бою три вражеских танка. Это было так. Экипаж уже возвращался с задания, когда навстречу выскочили неизвестно откуда появившиеся пять вражеских машин. — Принимаем бой, — спокойно сказал Спирченков и повел танк за стог сена, стоявший вблизи от дороги, среди луга. — Ну, фрицы, поиграем в жмурки! — весело проговорил командир машины и, быстро выдвинув танк из-за стога, ровно настолько, чтобы можно было навести пушку, приказал: — Огонь! Затем также быстро убрал машину снова за стог. А через минуту она снова выдвинулась из-за укрытия, но уже с другой стороны. И опять меткий выстрел. Политрук Ковтун и заряжающий, комсомолец Вася, молниеносно выполняли приказы командира машины. "Тридцатьчетверка" появлялась то с правой, то с левой стороны стога, посылая во врагов снаряд за снарядом. Гитлеровцы растерялись. Они никак не могли попасть в наш маневренный Т-34. Вот уже кострами горят две вражеские машины. Но в этот момент попадает снаряд и в "тридцатьчетверку". Спирченков ранен. Его место сразу же занял Ковтун, и героический экипаж продолжал нерав- /98/ ный бой. Когда загорелась третья фашистская машина, две остальные бежали с поля боя. — Вот что значит воевать не числом, а уменьем! — сказал генерал Борзилов, когда Ковтун закончил рассказ. Только его слов уже не слышал один из тех, кто так умело применил это золотое правило в бою. Танкист тихо умер на руках у генерала. Похоронили мы командира танка со всеми воинскими почестями и отправились дальше по пути, разведанному танкистами. Шли с закрытыми люками, готовые в любую минуту вступить в бой. Вдруг неожиданно наш танк зафырчал и остановился. Что случилось? Танкист, который вел машину, растерянно доложил: — Кончилось горючее... Открыл люк. На дороге, недалеко от нас, стояли еще два танка. Где же достать горючее? Вблизи от нас — небольшая железнодорожная станция, захваченная гитлеровцами. Хотя уже наступил вечер, в бинокль увидел цистерны. Вот это удача! — Товарищи, надо незаметно подойти к станции, подобраться к цистернам, тихо снять охрану и ракетой подать нам сигнал. На это дело пойдут только охотники, — сказал я танкистам, собравшимся у нашей машины. Пять комсомольцев исчезли в густых сумерках. Медленно тянулось время. Справятся ли ребята с этим трудным заданием? Не попадутся ли в лапы врага? Но вот небо прорезала голубоватая лента. Ракета! "Тридцатьчетверки", в которых имелось еще горючее, рванулись к станции. /99/ Около цистерн мы увидели двух мертвых гитлеровцев. — В станционном здании спят еще несколько фрицев, — доложил один из комсомольцев. Я сам навел пушку на здание станции и дал по нему один за другим три выстрела. Там, где только что стоял дом, появилась куча битого кирпича. А тем временем танкисты заправляли машины. — Вот бы нагрузиться еще и снарядами!
