Журналист может провести многие дни на войне, быть на передовой или в тылу противника, может проявлять большую смелость и жить совсем как, но все-таки у него совсем другая война. Потому что в конечном счете он обязательно уходит. Он временно на фронте. Солдат на фронте постоянно. Я знаю по личному опыту войну в таких ее лицах: в сорок первом и сорок втором годах на Южном фронте, в сорок третьем на Южном и Юго-западном, затем на Западном, а в период наступления — на Прибалтийском, в Польше и Германии.

(zhistory: Артиллерия на марше на Северном Кавказе - снимок из "Краткой истории".
Орудие - похоже на дивизионную пушку ЗиС-3 образца 1942 - прицеплено к передку, в который запряжены лошади).

Сначала, самые первые дни, на Днестре, затем пешим ходом — наша батарейная полуторка сгорела в первые же недели войны, в дальнейшем мы периодически захватывали какие-то машины, но скоро их теряли. Кроме того, батарейный телефонист — а я был именно им — всегда пешеход. Пока он разматывает или сматывает свою катушку, машины и трактора успевают уйти вперед в случае наступления или, что еще менее приятно, назад в случае драпа. Навалив на себя катушки и аппарат (в нашей практике, как правило, две катушки около восьми килограммов в каждой), телефонист идет пешком, догоняет своих, наконец находит в том беспорядке, который образуется при ночном перемещении армии.

Наш 437-й артиллерийский полк с командиром подполковником К. Дольстом считался ударным, пользовался по всему фронту славой, но для нас это оборачивалось тем, что нами все время затыкали дыры. Это приводило к постоянным перебрасываниям с места на место и даже с фронта на фронт, то есть к дополнительным тяготам.

Фронтовая жизнь значительно облегчается, когда положение стабилизируется и быт принимает привычные формы. Конечно, и в этих условиях регулярно происходят бомбежки и обстрелы и мы бегаем по линии, соединяя кабель, проваливаемся под лед и испытываем все прочие фронтовые удовольствия. Но это все-таки регулярная жизнь: известно, где можно обогреться, когда подъедет кухня, если на огневой, или пойдет с термосом посланный на кухню и принесет хоть замерзший, но обед.

Совершенно иная жизнь при передвижении. Отступление и наступление имеют совершенно различные тяготы. Отступление несравнимо хуже наступления, но потери при этом несравнимо меньше. Вернее, они имеют иной характер. При отступлении может "потеряться" целая дивизия. Мы сами неоднократно терялись, то всем полком, то батареей, а то и в одиночку. Ночной драп мучителен бестолковостью, беспорядком, неожиданными натыканиями на неприятеля, неожиданными потерями, непониманием, что надо делать, и полным незнанием ситуации.

Наступление, как правило, проходит в обстановке меньшей бестолковости, хотя и тут ее достаточно. Столкновения с неприятелем здесь, как правило, происходят днем. Но потери при наступлении значительно большие. Вообще, наступать мы не умели и так и не научились. В последние месяцы войны, когда, казалось бы, должно было быть легче (и немец был уже не тот, хотя авиация его продолжала господствовать в воздухе, но это была уже совсем не та авиация — три, девять самолетов), потери мы продолжали нести очень большие, и главное, "дуром".

Дольст был хороший артиллерист и предпочитал стрелять с огневых позиций, а не прямой наводкой.

(zhistory: Стрельба с огневых позиций под Данцигом в 1945 - снимок из "Краткой истории".
Это то ли 122-мм корпусная пушка А-19 образца 1931/37 (дальность стрельбы - 20 км), то ли 152-мм гаубица-пушка МЛ-20 образца 1939 (скорее всего, по дульному тормозу и ствол короче) (но у них лафет одинаковый) (дальность стрельбы - 17 км).