— мечтательно проговорил стоявший рядом мой
помпохоз капитан Бондаренко. Заправив все машины, мы двинулись дальше. Уже рассветало, когда вдали показались очертания Зельвы. Это было утро 1 июля 1941 года. Мы твои. Родина! Разведка донесла, что в Зельве стоит артиллерийская гитлеровская часть. — Командирам танков подсчитать запас снарядов и доложить полковнику Белову, — передала по радио мой приказ Зоя. Пять, восемь, десять... Мало, очень мало снарядов осталось. Решили обойти городок. Двинулись по глухой проселочной дороге, бежавшей среди хлебов. Мой танк шел головным. Неожиданно впереди показался перелесок. Через прицел пушки увидел, что в нем стоят свыше десятка немецких автобусов. Фашисты, видимо, расположились на отдых, чувствуя себя в полной безопасности. Ведь здесь глубокий тыл. /100/ Моментально возник план: окружить перелесок и танками раздавить вражеские машины. — На таран! На таран!.. Гитлеровцы не успели опомниться, как были окружены и уничтожены вместе со своими машинами. — Шестнадцать автобусов и в каждом по пятнадцать — двадцать фрицев... Неплохо для начала дня, — радовался капитан Чуняк. — И главное, уничтожили их без единого выстрела, не израсходовав ни одного снаряда,— добавил кто-то. Теперь каждый снаряд мы ценили так, словно он был сделан из золота. Впереди еще многие десятки километров, которые надо пройти с боями, чтобы пробиться к своим. Выехали на широкое шоссе. Страшная это была дорога. Танкисты назвали ее "дорогой смерти". * Десятки разбитых машин, танков и пушек, сотни убитых красноармейцев и командиров... Видимо, совсем недавно, может вчера, здесь шел ожесточенный бой. Мы вышли из танков. Генерал Борзилов сказал: — Надо похоронить погибших товарищей. Мы еще вернемся сюда с победой и воздвигнем над этой братской могилой величественный памятник, чтобы, глядя на него, наши потомки всегда помнили о тех, кто отдал свою жизнь за свободу и счастье нашей социалистической Родины. У дороги вырос высокий холм. Бойцы втащили на него танкетку, а политрук Ковтун написал на ней: "Смерть немецким оккупантам!" Через несколько дней подошли к
Слониму. Решили отдохнуть в лесочке западнее
города. У нас
/101/ остался только один танк, а в пушке — единственный снаряд. Шли пешком. Не было ни горючего, ни снарядов. Пришлось уничтожать одну машину за другой. Только расположились, чтобы немного перекурить и отдохнуть, как вдруг видим: лесок окружают гитлеровцы. Их, наверное, около батальона. Я посмотрел на Семена Васильевича Борзилова: лицо его спокойно, ни один мускул не дрогнул. — Будем держаться, Евтихий Емельянович! — тихо, но твердо проговорил генерал. — У нас есть еще один снаряд, винтовки, гранаты, пистолеты... Вокруг стояли красноармейцы и командиры, измученные отступлением, недоеданием и бессонницей, многие из них ранены. Но на лицах не было страха. Эх, если бы нам немного снарядов и патронов, показали бы мы, как умеют воевать советские танкисты! Фашисты приближались. Они уже заметили, что мы плохо вооружены, и нагло кричали: — Рус, сдавайся! Гитлеровцы окружали нас плотным кольцом. Отступать было некуда. Они не стреляли. Наверное, хотели взять нас в плен. Не удастся! — Огонь! — скомандовал генерал. Вражеская цепь дрогнула. Но вот фашисты снова пошли на нас. Между нами оставалось каких-нибудь пятьдесят метров. Мы с генералом Борзиловым стояли у "тридцатьчетверки". — Выпустим в гитлеровцев последний снаряд и бросимся на них, — сказал Семен Васильевич. /102/ — Огонь! — приказал я наводчику Васе Иванчуку. И только прогремел пушечный выстрел, генерал с криком: "Вперед, за мной!" — бросился на врага. — Ура-а-а! Ура-а-а!!! — покатилось грозно по лесочку. Гитлеровцы, видимо не ожидавшие такого отпора, оторопели, затем трусливо побежали... На опушке мы повернули на юг от Слонима.* Там болота, известные страшные белорусские болота. Гитлеровцы туда не полезут. Мы шли долго. Надо было уйти подальше. Остановились на глухой лесной поляне, покрытой мягкой как шелк травой. И лишь здесь дали волю своим чувствам: кто смеялся, а кто и плакал, вспоминая, как с пустыми руками нам удалось отогнать батальон гитлеровцев. На этой поляне, у озера, провели весь день. Помылись, побрились, отдохнули. А ночью двинулись дальше. Раненых несли на руках. Шли дремучими лесами. Леса и кормили нас. Среди танкистов оказались опытные охотники. Однажды сделали западню, в которую попал дикий кабан. А как-то нам посчастливилось и медом полакомиться. Бойцы заметили, как со старого дуба спрыгнул медвежонок, за которым гнались пчелы. В этом дубе оказалось дупло, полное меда. Двадцать дней пробирались мы через леса и болота. Много лишений пришлось перенести всем нам. А однажды чуть не погибли: в трясину зашли ночью. До рассвета пролежали в болоте не шевелясь — боялись, чтобы не засосала трясина. Утром на нас случайно наткнулась девочка лет тринадцати. Испугалась сначала, а потом обрадовалась: — Наши вы, советские!.. http://rkkawwii.ru/division/7tdf1 /103/ Марийка — так звали девочку — провела нас в свое село. — Идите, не бойтесь, — уговаривала она нас. — Мы еще ни одного живого фашиста не видели. Словно родных, приняли нас колхозники. Накормили, баню истопили. А потом проводник вывел нас к железной дороге, где стояли наши, советские части. Кажется, Захотеничами* называлось
село, где в грозном 1941 году жила девочка Марийка... /104/ Из "Википедии": В начале войны Белов находился на прежней должности в составе Западного фронта. Принимал участие в приграничном сражении, в ходе которого 24 и 25 июня 1941 года принимал участие в контрударе по 3-й танковой группе противника на белостокско-гродненском направлении, а затем в оборонительных боях в районах Гродно, Лида и Новогрудок. В сентябре 1941 года Е.Е.Белов был назначен на должность командира 23-й танковой бригады (49-я армия, Западный фронт), которая за успешные боевые действия была награждена орденом Красного Знамени. Общее примечание: Документ 1 ДОКЛАД командира 7-й танковой дивизии 6-го механизированного корпуса генерал-майора танковых войск Борзилова Семена Васильевича о состоянии и действиях 7 тд (В ГАБТУ СА поступил 4 августа 1941 года) 1. На 22 июня 1941 года дивизия была укомплектована в личном составе: рядовыми на 98 проц., младшим начсоставом на 60 проц. и командным составом на 80 проц. Материальной частью: КВ — 51, Т-34 — 150, БТ-5-7 — 125, Т-26— 42 единицы. 2. Обеспеченность дивизии боевым имуществом: снарядов 76-мм — 1 бк, бронебойных снарядов 76-мм — не было, снарядов 45-мм — 1,5 бк, патронов всех марок—1,25 бк, бензина Б-70 и КБ-70 — 3 заправки, дизельного топлива — 1 заправка. 3. На 22 июня части дивизии продолжали выполнять план боевой подготовки и дислоцировались: 7 озад — на сборах Крупки (за Минском). Станковые и ручные пулеметы 7 мсп на сборах в районе Кнышен, 2-й батальон 13-го полка на стрельбище Зеленое. Остальные части дивизии находились в основном районе дислокации м. Хорош, Ново- /33/ селки и Жолтки, готовились к учению на 23 июня 1941 года, которое должно было проводиться штабом армии. О предполагаемом нападении германской армии мне не было известно, хотя части дивизии были готовы к бою. 4. 20 июня 1941 года командиром корпуса было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача о повышении боевой готовности, т. е. было приказано окончательно снарядить снаряды и магазины, вложить в танки, усилить охрану парков и складов, проверить еще раз районы сборов частей по боевой тревоге, установить радиосвязь со штабом корпуса, причем командир корпуса предупредил, чтобы эти мероприятия проводить без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану. Все эти указания были выполнены в срок. 5. 22 июня в 2 часа был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием "красного пакета". Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога и в 4 ч 30 мин части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге. В 4 часа авиация противника бомбила Белосток, м. Хорош и Новоселки, но части дивизии не были подвержены бомбардировке, кроме остатков 13 тп. Потери: 26 чел. раненых и 4 убитых, материальная часть не пострадала. 