У ближнего орудия номерА: первый справа - наводчик со сдвинутой на лоб шапкой, который смотрит на прицел - ПГ-1 ("панораму герца"), левее его со снарядом "заряжающий", левее его трое: на дальнем плане видимо командир орудия, ближе - подающий с гизльзой (зарядом), еще ближе номер с деревянным досыльником, левее их другие номерА (должны быть - "снарядный", еще "подающие", водитель). Большинству из них для учебы хватит одного дня. Больше всего тренироваться надо наводчику и командиру орудия (ну и водителю). Работа остальных: "выхватил и подал дальше". )

Летом 1943 года на фронте среди командования вошло в обиход то, что можно назвать модой, — вытягивать тяжелые пушки на прямую наводку. Отчасти это было необходимо в случае, если приходилось прорываться через очень укрепленные, бронированные, многоэтажные немецкие линии обороны. Но в этой тенденции была и другая сторона: среди командующих дивизиями и армиями к этому времени все более развивалась погоня за орденами. А это требовало эффектных прорывов и совершенно чуждой для частей, переживших на своей шкуре большое отступление сорок первого — сорок второго годов, тенденции не щадить людей. Ущерб быстро пополнялся новыми тыловыми частями, молодыми солдатами. Низкую подготовку наспех пополненных полков с успехом компенсировали количеством и огромными жертвами. Страшные потери часто были очевидно лишними и подсказаны были погоней за эффектными фразами в рапортах.

Именно таков был дух нашего нового командира бригады Пономаренко. Во время наступления он с начальником артиллерии армии и каким-то писателем, который, видимо, переживал восторг от того, что испытывает опасности передовой, сидел в блиндаже. У него был немецкий графин для водки, где к дну был приделан стеклянный петушок. Они выдумали игру: "топить петуха" (заливают бутылку водкой) — "спасать петуха" (выпивают эту водку). С утра пьяный, он звонил в те или иные наступающие части. В том красноречии, которое передать на бумаге затруднительно, но которое мне по телефону регулярно приходилось слышать (он даже привык узнавать меня по голосу), кричал спьяна: "Это ты, Лотман (называть фамилии было не положено), так-так-так! Скажи своим (речь шла о начальнике штаба дивизиона Пастушенко). чтобы они так-так-так высотку заняли так-так-так-так к следующему звонку (то есть к следующему “петушку”)". Или, разбрызгивая слюну, пьяным голосом: "Пастушенко, Пастушенко, поднимай дивизион в наступление, Одера больше не будет!" (Это многократно повторяемое выражение означало, что нельзя пропускать такую возможность получить Героя Советского Союза или по крайней мере хороший орден).

Начальник штаба дивизиона, умный человек и хороший артиллерист, находившийся в районе, густо обстреливаемом минометами противника, отвечал: "Слушаюсь" — и клал трубку с хорошим матом и словами: "Сам полезь". А потом докладывал о том, что приступил к атаке, встретил сильный огонь противника, залег, а к вечеру сообщал: "Отступили на исходный рубеж, потери средние".

Читатель (если он когда-нибудь будет) может не понять ситуации: командир дивизиона понимал, что, потеряв своих прекрасно обученных солдат ради орденов пьяного дурака, он обессилит батарею или дивизион. Им руководили вовсе не соображения гуманности или чего-то еще, о чем тогда не думали, а практический разум, который заставлял человека беречь свое оружие, поддерживать подразделение в боевой готовности, кормить своих солдат не из жалости, а чтобы они могли работать. Все эти оттенки чувств передаются средствами русского мата, который прекрасно выражает их и превосходно понимается слушателями.

Но были и такие командиры, которые по неопытности или из самолюбия и жажды наград действительно бросали свои подразделения в ненужные и безнадежные атаки. И тогда к формуле "отошли на исходные" — теперь уже реальной — прибавляли: "двадцать, тридцать и т. д. палочек упали" — так зашифровывались потери, потери людьми, которые были очень велики.