6. Боевые действия 7 тд. 22 июня 1941 года по приказу командира корпуса дивизия вела разведку разведывательным батальоном по Варшавскому шоссе на запад. Разведка работала хорошо. Кроме этого, она имела задачу восстановить связь с частями 1 ск. Первый день войны дивизия больше задач не имела до 22 часов. 7. В 22 часа 22 июня дивизия получила приказ о переходе в новый район сосредоточения — ст. Валпа (вост. Белостока) и последующую задачу: уничтожить танковую дивизию, прорвавшуюся в районе Белостока. Дивизия, выполняя приказ, столкнулась с созданными на всех дорогах пробками из-за беспорядочного отступления тылов армии из Белостока (дорожная служба не была налажена). Дивизия, находясь на марше и в районе сосредоточения с 4 до 9 часов и с 11 до 14 часов 23 июня, все время находилась под ударами авиации противника. За период марша и нахождения в районе сосредоточения до 14 часов дивизия имела потери: подбито танков — 63, разбиты все тылы полков, в особенности пострадал тыл 13-го полка. 8. Танковой дивизии противника не оказалось в районе Вельска, благодаря чему дивизия не была использована. Поступили новые сведения: танковая дивизия противника прорвалась между Гродно и Сокулка. В 14 часов 23 июня дивизия получила новую задачу — двигаться в направлении Сокулка—Кузница, уничтожить прорвавшуюся тд с выходом в район сбора южнее Гродно (примерно 140 км). Выполняя задачу, дивизия в первой половине дня 24 июня сосредоточилась на рубеже для атаки южнее Сокулки и Старое Дубовое. Разведкой было установлено, что танковой дивизии противника нет, а были мелкие группы танков, взаимодействующих с пехотой и конницей. 24—25 июня дивизия, выполняя приказ командира корпуса и маршала т. Кулика, наносила удар 14 тп Старое Дубно и далее Гродно, 13 тп Кузница и далее Гродно с запада, где было уничтожено до двух батальонов пехоты и до двух артиллерийских батарей. После выполнения задачи части дивизии сосредоточились в районе Кузница и Старое Дубовое, при этом части дивизии потеряли танков 18 штук сгоревшими и завязшими в болотах. 25—26 июня до 21 часа дивизия вела оборонительный бой во взаимодействии с 29 мед и 36 кд, наносила удары перед фронтом 128 мсп 29 мед и 36 кд. /34/ 9. В частях дивизии ГСМ было на исходе, заправку производить не представлялось никакой возможности из-за отсутствия тары и головных складов, правда, удалось заполучить одну заправку из сгоревших складов Кузница и м. Кринки (вообще ГСМ добывали как кто сумел). К исходу дня 25 июня был получен приказ командира корпуса на отход за р. Свислочь, но выполняли его только по особому сигналу. По предварительным данным, 4 тд 6-го мехкорпуса в ночь на 26 июня отошла за р. Свислочь, в результате чего был открыт фланг 36-й кавалерийской дивизии. К исходу 26 июня противник, использовав резерв, перешел в наступление. В 21 час части 36 кд и 128 мсп 29 мед беспорядочно начали отход. Мною были приняты меры для восстановления положения, но это успеха не имело. Я отдал приказ прикрывать отходящие части 29 мед и 36 кд в районе м. Кринки, сделал вторую попытку задержать отходящие части, где удалось задержать 128 мсп, и в ночь на 27 июня переправился через р. Свислочь восточнее м. Кринки (это было начало общего беспорядочного отступления), в это время нарушалась связь со штабом корпуса. Связь удалось восстановить к исходу 27 июня на переправах у Волковыска. Части дивизии все время от Кузницы, Сокулки и до Слонима вели бои с преследующими десантными частями противника. 29 июня в 11 часов с остатками матчасти (3 машины Т-34) и отрядом пехоты и конницы подошел в леса восточнее Слонима, где вел бой 29 и 30 июня. 30 июня в 22 часа двинулся с отрядом в леса и далее в Пинские болота по маршруту Вулька, Величковичи, Постолы, ст. Старушка, Гомель, Вязьма. 10. Материальная часть вся оставлена на территории, занятой противником от Белостока до Слонима. Оставляемая матчасть приводилась в негодность. Материальная часть оставлена по причине отсутствия ГСМ и ремфонда. Экипажи присоединялись к отступающей пехоте. Генерал-майор танковых войск БОРЗИЛОВ (подпись) (ЦАМО, ф. 38. оп. 11353. д. 5. лл 51 — 54) /35/ (02/04/2018) [ На главную ] |