Кому-то из любителей орденов понравилась фраза, которую использовал — не помню в какой газетке — лихой журналист. Происхождение ее таково. В уставных документах есть фраза: "Артиллерия преследует врага огнем и колесами". Как это часто бывает, риторика превратилась в правило поведения. Выражение понравилось. Конечно, артиллерия действительно преследует огнем и колесами, но это означает, что она имеет для каждого рода батарей свои формы не отрываться от пехоты. Например, для наших пушек это могла быть и прямая наводка, и стрельба на пять километров. Но для эффектного донесения, для того чтобы изумить какого-либо заехавшего журналиста, а главное, чтобы получить награду, выгодно было представить это следующим образом: охваченные энтузиазмом артиллеристы рвутся в бой, колесами не отрываясь от передовых пехотных частей. <… > Выгоняли пушки на расстояния, слишком для них близкие, практически лишая их эффективности (например, за время, которое требуется тяжелой артиллерии, чтобы сделать выстрел, танк может сделать их десяток). Поэтому непосредственная дуэль тяжелой батареи с выдвинутыми на нее танками обычно имеет один и тот же результат, который мы неоднократно испытывали на личном опыте: батарея успевает уничтожить один-два танка, но ценою утраты всех орудий и личного состава. Одним из результатов было то, что артиллерия, неся чудовищные потери, теряла квалифицированных, подготовленных солдат, второпях заполнялась молодыми, в результате терялся навык быстрой и точной работы и самого главного в артиллерии — слаженности всей батареи в некое единое живое существо. Качество артиллерии понижалось, потери росли, зато с каждым прорывом и продвижением вперед росло число генералов, получавших медали героев и ордена.

Основой Вооруженных Сил СССР являлись сухопутные войска. Исход войны определяли наземные сражения, в которых этим войскам принадлежала решающая роль. В их интересах действовали и другие виды Вооруженных Сил: Военно-воздушные силы и Военно-Морской Флот, а зачастую и Войска противовоздушной обороны страны.

Главную массу сухопутных войск составляли стрелковые войска — героическая и стойкая пехота. Высшим соединением стрелковых войск был стрелковый корпус, основным тактическим соединением — стрелковая дивизия. Штатный состав дивизии изменялся несколько раз, но ее принципиальная сущность оставалась той же. Общая тенденция заключалась в росте количества автоматического стрелкового и артиллерийско-минометного оружия при некотором уменьшении численности людей. ....

Наша доблестная пехота, вынося на своих плечах основную тяжесть наземных сражений, сама по себе ничего не могла бы сделать без помощи и участия других родов войск, в первую очередь - артиллерии. Артиллерия была главной огневой силой сухопутных войск как в обороне, так и в наступлении. .... О мощи огня советской артиллерии говорит тот факт, что в обороне ее плотность нередко составляла от 25 до 35 орудий и минометов на один километр фронта, а в битве под Курском на главных участках она достигла даже 100 орудий и минометов. В наступательных операциях второго и третьего периодов войны при прорыве позиционной обороны противника артиллерийская плотность составляла нередко от 200 до 250 орудий и минометов, а в отдельных случаях превышала 300 единиц на километр фронта. /575/
.....
Если артиллерия была основной огневой силой наземных сражений, то роль главной ударной и маневренной силы армии принадлежала бронетанковым войскам. Танки использовались в Великой Отечественной войне как средство непосредственной поддержки и сопровождения пехоты (танки НПП) и как средство широкого оперативного маневра и развития успеха армий и фронтов. Первую роль выполняли отдельные танковые полки и бригады. В зависимости от необходимости они придавались стрелковым корпусам и дивизиям, а последние иногда распределяли их по стрелковым полкам. Для второй роли были предназначены танковые, механизированные корпуса и танковые армии. Всего в действующей армии к 1 января 1945 г. было 34 танковых и механизированных корпуса; около половины из них входило в состав танковых армий, которых имелось шесть. ....

Из отчета штаба 25-го гвардейского стрелкового корпуса о боевых действиях корпуса по форсированию р. Днепр. (с 20 сентября по 20 октября 1943 г)

Боевой состав корпуса:
81 и 72 гв. сд .

Численный состав:

81-я гв. сд:

Всего людей - 3188
Активных штыков - 539
Артиллеристов - 696
Обслуживающих - 1587

72-я гв. сд:

Всего людей - 2986
Активных штыков - 533
Артиллеристов - 701
Обслуживающих - 1694